– И что, в этом портфеле весь ваш багаж? – спросила я в поезде по пути сюда. Учитель кивнул.
– Одежда на два дня вполне помещается сюда.
– Да? – усомнилась я.
Учитель сидел, покачиваясь вместе с вагоном. Портфель он держал на коленях, расслабленно положив на него руки. И учитель, и его портфель мелко подрагивали в такт колесам.
Вдвоем мы сели на поезд, вдвоем пересели на пароход, вдвоем поднялись по склону на острове и заселились в небольшую семейную гостиницу.
В ту самую ночь в начале сезона дождей, когда грохотал гром, он все-таки решил поехать со мной в путешествие. Может быть, он уступил моим мольбам. А может быть – передумал, когда после бури, расстелив для меня запасной футон и оставив спать одну в комнате, тоже отправился спать на свой футон в соседнюю комнату. Или, может, никакой причины не было вовсе – просто учителя вдруг самого одолело желание отправиться в путешествие.
– Цукико, как ты смотришь на то, чтобы на следующих выходных отправиться на два дня на остров? – внезапно без какого-либо предупреждения предложил учитель.
Это произошло по дороге из бара Сатору. Дорога была мокрой от продолжительных дождей. Бесконечные лужи белыми пятнами сверкали в ночной темноте, отражая свет городских фонарей. Учитель уверенно шагал прямо по лужам. Я же старательно обходила каждую лужу, поэтому шагала не так быстро, как мой спутник.
– Что? – переспросила я.
– Ты же сама хотела поехать куда-нибудь отдохнуть.
– Отдохнуть… – повторила я за учителем как дура.
– Есть один остров, на который я раньше частенько ездил…
Получается, учитель раньше часто наведывался на этот остров.
– Были кое-какие причины, – пробормотал мужчина.
– Причины? Какие?
Однако учитель не ответил. Вместо этого он ускорил шаг.
– Если ты занята, я съезжу один.
– Нет-нет, я поеду! – поспешно согласилась я.
Вот так я и оказалась здесь – на острове, куда учитель, по его собственным словам, частенько ездил в прошлом. В маленькой семейной гостинице. Учитель приехал со своим обычным портфелем. Я же – со специально купленной новенькой дорожной сумкой. Мы приехали вместе. Вдвоем. Но остановились в разных комнатах. По настоянию учителя я поселилась в комнате с видом на море, он же остался в комнате, из которой открывался вид на внутреннюю сторону острова, на холм, что подарил ему форму.
Едва разместив свой багаж на полу отведенной мне комнаты с видом на море, я постучалась к учителю.
– Тук-тук-тук. Козлятушки-ребятушки, открывайте двери – ваша мама пришла! Я не волк – вон, посмотрите, какие у меня белые ножки!
Учитель легко открыл дверь, даже не глядя на мои ноги.
– Может, чаю? – улыбнулся мужчина, появившись передо мной. Я тоже улыбнулась.
Комната учителя показалась мне несколько теснее моей. По площади номера были одинаковы, так что, думаю, дело в том, что здесь окна выходили на гору.
– Может, пойдем ко мне? Там отличный вид на море, – пригласила его я, но мужчина отрицательно покачал головой:
– Неприлично мужчине так запросто заходить в комнату дамы.
– Что? – нахмурила я брови. «Все нормально, ко мне вы можете запросто зайти», – хотела было продолжить я, но отказалась от этой идеи, опасаясь, что учителю это не понравится.
У меня не было никаких идей относительно того, зачем учителю понадобилось приглашать меня в это путешествие. Выражение его лица никак не изменилось ни тогда, когда я согласилась поехать с ним, ни в поезде – он оставался таким же, каким был всегда. Даже сейчас, когда мы сидели и пили чай в островной гостинице, он был точно таким же, как за стойкой в переполненном посетителями баре Сатору.
И все же мы здесь. Только вдвоем.
– Может, еще чашечку? – поспешно предложила я.
– Да, пожалуйста, – кивнул учитель, и я с еще большей поспешностью наполнила заварочный чайник кипятком.
Со стороны горы слышались крики чаек. Крики эти казались суетливыми и грубыми. Как оказалось, по вечерам, когда море было спокойно, по всему острову летали эти шумные птицы.
– Пойду-ка прогуляюсь, – решил учитель, обуваясь в прихожей.
Я хотела было надеть сандалии, на которых маркером было написано название гостиницы, но учитель остановил меня.
– На этом острове гораздо больше неровностей, чем могло бы показаться, – предупредил он, указывая на мои ботинки, лежавшие на обувной полке. Это были ботинки с небольшим каблуком. В них я становилась повыше – моя макушка находилась на уровне глаз учителя.
– Но моя обувь не подходит для горной местности, – заметила я, на что мужчина нахмурился, но так, что никто в мире не заметил бы этого. Но я уже не упускала из виду ни малейшего изменения в выражении его лица.
– Не делайте такое лицо, учитель.
– Такое – это какое?
– Как будто смотрите на непослушного ребенка.
– Ну, с тобой не так уж много хлопот.
– Много, много…
– Да ладно тебе!
– Не ладно – я же знаю, о чем говорю.
