— А картина у тебя? — я удивленно уставилась на Олдриджа. — Конечно, у тебя, иначе, как бы ты смогла так далеко уехать их Парижа, — сам ответил на свой вопрос Джордж.
Я загадочно улыбнулась.
— Она больше не держит меня, — произнесла я, — наверное, сейчас она держит другого.
Джордж ошеломленно кашлянул.
— Неужели… Еще одно чудо?
— Ага, — фыркнула я, — по ускоренному сценарию. Это младший брат Моро. Жорж, который, — я понизила голос почти до шепота, — умер в пятилетнем возрасте сразу после второй мировой войны. Моро всю жизнь потратил на то, чтобы дать брату еще один шанс. Он чувствовал вину перед ним.
— Понятно, — задумчиво пробормотал Джордж.
Мы надолго замолчали. Олдридж вел машину, я боролась со сном. Сегодня был тяжелый день. Еще утром я была в особняке Моро и спешила в подвал с завтраком. Я поздним вечером еду в машине по графствам Великобритании вместе с Джорджем. Кто бы мог представить!
— Приехали, — прошептал мужчина, останавливая автомобиль у высоких кованых ворот.
Я почти спала, сквозь ресницы наблюдая, как Джордж вышел из машины, что-то говорил по интеркому, потом ворота начали разъезжаться в стороны. Еще пару минут, и мы оказались у внушительного здания из красного кирпича. «Все, добрались, наконец, — подумала я сонно, — хоть куда-нибудь».
Проснувшись утром, осмотрелась. Фамильный особняк Олдриджей представлял собой настоящий английский замок. Когда-то давно я побывала в подобном. Совсем чуть-чуть. Никакой вычурности, нет ни позолоты, ни мрамора, ни огромных картин, как у Моро. Все просто, даже скромно, но мне понравилось.
Нас с Жоржем поселили в одной комнате. Не знаю, что сказал слугам Джордж, но те пылинки с нас сдували.
— Нет, я сама могу одеться… И ребеночка одену тоже… Нет, не нужно проветривать… И кондиционер включать тоже…
С утра в нашей комнате, наверное, перебывал весь штат прислуги. Всем хотелось поглядеть на таинственную девушку старшего сына хозяина и (ее/его) ребенка. В конце концов, я сбежала, оставив Жоржа на попечении трех словоохотливых тетушек. Вряд ли они что-либо выпытают у него, так как единственное слово, которое мы выучили, это — фи.
Джорджа я нашла внизу, на первом этаже. Он ходил из угла в угол, словно кого-то ждал. Когда я вошла в гостиную, глаза у его вспыхнули радостью.
— Доброе утро, — и улыбка такая солнечная, что больно смотреть.
Я смущенно кивнула:
— Привет.
— Ты позавтракала?
— Конечно, попробовала я бы отказаться…
Олдридж виновато развел руки.
— Знаю я нашу кухарку. Она не успокоится, пока все члены семьи не будут страдать ожирением.
Мы стояли друг напротив друга и не знали, что говорить. Видимо, ему тоже было неловко.
— Пойдем в кабинет? — прошептал он заговорщицки. — Возможно, хоть там за нами не будут подсматривать.
Я испуганно покрутила головой. И увидела лишь краешек мелькнувшей одежды в глубине, под лестницей.
— Это был Лоран, — произнес Джордж, когда мы уселись в кожаные кресла. Я скептически приподняла брови, — у меня остались в Париже знакомые журналисты и лица, скажем так, с не очень чистой репутацией. Я позвонил утром.
— Но как он смог узнать, что я покинула особняк? — я не могла поверить, что человек может быть настолько одержим. Это не любовь, это патологическая одержимость.
— С его деньгами… — пожал плечами Олдридж, — он мог подкупить кого-нибудь в особняке Моро, а мог следить за ним. Не знаю… Но не переживай. Если во Франции он бог, то здесь, в Англии, обычный смертный. Законными способами он тебя не достанет, а выкрасть не сможет.
— Я должна уехать, — решительно произнесла я и встала, — не могу подвергать опасности твой дом, людей, живущих здесь. Если этот маньяк доберется сюда… Неизвестно, что случится.
— Так и знал, что тебе нельзя этого говорить, — в сердцах бросил Джордж и схватил меня за руку, останавливая, — куда ты поедешь? У тебя нет ни знакомых, ни денег.
— Деньги есть, — парировала я, — Моро оставил нам с Жоржем небольшую сумму в швейцарском банке. Что-то около двух миллионов евро. Пока нам хватил.
— Небольшую? — хмыкнул мужчина. — Странные у тебя понятия о деньгах. Но не в этом суть. Как только ты снимешь хоть что-то, Лоран сразу же узнает.
— И что? — разозлилась я. — Мне теперь вечно скрываться? Сидеть здесь, в твоем доме, всю жизнь?
Ссора набирала обороты. Не знаю, как так получилось, что прекрасный светлый кабинет превратился в поле боя. А все так хорошо начиналось…
— Тебе чем-то не нравится мой дом? — парировал Джордж.
— Мне не нравится быть пленницей, — рыкнула я, — слишком долго я была ею раньше.
— Хорошо, — тут же успокоился Олдридж, — куда ты хочешь отправиться? В Америку? В Бразилию? Японию? Выбирай, я сегодня же куплю нам билеты на самолет.
— Нам? — переспросила я. — Ты что, летишь с нами?
— Конечно, лечу. Я не оставлю вас одних.
— Зачем? — вспыхнула я. — Почему? Почему ты так о нас заботишься?
Джордж замялся. Я сама удивляюсь, что это со мной случилось. Раньше я никогда не повышала голос, никогда не кричала. Возможно, мне надоело во всем подчиняться?
