Сыпанул соли в котелок и закинул несколько кусков мяса. Приготовил ложку. Через некоторое время надо будит пену снимать.
Думаю, что варить придётся часа два не меньше. Так что мне пока есть чем заняться. Первым делом я стал изучать содержимое командирской планшетки. Бумаги были промокшие. А после слипшиеся и промороженные. Я положил этот монолитный комок бумаги возле печки и решил, что расклеивать листы буду, когда они немного оттают. Но сверху была сложенная примёрзшая к остальным бумагам газета. Я не видел от какого числа эта газета. Но знакомый профиль усатого человека не узнать я не мог.
И похоже, что это был один из первых номеров газеты «Правда», вышедший сразу после нападения германии на СССР. Вряд ли это газета от двадцать второго июня. Помнится, что про войну объявили только в двенадцать часов дня. А номер газеты готовят к печати заранее. Так что это либо от двадцать третьего, либо от двадцать четвёртого июня сорок первого года.
Этого нам с Машкой только и не хватало для полного счастья. Без зимней одежды, да в зимнем лесу…
Стоп… Зима… Труп НКВДшника. Если бы это был прошлогодний труп, то он бы выглядел похуже. А этот… Нет, он был, конечно, проморожен и запахов я никаких не чувствовал, будучи вдали от своего тела. Если он погиб летом, то мог ли он сохраниться в более-менее приличном состоянии до наступления холодов? В принципе, мог. Если был присыпан землёй, если тут шли бои и от грохота взрывов и выстрелов всё зверьё разбежалось куда подальше… Да. Как вариант. Но это означает, что сейчас зима с сорок первого на сорок второй год. И если память мне не изменяет, то лето сорок первого было слишком сухим, а зима слишком суровой… То-то немцы вымерзли на хрен под Москвой, а хорошо одетые сибирские дивизии их остановили, да и погнали обратно…
Жаль, что я не историк. Про войну знаю только то, что в кино показывали, да в книжках писали. А там не всегда была дана правильная информация. Ведь у каждого своё видение. Один видел войну из окопа, через прицел винтовки Мосина, а другой из маленького окошка на продовольственном складе. Ну а третий сидел в штабе и печатал наградные листы для героев, не забывая время от времени ставить и своё имя в наградных списках.
Я не знаю, какое сегодня число и какой месяц. Может декабрь. А может и январь. Значит и про год мне пока что ничего не известно. Ясно только что мы с Машкой опять попали не туда куда надо. А если учесть, что моё тело принадлежит этническому немцу максиму Шварцу, а Машка у нас тоже немка по фамилии Кнопке. Вот не думаю я, что стоит об этих подробностях сообщать партизанам или бойцам Рабоче-крестьянской Красной Армии. А особенно всяким там особистам, типа того, труп которого я отбил у волков.
Ладно. Пусть бумажки сохнут. А я пока посмотрю, что в ящиках лежит.
Возможно, ключи от железных чемоданов были у погибшего в кармане, как и ключ от наручников, которым военный был прикован к одному из чемоданов. Я же, изымая железный чемоданчик, просто убрал его в своё хранилище вместе с наручником. Так что про замки на самих чемоданах я как-то и не подумал. Не мудрствуя лукаво, просто изъял замки, и чемоданчик оказался открыт.
Ну, что сказать? Ценный груз был у военного в так хорошо упакованной таре. Бумажные советские деньги. Пачки были с купюрами разного номинала. Но в основном, крупные. Я таких и не помню даже.
Как-то раз я видел у одного коллекционера мелкие советские деньги. С шахтёром, с воином красноармейцем и с лётчиком. Но там были простые деньги, рубль, три, пять…
А тут, в этом железном чемоданчике, были пачки, где на всех купюрах был всем известный вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин, а номиналы были указаны, как один червонец, три червонца, пять червонцев и даже десять червонцев. Я, конечно же, сразу умножил и перевёл для себя, как десять, тридцать, пятьдесят и сто рублей. А я и не знал, что раньше вместо четвертного билета в СССР были тридцатирублёвки.
Но этот вопрос меня никогда особо не волновал. Потому что для того, чтобы собирать старые и старинные денежные знаки, надо было хорошо зарабатывать современные деньги. А у меня по жизни с этим всегда были проблемы.
И сейчас, разглядывая пачки с купюрами, у меня была только одна мысль, что если бы мне все эти пачки да в моём будущем, то я бы их мог продать за вполне ощутимые деньги того периода, в котором буду находиться. Раритет всё-таки, как никак… Пересчитывать пачки я не стал, просто вынул из чемоданчика, обнаружив, что там были не только бумажные деньги. Под ними были тяжёлые «колбаски» из вощёной бумаги. Вскрыв одну из них, я там обнаружил небольшие жёлтые монетки с профилем последнего русской царя Николая с номером два. Попадались мне такие в будущем. Но я не ожидал тут такие увидеть…
Развернул следующую «колбаску», а там знаменитый советский «Сеятель», и тоже из драгоценного жёлтого металла.
