Ту-дун! — раздался приятный звуковой сигнал на новомодном смартфоне Паши. Смартфон был большим, чёрным, и с кучей кнопок, дублирующих настоящую клавиатуру. А ещё на кой-то чёрт в него были вмонтированы целых две камеры, одна из которых снимала в разрешении аж пять мегапикселей.
Фотоаппараты они уже похоронили, — подумала тогда Светлана Степановна и замерла в ожидании того, что произойдёт дальше.
Так вот…
Ту-дун!
— Найди рестораны и кафе поблизости, — сказал Павлик и его тётка с ужасом пронаблюдала за тем, как на экране появляется текст. Те самые слова, которые только что произнёс её племяш: «Найди рестораны»… ну и так далее.
Никогда в жизни Светлана Степановна не была так близка к тому, чтобы разразиться крепкой мужицкой бранью.
А всё почему? Почему она наблюдала с ужасом? И почему вдруг чуть не ругнулась?
Да всё потому, что вслед за фотоаппаратами Павлик и его мозговитые друзья решили похоронить и её саму. Пускай и косвенно, — через профессию, — но всё же.
Дело в том, что Светлана Степановна Круглик работала стенографисткой. Слепой десятипальцевый набор текста кормил её все эти годы. Шесть грёбаных сотен знаков в минуту, авторский лист за час и целый роман за день — вот на что была способна Круглик, и всё это в одночасье стало бесполезным и ненужным.
Всё обесценилось!
Всё пропало!
Зачем платить ей ежемесячный оклад, если с тем же успехом можно купить смартфон, установить программу и просто наговорить на него всё, что тебе нужно⁉
Именно такие мрачные мысли поселились в голове у Светланы Степановны с того самого дня. Чтобы знать врага в лицо, она даже приобрела себе такой же смартфон, как у Паши. И проверяла-проверяла-проверяла этого маленького чёрного мерзавца на профпригодность, но никак не могла найти изъян.
Он действительно справлялся с её работой лучше, чем она сама…
Конечно, это не драма всей жизни, и Круглик была ещё относительно молода. Освоить новую профессию в сорок с хвостиком возможно, — и вокруг было полно тому подтверждений, — но как же не хотелось этим заниматься! Как не хотелось выныривать из устаканившегося течения жизни и спешить, осваивать, меняться, подстраиваться!
— Возможно, мне придётся оставить службу, — однажды вечером сказала она мужу.
— Не переживай, — улыбнулся Константин Круглик и взглянул на жену поверх газеты. — Я смогу обеспечить нас обоих, — а сам уже в красках представил, как развернёт абьюзивную деятельность, как только Светлана станет от него зависима. — Всё будет хорошо.
Возможно, — подумала Круглик, но внутри себя всё равно продолжила переживать и искать выход из ситуации.
Вот и сегодня, по пути к месту работы, — а работала она в Мосгорсуде, — Светлана Степановна размышляла о том, в какую сферу она может податься. Почти как в детстве. «Кем я хочу стать, когда вырасту?», — ага…
Задумчивая, хмурая и рассеянная Круглик дежурно поздоровалась с коллегами и проследовала за своё рабочее место. Вот уже третий день шёл какой-то необычайно интересный и знаковый для всей Империи процесс, но ей было на это наплевать.
Всё, что её интересовало — это грёбаный смартфон.
Сразу же после того, как зал поприветствовал Верховного Судью, она тыкнула на кнопочку приложения. И теперь машинально, не вникая в детали происходящего, на скорость записывала всё, что происходило в зале суда, а сама краем глаза косила на экран смартфона и проверяла, справляется ли он.
Смартфон справлялся.
Смартфон не мог ошибиться; он просто-напросто этого не умел.
До поры до времени.
— Ой, — вслух вырвалось у Светланы Степановны в тот самый момент, когда её ловкие пальцы набрали словосочетание: «ты кусок прелого говна».
Круглик зажмурилась, тряхнула головой и решила впредь повнимательней следить за процессом. И первым делом она взглянула на мужчину, который представлял сторону защиты — черноволосого и тощего мужичка с невозможно подвижной мимикой. Он-то и был автором изречения про прелый кал.
— Жопорожий х**плёт, вот ты кто! — продолжил мужичок… ну а для человека сведущего Роман Романович Апраксин.
Круглик недоумённо взглянула на Судью, а тот кивнул ей, мол, продолжайте.
— Ну ладно, — еле слышно пробубнила себе под нос Светлана Степановна и записала: «жопорожий»… ну и так далее.
— Заткните его! — крикнул князь Кольцов, вскочив со своего места. — Или я за себя не ручаюсь!
— К тишине! — Баскаков трижды постучал судейским молотком, но Романа Романовича было уже не остановить.
— Ты что, грязь, возомнила, что тебе реально всё можно⁉ — крикнул он и небрежным жестом ослабил галстук. — Ты охренел совсем⁉ Ты думаешь твой папашка кинул на меня детей, отобрал жену, а теперь, когда каждый из них вырос и тебя, ублюдка, соплёй перешибёт, ты явишься и заберёшь их в свою дружную семью⁉ А вот…
«…а вот х*й-на-ны» — записала Светлана Степановна Круглик и вновь решила свериться с тем, что записывает программа её племянника.
«Скуй на ныть» — было написано на экране смартфона. А ещё чуть ранее не менее понятное: «желтый, рожа, куй плетёт».
— Ха, — невольно вырвался смешок у Светланы Степановны.
