Зато мои способности, которые отвергаются современной наукой только растут. И я заметил один интересный момент. Чем больше и чаще используешь какие-то навыки, тем лучше получается с ними обращаться. Да и магические силы растут вполне себе ощутимо.
У меня усилились целительские способности. Я практиковался на больных, благо именно здесь их с избытком хватало. На мелкие проблемы, типа сращивание переломов и заживление уже зашитых ран, я не заморачивался. Зато подлечил сердечко молодой девушке. Симпатичная такая. Пусть и дальше живёт. Мимоходом устранил зарождающуюся опухоль мужчине лет сорока. Пока она ещё была небольшая, мне удалось удалить её без проблем. Насколько я понял, врачи её не смогли диагностировать. А когда смогу, она уже будет гораздо больше, и метастазы уже проникнут во все соседние органы. А мужик ещё вполне себе бодрый, и жена у него заботливая… Ходит к нему, переживает…
Ну а я тут уже третий день скучаю. Попытка проследить за ментами, чтобы выяснить место, куда запихнули мою Машку, не удалась. Отлетать от своего тела на слишком дальние дистанции мне не удавалось, хотя я и смог улучшить свой первоначальный результат. Поэтому приходится крутиться вокруг да около.
Удалось выяснить, что отсюда я даже могу снова посетить комиссионный магазин на Каланчёвской. Но Доры Михайловны я там не обнаружил. Михаил был, дама за кассой тоже была. А Доры не было. Может, больничный взяла? Вместо неё работал молодой хлыщ с бегающими глазками. Сразу видно, что прохиндей ещё тот. Ни о чём интересующем меня из их разговоров я так и не узнал. Поэтому покинул магазин и вернулся в Склиф.
А что мне ещё делать? Сегодня воскресенье. Суета только в приёмном покое. Ну а в остальных отделениях тишина, покой и посещение больных родственниками. Но к нам в реанимацию никого не пускают по определению. Хотя, кажется, ментов это не касается.
Вместе с сержантом, который сменил предыдущего охранника у моих дверей прибыл сердитый полковник и ещё какой-то человек в гражданском костюме с папочкой. Врач, что попытался воспрепятствовать их посещению моего болезного тела, сдался после нескольких слов полковника. Как я смог расслышать, разрешение на мой допрос они получили от главврача.
Ну, допрос, так допрос. Я нырнул в своё тело и открыл глаза, глядя затуманенным взглядом на пришедших гостей. Мужчина в цивильном костюме присел на стул возле моей кровати и раскрыл свою папку. Достав оттуда бланк протокола допроса, он посмотрел на меня и даже вежливо поздоровался:
— Здравствуйте, Максим Александрович! Моя фамилия Малышев. Я следователь. И Ваше дело теперь веду я.
Я смотрел на него, буквально, как баран на новые ворота. А в голове у меня, как рыба в аквариуме с кипятком, плескалась одна только мысль: «А откуда он знает, что я — Александрович?»
Глава 25
Глава двадцать пятая.
Испачканную совесть не отмыть. Но показывать свою совесть вообще никому не стоит. Пусть продолжают думать, что ты чист.
В этом сером мире мало ярких красок.
Как мишени в тире миллионы масок.
Я гляжу устало, улыбаясь мнимо,
В маски пешеходов, движущихся мимо.
Кто они такие? Мне неинтересно.
Говоря об этом, заявляю честно,
Что моя задача — выжить в этом мире.
Ну, а остальные — лишь мишени в тире.
19 августа. 1990 год.
СССР. Москва. НИИ им. Склифосовского.
— Я вижу, что вы удивлены? — спросил меня ушлый следователь.
— Не понимаю Вас. — вялым голосом, ответил я.
Показывать ментам, что я на самом деле гораздо бодрее, чем выгляжу, я не собирался. Пока что делаю вид, что мне так хреново, что я аж кушать не могу…
— Я заметил, как Вы удивились, когда я назвал Вас по имени-отчеству, Максим Александрович.
— А я разве «Максим Александрович»?
— Ну а как же. Судя по отпечаткам Ваших пальчиков, что нашлись в нашей базе, Вы Шварц Максим Александрович, шестьдесят восьмого года рождения, уроженец города Москвы. А ещё вы в розыске, Максим Александрович.
— За что? — с наивностью в голосе спросил я.
— А Вы не помните, как убили собственную мать? И ещё несколько человек…
— Не помню… Когда это было?
Следак посмотрел в бумаги из своей папки, и продолжил.
— В августе восемьдесят второго в Москве, а потом ещё в сентябре убили милиционеров в Сочи.
— Простите! Но во-первых: Я этого не помню. А во-вторых: Уголовная ответственность за такие преступления наступает только с четырнадцати лет, а я только в середине октября восемьдесят второго года достиг этого возраста.
— Но троих молодых людей, вы убили совсем недавно. А сейчас вам уже гораздо больше четырнадцати. И, кстати, где вы скрывались всё это время…
— Не помню, чтобы я кого-то убивал… У меня была в детстве черепно-мозговая травма с частичной потерей памяти. И с тех пор, я периодически выпадаю из реальности, а воспоминания полностью стираются.
— Как в том кино? Тут помню, тут не помню…
— Да он издевается над нами. — влез в нашу беседу, молчавший до этого полковник.
