— Я с беспокойством ждал этого момента со вчерашнего дня. Когда зазвонил колокол, а тебя все еще не было, я подумал, что ты не придешь вообще.
— Я спешила как могла, — прошептала я, донельзя обрадованная его признанием. — Но синьор Луиджи был так занят, и мне пришлось дожидаться своей очереди, а там был барон, и слуга графа, и затем…
Его тихий смех заставил меня замолчать.
— Тебе не нужно отчитываться передо мной, как прошел твой день, дорогая Дельфина. Единственное, что сейчас имеет значение — это то, что ты пришла.
Он оглянулся вокруг и покачал головой.
— Боюсь, что вокруг бродит слишком много благочестивых пилигримов, и мы не можем разговаривать без риска быть подслушанными. Пойдем со мной, я знаю одно укромное местечко.
15ДЬЯВОЛ
Кто не карает зла, способствует его свершению.
Прежде чем я успела возразить, Грегорио взял меня за руку и повел за колонну в трансепт, где возле дальней стены был установлен боковой алтарь. К нему вели мраморные ступеньки. По краям алтаря стояли свечи в золотых чашах, их мерцающие огоньки освещали белый алтарный покров, вышитый золотом, и отбрасывали тени на небольшое распятие на стене. Я не могла взять в толк, что у него на уме, ведь трансепт, хоть и находился в удалении от основной части собора, был открыт для молящихся и прекрасно обозревался со стороны нефа. И тут Грегорио кивнул в сторону боковой стены, и я увидела широкую нишу.
Погруженная во тьму, она скрывалась за черной железной решеткой и походила на открытую пасть какого-то чудовища. Присмотревшись повнимательнее, я различила грубо высеченные очертания надгробия. Я озадаченно взглянула на Грегорио, который как раз открывал замок замысловатой дверцы.
Чуть скрипнув, она отворилась. Все еще держа меня за руку, он завел меня в темную комнату и закрыл за собой ворота. К моему удивлению, ниша не была пустым пространством. Мерцающего света свечи, прикрепленной у дальней стены под самым сводом, было достаточно, чтобы убедиться, что это была маленькая комнатка, узкая, но достаточно длинная. Меня охватил тот же панический страх, что и во время заточения в семейной усыпальнице Сфорца. Я застыла, борясь с желанием вцепиться в решетку и позвать на помощь.
Но я тут же напомнила себе, что дверь этой гробницы не заперта, да и находимся мы не под землей. Закричав, я легко привлеку к себе внимание, и, в случае если это окажется ловушкой, мне обязательно придут на помощь.
Неверно истолковав причины моей тревоги, Грегорио подвел меня к надгробию. Башмаки каменной фигуры были направлены прямо к небу. Он насмешливо прошептал мне на ухо.
— Не беспокойся, здесь нас никто не увидит, а наш друг епископ будет вовсе не против, если мы составим ему компанию.
В ответ на мой вопросительный взгляд, он добавил:
— Ходят слухи, что при жизни он был не чужд радостям плоти и бесчисленное количество раз предавался им с дамами, приходившими к нему на исповедь. Думаю, он не будет возражать, если мы последуем его примеру.
Я не сразу сообразила, что он имел в виду. Прежде чем я поняла, что происходит, я оказалась прижата к каменной стене, вдали от единственной свечки. Больше беспокойства мне доставил тот факт, что мое тело было практически расплющено Грегорио, всем весом навалившимся на меня. Его руки, словно железные прутья, приковали меня к месту, и все же я с трепетом поняла, что мне, в общем-то, не хочется никуда бежать.
Темнота не помешала его губам найти мои и требовательно овладеть ими. Я с трудом отдавала себе отчет, что происходит… по крайней мере, сначала. Однако после нескольких секунд первоначального шока я ответила на его поцелуй. К этому моменту я Уже перестала замечать, что холодные камни стены впечатываются мне в спину, а ноги заледенели от соприкосновения с мраморным полом. Я осознавала лишь то, что мое сердце бьется с такой скоростью, что я вот-вот могу потерять сознание.
Вдруг он оторвался от моих губ.
Внезапная потеря его губ доставила мне почти физическую боль. Я невольно вскрикнула от разочарования. В ответ он тихонько засмеялся, затем, безо всякого предупреждения, он обхватил меня за талию и усадил на надгробие, прямо у ног каменного архиепископа.
Наши глаза оказались на одном уровне, и его прекрасные черты были различимы в темноте. Проснувшаяся во мне женщина окончательно захватила все мое существо. Я дотронулась рукой до его лица. Веселые искорки в его глазах тут же уступили место настойчивому желанию.
Он снова меня поцеловал… на этот раз яростно, словно идя на приступ, но я и не возражала против этой атаки. Я не возмутилась, почувствовав, что мои юбки заскользили вверх под его рукой. Мои ноги через секунду раздвинулись, позволяя ему еще теснее прижаться ко мне. Где-то на задворках сознания бродила мысль, что происходящее между нами в высшей степени греховно, но в данный момент мне это было совершенно безразлично.