— Как ты смеешь так разговаривать с аристократом⁉ — князь Кольцов тем временем побагровел лицом. — Ты⁉ Чернь!
— Ах, простите, Ваше Еб*бейшество, — Апраксин изобразил что-то вроде книксена и смачно харкнул себе под ноги.
«Еб*бейшество», — не в силах сдержать триумфальную улыбку записала Круглик, а потом и вовсе крикнула:
— ДА-А-А-ААА!!! — когда смартфон вместо набора текста взял и просто-напросто завис.
Все взгляды тут же устремились на неё. Апраксин тоже взглянул на Светлану Степановну, улыбнулся ей, сказал:
— Что и требовалось доказать! Простые люди на моей стороне! Спасибо вам за поддержку, барышня! — а после вернулся к своему прежнему собеседнику. — Ты если думаешь, что всё это представление, которое ты по собственному скудоумию решил устроить, закончится для тебя чем-то хорошим, то…
Россиюшка, — подумала про себя счастливая Света Круглик, — матушка. Как необъятна ты, как широка. Как многогранна ты и твой язык со всеми его диалектами, фразеологизмами и искренней любовью народа к словообразованию на ходу. И как, оказывается, прекрасен мат со всеми его производными!
Как он волшебен!
Как виртуозен и искусен!
Да он же как… как… как балалайка!
Нет в нём пресности, лишь крайности одни. Либо весёлый разухабистый бой, от которого ноги сами пускаются в пляс, либо душераздирающий перебор, что пробивает на слёзы! — додумала Светлана Степановна и твёрдо решила, что сегодня же придёт домой и прямо с порога матюгнется при муже. И будет матюгаться отныне, и впредь, и племянника своего вместе с его программой нахер пошлёт.
Ну а пока что…
— Ваша Честь, я требую наказать ответчика, — вмешался в перебранку белобрысый юрист. — А наказание исполнит семья Кольцовых, потому как он прилюдно оскорбил честь и достоинство князя Сергея Серафимовича.
— Вертел я князя вашего!
— К тишине!
— Ты мне за всё ответишь!
— Пошёл ты на…
Вз-з-з-з! — все крики разом смолкли, потому как в зале суда открылся портал. Восторженное: «А-а-а-ах!» — покатилось по залу и тут же защёлкали вспышки журналистских фотоаппаратов.
— День добрый, — и из портала вышел…
Нет, не паренёк. Пареньком он был, когда щеголял в песочных бриджах и футболке «MetallicA». Теперь же, в парадном рифтерском кителе с блестящим орденом на груди он был настоящим мужчиной.
— Прошу прощения, чуть припозднился, — сказал Ярослав Апраксин и портал за его спиной захлопнулся. — Не мог бы кто-нибудь ввести меня в курс дела?
— Мог бы, — изо всех сил изображая невозмутимость сказал юрист Кольцовых. — Ваш отец только что оскорбил князя и теперь понесёт ответственность. Сергей Серафимович сам назначит наказание.
— Воу-воу! — улыбнулся Ярослав и явно наслаждаясь вниманием и каждым своим шагом проследовал за кафедру защиты, к отцу. — Про «оскорбил» я вполне предполагаю, что такое могло быть. И про «понесёт ответственность» согласен. Вот только с чего бы это вдруг Сергей Серафимович будет чего-то там назначать? Разберёмся, как полагается. На дуэли.
— Должно быть, сказывается ваше воспитание, — юрист Кольцовых гаденько ухмыльнулся. — И вы не совсем понимаете аристократические порядки Российской Империи, но вызвать аристократа на дуэль может только другой аристократ.
— Ага, — кивнул Ярослав. — Закончил?
— Э-э-э…
— Ну слушай тогда, — и достал из внутреннего пиджака кителя красивую такую бумажку с тиснениями, позолотой и вензельками.
— «По указу его Императорского Величества и Самодержца Российского Павла Третьего, — начал вслух зачитывать свою бумагу Ярослав, — за ратную службу, вклад в развитие Империи и закрытие Карельского рифта, с такого-то числа семейству Апраксиных жалуется баронский титул».
Тут Ярослав свернул и убрал бумагу обратно.
— Там ещё много, — сказал он и пожал плечами. — Но основную суть я передал.
В зале суда воцарилось молчание.
— Это я что, барон теперь? — шёпотом, который был слышен в каждом уголке уточнил Роман Романович у сына.
— Типа того, — шепнул Ярослав ему в ответ. — Я бы на себя оформил, но там наследные заморочки… короче, мы теперь все бароны и баронессы.
— Ну за***ись, чо? — Роман Романович потрепал сына по голове. — Молодец.
А тишина всё продолжалась. Люди переваривали и зрели для реакции; вот-вот рванёт. Ну а пока не рвануло, Апраксин-младший нашарил глазами в толпе князя Кольцова.
— Ну что ты, белобрысый? — улыбнулся он. — Плаки-плаки?
«Плаки-плаки», — записала Светлана Степановна Круглик, не в силах сдержать слёзы счастья…
Глава 5Про оскорбления и оскорбленных
— Странное место для встречи, — сказал мой драгоценный родитель, приобнял за плечо старенькую морщинистую китаянку и улыбнулся на камеру.
— Спасибо! — уроженка Поднебесной сунула бате пятисорублёвую купюру, чуть поклонилась ему и отошла в сторону, а на её место уже устремилась супружеская пара таких же азиатов.