— Да. — как бы вспомнил я. — Тут мне пару дней назад кто-то сильно по голове ударил. Я с тех пор даже имя своё вспомнил с трудом. Вот Вы, товарищ следователь, назвали меня Максимом. И я вспомнил, что действительно Максим. Но всё остальное, как в тумане.
— Дураком прикидываешься? — не унимался полковник.
— Зачем обзываетесь? — обиженно проканючил я. — Я человек больной на всю голову. А кто меня ударил по голове? Вы?
Это я спросил, обращаясь непосредственно к полковнику.
Красный, как рак полковник надолго замолчал, а потом развернулся и вышел из палаты. Ну а следователь продолжил задавать мне вопросы спокойным и «добрым» голосом. Но старая игра в «хорошего и плохого полицейского» не принесла ему никакой пользы. Как говорится: «Там, где вас учили, мы преподавали». Я же им не юноша бледный со взглядом горящим. Мне и не такое пришлось пережить в прошлой моей жизни. Так что, через некоторое время, я перебил следователя:
— Я, кажется, кое-что вспомнил.
— Что вы вспомнили, Максим Александрович? — оживился следователь.
— Со мною вроде бы была девушка… Где она сейчас?
— А кто она Вам? — вопросом на вопрос ответил следак.
— Не помню точно, но, кажется, что она мне не посторонняя. Ей не сделали ничего плохого?
— Нет, насколько я знаю. — поспешно ответил мне этот хитрый человек.
— А где она? Почему она меня не навестила здесь в больнице? Я очень хотел бы снова её увидеть. Может быть тогда я вспомню ещё что-нибудь…
Следователь с полковником удалились несолоно хлебавши. Ничего путного они от меня не узнали под протокол. Все мои «не помню», к делу не пришьёшь. Старые дела за давностью лет и моим малолетним возрастом на тот период, в который произошли те события, тоже мне пришить сейчас было затруднительно.
А вот трое мёртвых гопников в лесопарке — это уже дело свежее. Но, насколько я помню, наружных, как и всяких других признаков насильственной смерти. Асфиксия без наличия всяких следов на шее потерпевших. И что это значит? А хрен его знает. Я-то тут причём?
Отпечатки моих пальцев на машине? Да. Тут я прокололся. Расслабился, наверное. Да и одежда на мне и Машке была трофейная… Но тут можно было пришить только кражу вещей с трупов. Типа мародёрство. Но у меня вроде бы есть отмазка в виде старого диагноза о черепно-мозговой травме. А если к ней добавить и тот удар по затылку, который мне нанёс в комиссионке отец одного из гопников скорее всего милицейской резиновой дубинкой… Да. Скорее всего дубинкой. Ну не с бейсбольной же битой разгуливают по городу сотрудники милиции с большими звёздами…
Так тут можно и в обратку развернуть дело, если найдётся опытный адвокат. Нанесение телесных повреждений… Превышением или даже злоупотреблением служебными полномочиями попахивает. Я же ведь никакого сопротивления в тот момент никому не оказывал. Но вряд ли этому найдутся свидетели. Зато остаётся повод косить под очередную потерю памяти.
А что? Могут и не посадить меня. Хотя… Что в лоб, что по лбу. Не посадят, так запихнут в психушку, где будут кормить галоперидолом и копаться у меня в мозгах… Я-то выкручусь как-нибудь. Но время… Время…
Пока меня будут там мурыжить и мариновать, неизвестно что они тут сделают с Машкой. Наверняка её тоже сейчас пытают на тему: «Кто такая? Откуда вещи?». Не исключено, что и про меня всякие каверзные вопросы задают. Нет. Мне надо срочно отсюда выбираться. Спасать Марию и сваливать вместе с ней куда-нибудь.
Куда? Да куда-нибудь в другое измерение. Найти портал и…
Да-а… Можно подумать, что порталы у нас в августе растут после дождичка словно грибы где попало… Портал ещё поискать придётся.
Пока я тут отдыхал в Склифе, я уже неоднократно пытался просканировать всё вокруг, но перстень не проявлял никакой активности. Ни красным, ни синим не светился. Да и жёлтым светом меня не баловал. Хотя я и проверил его реакцию на золото. Достав из хранилища небольшую кучку презренного металла. Перстень тут же проявил активность. А после сдулся, стоило убрать всё обратно.
Всё свободное время я качал своё здоровье. Все магические силы направлял на восстановление организма. Было бы питание в больнице получше, я бы ещё и мышечную массу нарастил. Но, как известно, без топлива паровоз никуда не едет.
Ладно… Это всё лирика. Мне нельзя поддаваться эмоциям, как тому шибко резвому папаше шибко непутёвого сынка. Ведь если бы он не врезал сгоряча тогда в магазине мне по затылку…
Блин. Прокол за проколом. А ещё мы умудрились попасть именно в ту самую реальность, из которой благополучно слиняли не так давно. Только Машка тогда была мёртвой девочкой, а год был восемьдесят второй. Но кто же знал-то, что так получится.
Ладненько. Скоро уже ужин. Мне надо пополнять калории, а потом спать. Завтра ведь уже понедельник. А понедельник, как известно, день тяжёлый.
20 августа. 1990 год.