Он подождал немного, чтобы дать нам возможность осмыслить сказанное, особенно Паоло и Давиду, которые хмурились и кивали и на лицах которых отражался напряженный мысленный процесс. Устремив на нас пристальный взгляд, Леонардо сказал:
— Теперь, Бернардо, объясни, почему этот тип композиции предпочтительнее линейной.
— Это легко, учитель, — охотно ответил мальчик. Его дальнейшие слова прозвучали точной цитатой одной из лекций Леонардо. — Треугольная форма придает композиции движение, так что взгляд зрителя естественным образом падает на ключевую фигуру картины.
Леонардо одобрительно кивнул.
— Вижу, ты внимательно слушал меня. У кого-нибудь есть вопросы, прежде чем мы вернемся к работе?
— У меня есть, синьор Леонардо, — произнес незнакомый голосу нас за спиной, — я хотела бы знать, что произошло с моими пропавшими картами Таро.
В теплые дни дверь мастерской была открыта, так как в комнате не хватало света и свежего воздуха. Сейчас у входа стояла элегантно одетая знатная дама. Яркое утреннее солнце било в глаза, и фигура у порога казалась темной, так что поначалу я могла различить только маленький стройный силуэт в шелках болотно-зеленого цвета с золотой отделкой. Затем она вошла в комнату, и мы смогли ее рассмотреть.
Она была очень молода, почти девочка, и обладала потрясающей экзотической привлекательностью. Хотя ее трудно было назвать красавицей.
У нее были слишком ярко выраженные черты лица, что делало его дисгармоничным. Уголки больших, черных как смоль, глаз были слегка опущены, а широкие скулы обладали неожиданной остротой. Нос был немного заостренным, если не сказать больше, в то время как темный вишневый рот — слишком большим. Однако в сочетании с безупречной кожей золотистого оттенка, в совокупности эти черты создавали лицо, которое легко могло стать одним из портретов кисти учителя.
Единственным подмеченным мною изъяном было едва уловимое выражение недовольства, искривлявшее ее губы.
Казалось, я была неодинока в ее оценке. Другие подмастерья замерли в почтительном молчании, без сомнения, повергнутые в трепет как ее внешностью, так и очевидно высоким положением. Даже Леонардо казался захваченным врасплох на какой-то момент, но вскоре обрел обычное самообладание и сделал шаг вперед.
— Добро пожаловать в мою мастерскую, синьора, — поприветствовал он ее и почтительно склонился. — Чем могу служить?
Пока он говорил, Константин уже достаточно пришел в себя, чтобы догадаться снять берет и ткнуть рядом стоящих подмастерьев, призывая к проявлению должного почтения. Мы мгновенно последовали его примеру и поклонились. Однако молодая женщина, казалось, даже не заметила нас. Грациозной походкой она приблизилась к Леонардо.
— Стало быть, вы придворный художник моего кузена, герцога Леонардо Флорентинца?
Он кивнул. Она снова заговорила. Нетерпеливые нотки в ее голосе выдавали человека, привыкшего к беспрекословному подчинению.
— Как я уже сказала, я хочу знать, где мои карты Таро.
Она взяла свой золотой кошель, привязанный к поясу, и вытащила какой-то прямоугольный предмет.
— Они выглядят вот так, — продолжила она высокомерно, показывая знакомую карту с красной фигурой. — Четыре карты пропало, а они находились у Беланки, моей служанки. Мне сказали, что вы с хирургом осматривали ее после смерти. Не было ли при ней этих карт?
Будь я на месте учителя, я бы сейчас пыталась подавить победную улыбку. Но поскольку я была собой, я только потрясла головой в изумлении. Ведь он совсем недавно предсказал, что владелец карт явится за ними!
Как обычно, он оказался прав, хотя какое отношение имела красивая, хоть и раздражительная, юная девушка к этой ужасной смерти, я не имела понятия. Определенно, она не могла выкинуть из окна Беланку, которая была крупнее и, безусловно, сильнее ее. Однако я отметила, что она казалась более огорченной пропажей карт, чем потерей служанки.
Леонардо же вовсе не выглядел удивленным. С легкой очаровательной улыбкой, которая появлялась на его лице всегда, когда он разговаривал с представителями знатного сословия, он спросил:
— Поскольку вы знаете мое имя, синьора, могу ли я попытаться угадать ваше?
Она царственно кивнула, и он продолжил:
— Вы являетесь кузиной герцога и госпожой несчастной Беланки. Стало быть, вы Катерина, дочь графа ди Сасина и его покойной жены.
— Я слышала, что вы очень умны, синьор Леонардо, — ответила она, не поддаваясь, однако, его обаянию. — Да, я Катерина. Теперь скажите мне, что вам известно об этих картах?
— К несчастью, я не нашел их у вашей горничной, — спокойно ответил он.
Я вытаращила глаза, услышав явную ложь. Какие у него были причины не отдавать ей карты? Учитывая, что она, по всей видимости, являлась их законным владельцем, это было загадкой.
Замешательство Катерины не уступало моему.
— Вы уверены, синьор? Я тщательно обыскала мои покои. Их там не было, так же как и в комнате Беланки. Хотя я точно знаю, что они были у нее в то утро.