Вот что, значит, пытался утаить в лесу погибший ГБ-шник. Видимо эвакуировали ценности из отделения банка какого-нибудь города, да вот, видать, не судьба… И вот не верю я, что этот парень весь остальной конвой пристрелил, а денежки и ценности припрятать в лесу решил. Не верю и всё тут. Скорее всего нарвались наши на немецкую засаду. А может и не на немецкую даже. Много тут было всякого дерьма. Дезертиры, западенцы и просто уголовники. А уйти удалось, значит, только этому мужику. И наверняка он был ранен, унося в лес сразу два тяжеленных чемодана с дорогим грузом. Заховал ценности под поваленным деревом, выполнил свой долг перед Родиной, да и кончились у него все силы. Видимо так всё и было. А может и граната где-то рядом рванула, присыпав его землёй. Иначе как бы он пролежал тут до зимы нетронутый.
Ладно. Я закрыл чемоданчик и вернул замки на место. Убрал в хранилище и достал следующий. Но вскрывать его сразу не стал. Сперва снял пену с мясного бульона. Бросал накипь на пол в сторону входа. Пол земляной, пару раз пройдусь по нему и следов не останется. А больше мне и не куда пенку сбрасывать. Не в печку же? Хотя… Почему бы и нет?
Подбросив в печь пару новых поленьев, я вскрыл второй чемоданчик. Камень в моём перстне просто пылал лимонно-жёлтым цветом. В чемоданчике были всевозможные ювелирные украшения. С бирочками, типа ценниками. Наверное, собрали со всех ювелирных магазинов города, чтобы немцам не досталось. Немцам и не досталось. Досталось мне. Связки обручальных колец и золотых цепочек меня не заинтересовали. А вот колечки и серёжки с красными и зелёными камнями, я сразу же отложил в сторону…
Глянул на котелок с варевом… Похоже, что вариться ещё мясу волка и вариться… Час, не меньше…
Ладненько. Значит у меня есть время на поглощение драгоценных камней. Я сел поудобнее. Помнил ведь, как меня торкнуло после большого рубина. Тут, конечно, размеры не такие внушительные, зато количество впечатляет. Я даже засомневался, стоит ли сразу всё это впитывать. Не рванёт ли мой магический источник от такого переполнения? А хрен его знает. Ведьма-недоучка вроде бы поглощала камни без всякого ограничения. Но она поопытней меня была. Я-то ещё дилетант в колдовстве и магии.
Но русский авось на то и авось, что на него надеется всякий русак, совершая необдуманные поступки. Может поэтому мы чаще побеждаем, что не взвешиваем все «за» и «против», а прём напролом, пока нас никто нигде не ждёт. Да. Не всегда получается. Можно в ответку и по морде получить. Но, как говорил поручик Ржевский: «Можно. Но чаще дают впиндюрить…»
Расслабившись, я положил на левую ладонь первую партию ювелирных изделий. Закрыл глаза и стал думать о хорошем. А о чём же ещё думать? Вспомнилось, что мечтал совсем недавно, как раскачаю своё тело до уровня парня лет двадцати, но мне не хватало всего-то ничего — магических способностей да стройматериалов для формирования костно-мышечной ткани.
Открыв глаза, я обнаружил, что камни из всех изделий на моей ладони бесследно исчезли. Загрузив следующую партию ценного товара, я снова прикрыл глаза. Волна наслаждения прокатилась по телу, но потом меня как будто скрючило от боли…
Теряя сознание от жуткой боли, я ещё успел подумать, что зря я так переборщил с количеством поглощения магических камней…
Глава 15
Глава пятнадцатая.
Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие.
Лепестки цветов на землю падают,
Причиняя искреннюю боль.
Все цветы Земли меня не радуют.
Что они, в сравнении с тобой?
В темноте глаза твои так светятся,
Ярче звёзд, зовущих за собой.
Все Большие, Малые медведицы…
Что они, в сравнении с тобой?
Молния в ночи прочертит линии.
Меж Землёй и небом — вечный бой…
Ураганы называют женским именем.
Что они, в сравнении с тобой?
Зима с 1941 на 1942 год.
СССР. Какой-то лес. Землянка…
«Ну, зачем же так меня трясти-то? Что происходит? Бли-ин… Как бо-ольно…»
— Максим! Что с тобой? Максим, очнись!
Маша, всё так же по-прежнему, замотанная в тряпки, стояла передо мной и трясла меня как грушу.
— Машка! Хватит трясти! Бр-рр… Где я?
— Всё там же… В землянке. Но, видел бы ты себя со стороны…
— А что со мной не так?
— Всё не так…
— Говори конкретно! Я тебя не понимаю… И жрать так хочется.
— Если не хочешь, чтобы твоё мясо сгорело, просто добавь воды в котелок. Я проснулась от запаха еды…
— А? Что?
— Воды долей!
Я хотел было метнуться за водой, оторвавшись от тела, но что-то пошло не так. Я с трудом мог пошевелиться.
— Маша! Я не смогу сейчас метнуться за водой. Сил никаких нет.
— Ты худой стал, как дистрофик.
— Ты что, видела дистрофиков?
— Нет. Только слышала про них. Говорят, что они выглядят, как скелет, обтянутый кожей.
— И что, я выгляжу, как скелет, обтянутый кожей?
— Не знаю. Ты как-то вытянулся, а в объёме уменьшился. Был таким пухлым, а сейчас…
— Я уже понял. Выгляжу, как скелет, обтянутый кожей.