Вот так мы скатились в бессмысленные препирательства. Нацепив на ноги гостиничные сандалии, я последовала за учителем. Он шел медленно, выпрямив обтянутую жилеткой спину, руки его были свободны – портфель он с собой не брал.
Время штиля прошло – снова подул едва уловимый ветерок. Далеко в открытом море над горизонтом висели тяжелые груды облаков. Закатное солнце, опускаясь за водную гладь, окрашивало их бледно-алым.
– Сколько времени понадобится, чтобы обойти весь остров? – Я уже задыхалась от от подъема.
Учитель же, как и во время прошлогоднего похода за грибами, шагал спокойно, ничуть не сбивая дыхания. Он с легкостью поднимался по крутому склону холма.
– Около часа быстрым шагом.
– Быстрым шагом, значит…
– Ну, тебе может понадобиться часа три.
– Три часа?..
– Надо бы тебе побольше двигаться.
Учитель поднимался все выше. Отказавшись от идеи идти наравне с ним, я остановилась на полпути и просто любовалась морем. Закатное солнце опускалось к воде, окрашивая облака все более насыщенным красным цветом. Где это я? Что я вообще делаю на склоне холма в незнакомой рыбацкой деревне, со всех сторон окруженной морем?.. Фигура учителя впереди все больше отдалялась. Почему-то он казался мне все более холодным. А ведь мы поехали в это путешествие только вдвоем, пусть и всего на два дня… И все равно теперь шагавший впереди человек, мой учитель, вдруг начал казаться незнакомцем.
– Не волнуйся, Цукико, – обернулся учитель.
– Что? – подала я голос снизу, на что он махнул мне рукой:
– Давай поднимайся, совсем немного осталось!
– Этот остров настолько маленький? Подняться по склону – и все, пройдем весь остров? – спросила я, мой спутник снова помахал мне:
– Сама-то подумай – разве остров может быть настолько маленьким?
– Но…
– Не могу же я устроить путешествие по всему острову, когда ты мало того, что моментально выдыхаешься, так еще и нацепила эти сандалии?..
Дались ему эти сандалии…
– Иди скорее, чего ты там копаешься, – поторопил меня учитель. Я подняла голову:
– И куда же мы, в таком случае, пойдем?
– Прекращай бубнить и поднимайся.
Учитель энергично поднимался по склону. Под конец склон стал еще более крутым, и эта крутая тропа огибала вершину. Учитель скрылся из виду. Я поспешно просунула ноги глубже в сандалии и постаралась его догнать.
– Подождите! Я иду, я уже иду! – Я стремилась нагнать своего спутника.
Закончив подъем, я оказалась на самой вершине холма. Вершина эта была плоской и широкой. Вдоль дороги по склону густо росли высокие деревья. У их корней, образуя небольшую деревню, сгрудилось несколько домиков. Вокруг каждого дома был маленький огород, на котором росли огурцы и помидоры. Из-за крупной проволочной сетки курятника, стоявшего рядом с грядками, доносилось мирное кудахтанье кур.
За деревней раскинулось небольшое болото. Топь была темно-зеленой – возможно, дело было в том, что окрестности накрыл вечерний сумрак. Учитель ждал меня около этого болота.
– Цукико, я здесь, иди сюда, – позвал мужчина. Он стоял против солнца, и в его лучах вся фигура моего спутника казалась совершенно черной. Я не могла разглядеть выражение его лица. Волоча обутые в сандалии ноги, я подошла к учителю.
По поверхности воды, покрытой ряской и водяными гиацинтами, сновали водомерки. Приблизившись к учителю, я смогла разглядеть его лицо. Оно было таким же спокойным, как водная гладь.
– Что ж, пойдем? – Мужчина сделал первый шаг.
Болотце было совсем крошечным. Тропинка, огибая его, вела теперь вниз по склону. Высокие деревья у дороги сменились частым кустарником. Тропа все сильнее сужалась, покрытие больше не было ровным.
– Прибыли, – сообщил учитель, когда тропа пошла уже по голой земле.
Мужчина медленно шел по утоптанной земле. Я, громко стуча сандалиями, последовала за ним. Взору открылось небольшое кладбище.
Могилы у входа выглядели ухоженными, а вот дальше, там, где начинались веретенообразные надгробные камни и старые, покрытые мхом могилы, все заросло сорняками. Учитель, приминая ногами высокую траву, двинулся в глубь кладбища.
– Вы куда? – окликнула я. Учитель, обернувшись, улыбнулся. Улыбка его светилась нежностью.
– Тут недалеко. Вот здесь. – Он присел на корточки у маленького надгробного камня.
Надгробие было не таким замшелым, как соседние, но и его начал покрывать влажный мох. На могиле стояла старая, со сколами, пиала, где-то наполовину заполненная водой. Вода эта, вероятно, была дождевой. Над нашими головами громко жужжали слепни.
Все так же сидя на корточках, учитель соединил ладони. Закрыв глаза и не двигаясь, он какое-то время тихо молился. Насекомые попеременно садились то на меня, то на учителя. Я каждый раз сгоняла их, а вот мой спутник даже не шевелился, продолжая молиться.
Наконец он разъединил ладони и поднялся на ноги. Мужчина пристально посмотрел на меня.
– Это могила вашего родственника? – спросила я.