Она подошла ближе и протянула учителю одну из карт. Теперь она казалась взволнованной.
— Эта колода была нарисована много лет назад таким же, как вы, придворным художником для моей матери, — объяснила она. — Возможно, он не был таким великим мастером, как вы, синьор Леонардо, но, тем не менее, он был талантлив. Вы видите, как прекрасна позолота и изысканна манера письма. Мне жизненно необходимо найти недостающие карты, чтобы колода была полной.
Учитель внимательно осмотрел карту, словно видел ее в первый раз, и с легким кивком вернул ее ей.
— Прекрасная работа, — согласился он, — скажите, вы спрашивали хирурга, не находил ли он их?
— Он утверждает, что нет. На самом деле это он мне посоветовал обратиться к вам. Но если и вы не можете мне помочь, я не знаю, где еще их искать.
На ее лице были написаны испуг и растерянность, и, забыв ее недавнюю надменность, я испытала к ней симпатию. Было очевидно, что эти карты много значили для Катерины. Возможно, они служили напоминанием о покойной матери, поэтому она так ими дорожила.
Учитель бросил на нее участливый взгляд.
— Я даю вам слово, что попытаюсь разыскать эти карты. И если у меня не получится их найти, то, с вашего позволения, я изготовлю для вас новые, чтобы дополнить колоду.
— Вы очень добры, но колода уже не будет прежней, — ответила она, вздыхая.
Этот тихий звук внезапно потонул в громком требовательном лае, раздавшемся снаружи. Выражение юношеской нетерпеливости на лице Катерины сменилось радостной улыбкой.
— Пио, — воскликнула она, мгновенно забыв про свою беду, — иди сюда, познакомься с великим Леонардо.
Гладкошерстный черно-белый пес не выше ее колена вбежал в мастерскую. Он явно был не из числа собак, живущих на конюшне. На его длинной элегантной шее красовался широкий ошейник из плотной, расшитой золотом зеленой ткани, в тон платья его хозяйки. Собака огляделась вокруг и замерла, приподняв одну лапу.
Я улыбнулась, глядя на это зрелище: в Пио просматривалась порода, которая была в моде при дворе. Невероятно худое, с впалой грудью, длинными ногами и тоненьким, словно хлыст хвостиком, миниатюрное животное казалось столь же хрупким, как и глиняные статуэтки учителя. Но внешность обманчива — эти собаки были куда крепче, чем можно было бы ожидать. Избалованные домашние любимцы — прекрасные загонщики мелкой дичи. Они способны развить скорость большую, чем псы, в два раза превосходящие их по размеру, и порой способны соперничать умом со своими владельцами!
После секундной растерянности Пио двинулся к хозяйке. Проходя мимо нас, подмастерьев, он пару раз остановился, чтобы обнюхать кого-нибудь. Широко улыбаясь, Витторио исхитрился почесать пса за ухом, пока тот продолжал свой царственный путь к Катерине.
— Теперь, Пио, ты должен познакомиться с синьором Леонардо, — сказала она, когда пес послушно сел у ее ног, — может быть, если ты ему понравишься, он нарисует твой портрет.
Я улыбнулась. Учитывая количество страниц дневника учителя, заполненных рисунками всевозможных животных, включая собак, я бы нисколько не удивилась, найдя однажды благородную борзую в этой коллекции.
Казалось, Пио понял слова хозяйки, потому что он поднялся и подошел к Леонардо, с легкостью встал на задние лапы и вежливо, но непреклонно поставил одну переднюю лапу на колено учителя, а вторую слегка согнул уже знакомым жестом.
Леонардо посмотрел на животное сверху вниз со снисходительной полуулыбкой. Затем он что-то тихо сказал псу, и тот быстро опустился на круп и, вытянув передние лапы, положил на них голову. Эта поза настолько напоминала молитвенную, что я поняла, почему его назвали Пио — «благочестивый».
— В самом деле, прекрасный образчик, — согласился учитель, — возможно, я найду место для Пио в моей последней фреске. Могу ли я еще быть вам чем-нибудь полезен?
Катерина покачала головой, вновь погрустнев.
— Только если вы отыщете мои карты. Я надеюсь, что вы меня известите, как только найдете их.
Повернувшись на каблуках, она тихо скомандовала собаке следовать за ней и покинула мастерскую с тем же величественным видом, с каким и вошла. Пио счастливо прыгал впереди.
Едва она вышла за порог, комнату наполнил возбужденный гул. Мне удалось ухватить лишь обрывки фраз, поскольку, похоже, говорили все разом.
— …без сомнения, самая красивая женщина при дворе.
— Она посмотрела на меня, и…
— Думаю, я понравился ее собаке.
Последние слова принадлежали Витторио, которого, казалось, больше впечатлила собака дамы, чем она сама. Что было вполне естественно, учитывая его возраст. Меня же больше занимал вопрос, почему учитель заявил, что у него нет карт Таро.
Мне не пришлось слишком долго над этим размышлять, поскольку учитель сделал мне знак подойти к нему.
— Мне нужно сказать тебе пару слов, Дино, — сказал он.
Затем, повернувшись костальным, он остановил процесс обмена сплетнями:
— Возвращайтесь к работе. Основная часть шаблона должна быть закончена к завтрашнему дню.