Громкий металлический лязг, свидетельствующий о том, что кто-то открыл железные ворота, внезапно вырвал меня из состояния сладострастной истомы. Мой тихий испуганный вскрик прозвучал в унисон с чьим-то полузадушенным хрипом, и срывающийся голос за нашей спиной произнес:
— Как смеете вы осквернять дом Господа нашего?
Виновато оглянувшись через плечо, я посмотрела на говорящего. Это был старый священник в коричневой сутане, с яростью и негодованием потрясающий кулаком. Он стоял около ворот, слишком далеко, чтобы разглядеть нас в темноте, но достаточно близко, чтобы понять, что здесь происходит.
Я пылала от стыда и, конечно, спрыгнула бы с надгробия сию же секунду, если бы Грегорио не удерживал меня. Готовая умолять его отпустить меня, я повернула голову и снова вздрогнула… на этот раз от страха.
В его темных глазах плескалась холодная ярость, он смотрел на священника взглядом человека, готового незамедлительно убить любого без малейшего колебания. И я знала, что если он когда-либо посмотрит на меня подобным образом, мне останется лишь молиться, что я окажусь проворнее его ножа.
Едва эта мысль мелькнула в моем мозгу, я увидела на его лице знакомое насмешливое выражение и решила, что этот взгляд убийцы всего лишь почудился мне в неверном пламени свечи. Прошептав: «Боюсь, что нас все же обнаружили», он поднял меня и поставил на пол.
— Примите наши извинения, святой отец, — обратился он к хрупкому священнослужителю, взяв меня за руку и направившись к воротам. — Кажется, мы поняли предписание Всевышнего плодиться и размножаться чересчур буквально.
— Вас следует сжечь за подобное святотатство, — угрожающе пробормотал старик, но, увидев меч, болтавшийся у бедра Грегорио, предусмотрительно отступил назад, позволяя нам пройти.
Последний лишь пожал плечами.
— Я, безо всякого сомнения, сгорю, во всяком случае, в аду, но за гораздо более серьезные проступки, уверяю вас.
К этому моменту наши препирательства привлекли нескольких прихожан, прервавших свои молитвы и смотревших на нас с неприкрытым интересом. Я чувствовала, что заливаюсь румянцем, и возблагодарила Бога за царившую здесь полутьму, скрывающую наши лица.
К моему замешательству, Грегорио вовсе не торопился покидать собор. Проигнорировав дальний проход, позволивший бы нам скрыться, не привлекая излишнего внимания, он осенил себя крестом перед главным алтарем и, взяв меня за руку, неспеша направился к выходу по широкому центральному нефу. Мне оставалось лишь семенить за ним, опустив от стыда голову. Взбешенный священник следовал за нами, продолжая трясти кулаком.
Никогда ранее я не была столь счастлива при виде слепящего солнечного света, как в тот момент, когда мы снова оказались на площади. Я бы с удовольствием бросилась сломя голову в противоположном направлении, но Грегорио все еще держал меня за руку и, по всей видимости, вовсе не намерен был позволить мне уйти.
— Куда ты так спешишь? — спросил он с улыбкой. Со своими встрепанными волосами и озорным выражением лица он имел совершенно мальчишеский вид. — Уверяю, святой отец посчитал, что, выгнав нас с позором из храма, он выполнил свой долг. Хотя должен признаться, мне жаль, что он не подождал со своими проклятиями, пока мы не закончим. Но тогда он впал бы в грех зависти и сладострастия, а не только гнева.
— Как ты можешь говорить подобное? — выдохнула я, почти ожидая, что за такое святотатство нас обоих поразит гром прямо на площади.
Мой возмущенный тон развеселил его еще больше. Он протянул руку к моей щеке, словно желая дотронуться до нее, и тут же отдернул ее.
— Боюсь, я обожгу пальцы о твое лицо, оно просто горит от праведного негодования, — сказал он со смехом. — Может быть, мне стоит бросить тебя в воду, чтобы остудить твой пыл.
Он кивнул в направлении огромного фонтана в центре площади. Поток воды изливался из каменной чаши в руках девушки в резервуары, последовательно увеличивающиеся в диаметре. Я с тревогой вытаращила глаза, представив себе подобную перспективу.
Тут же поняв, что он шутит, я чуть улыбнулась, но все же пробормотала:
— Пыл тут не причем, я покраснела от смущения. Слава богу, что священник ограничился лишь тем, что выгнал нас.
— Да, словно Адама и Еву из рая, но, к счастью, в отличие от них, в момент изгнания мы были одеты.
— К счастью, да, — согласилась я. Чувство стыда немного потеснилось, дав место веселому удивлению при виде того, с какой легкостью Грегорио воспринял этот инцидент. Я знала только одного человека, который мог так посмеяться и над Богом, и над священником.
Немного успокоенная, я последовала за ним через площадь. Вскоре мы остановились возле маленькой лавки и укрылись в тени куска голубой ткани, служившего навесом. Он снова коснулся моего лица, на этот раз без шутливого отдергивания руки.
— Пыл тебе к лицу, дорогая Дельфина, — сказал он, проводя пальцами по моей щеке. Этот жест был Успокаивающим, но слишком интимным, учитывая, что мы находились в людном месте. — Нам следует позаботиться о том, чтобы в следующий раз нам никто не смог помешать.