— Я чувствую ответственность перед тобой, — в конце концов произнес он, — я беспокоюсь о вас.
Вот, значит, как. Ответственность. Беспокойство. Как же больно.
— Как же я устала от всего этого… — горько произнесла я, в горле стоял комок, но голос пока мне подчинялся. — Все меня опекают, думают, что я совершенно не способна сама принимать решения?!
Еще немного и я расплачусь. На что я рассчитывала, приезжая сюда? Уж конечно, не на отеческую заботу.
— Я беспокоюсь о тебе, потому что безумно люблю тебя! — выкрикнул Джордж громко.
Я ошеломленно застыла.
— Ты не можешь меня любить! Ты меня совершенно не знаешь, — не знаю, кого я собиралась уговорить, себя или его. Или просто не могла поверить в его слова. — Мы виделись два раза и сказали друг другу несколько фраз. Ты видишь лишь красивую внешность и все.
— Почему ты думаешь, что я не могу тебя любить? — невозмутимо произнес Джордж, казалось, после признания он расслабился и успокоился. — Да, это ты смотрела на меня месяцами. Да, ты знаешь меня лучше, чем я тебя. Но это не значит, что я люблю тебя меньше. Как только я увидел тебя там, в подвале, еще нарисованную, я уже тогда влюбился. Просто я не знал, что это… Не знал, как это назвать.
Я сжала руки в замок и прижала к груди, словно боялась, что сердце выпрыгнет наружу. Он любит меня! Удивительно! Я такая невзрачная, мне всего год с небольшим, я ничего не умею и не знаю… А он. Красивый, умный, талантливый.
— Любовь разная, — продолжал Джордж, — и совсем не обязательно знать человека хорошо, чтобы влюбиться. Мне не хватит всей жизни, чтобы познать и разгадать тебя. Ты тайна. Загадка. Ты чудо, которое случилось со мной. И ты говоришь, что я не могу любить тебя?
Он замолчал. Я смотрела в пол и тихонько всхлипывала. Все эти слова… Это то самое волшебство, которое он создает. И сейчас эти слова наполнили меня до краев.
— А ты? — я подняла голову, Джордж пристально, со жгучим интересом ждал моего ответа, — я могу узнать, что ты чувствуешь ко мне?
Я протяжно всхлипнула, вытерла слезы и криво улыбнулась дрожащими губами.
— Ну за мои чувства можешь не беспокоиться. Ты единственный человек, ради которого мне захотелось ожить. Ради которого я проделала весь этот путь. Так что будь спокоен. Кроме тебя мне никто не нужен. Ты единственный человек, которого я буду любить в своей жизни. Ты же оживил меня.
Эпилог
Художник позвонил и пообещал, что приедет через час. Я положила трубку и рассеяно уставилась в окно. Год назад я сказала себе, что больше ничего никогда не нарисую на картине. Джордж даже посоветовал ее сжечь, но я побоялась. Неизвестно как отреагирует мой сын. Теперь он к ней привязан, как когда-то была привязана я. Сейчас полотно лежит в бронированном сейфе, а когда мы куда-то уезжаем с Жоржем, приходиться брать его с собой. Не очень удобно, но что делать…
Мы поженились год назад. В маленькой сельской церквушке в Оксфордшире. Лаура Монтиньонес и Джордж Олдридж. А когда приехали его родители, мы уже были мужем и женой. Старший Олдридж внимательно посмотрел на меня и буркнул: «Все ясно». Пожал руку и отправился в свой любимый кабинет, пить виски. Свекровь была более словоохотлива.
— Боже мой! Моя невестка Лаура Симпсон — сама красивая женщина в мире! Да все мои подружки от зависти умрут!
— Мама, давай не сейчас, — оборвал ее Джордж, — Лаура, как бы это сказать… Скрывается. Если узнают, что она здесь, завтра же дом будут осаждать сотни папарацци. Тебе это нужно?
— Ладно-ладно! А когда будет можно? — подняла брови Карлотта.
— Мы тебе скажем, — заверил Джордж.
Можно стало лишь через полгода, когда из Франции сообщили, что Лоран погиб, разбившись на своем вертолете. Его смерть, пусть и трагична, означала конец моему заточению. Но к тому времени мне уже не хотелось свободы, обложек журналов и титула самой красивой женщины в мире. Мне было достаточно того, что я работала музой для своего мужа.
В конце концов мы переехали в Испанию. И поселились в замке Пуэрто, в Каталонии. Оказалось, что замок по-прежнему мой, в договоре купли-продажи стояла фамилия Лауры Монтиньонес. Уже тогда Моро выправил мои документы.
Лаура вернулась в свой замок. Какая ирония судьбы.
Сейчас мы втроем живем в современном коттедже, за крепостными стенами. А замок открываем для посещений два раза в неделю. Тогда я надеваю пышное средневековое платье и вожу посетителей по коридорам и залам замка, рассказывая им разные истории. Правдивые и не очень.
— Вы так похожи на портрет девушки в картинной галерее, — один глазастый турист все же заметил сходство.
— Конечно, — улыбнулась я, — она моя дальняя родственница.
— Бывает же такое, — ахнули все, — столько лет прошло, а сходство поразительное.
— Магия…
Маленький Жорж пошел в школу. В Англии мы наняли няню, да и я усилено занималась с ним, обучая чтению, письму. А Джордж взял на себя обязанности учителя физкультуры. Так что здесь, в Каталонии, он почти догнал своих сверстников. Не знаю, когда я расскажу ему правду о его рождении, и расскажу ли ее вообще…