Пройдя немного, Синъитиро свернул направо, пересек трамвайную линию и заметил у своего дома автомобиль, но не придал этому никакого значения. Больше всего его беспокоила сейчас мысль о том, что он скажет жене. Ведь она уверена, что он с сослуживцами уехал за город, а с момента его ухода из дому не прошло еще и двух часов.
Придумывать что-нибудь ему было стыдно, к тому же он боялся вызвать ее подозрения. Еще в трамвае он было подумал, что лучше вернуться домой только к вечеру, а день провести где-нибудь в городе. Но какая-то непонятная сила влекла его домой. Ему очень хотелось поскорее увидеть свою кроткую, нежную Сидзуко. Как жаждут после рискованных приключений покоя и отдыха, так жаждал Синъитиро, разочарованный и опустошенный, семейного уюта. Он вернется домой немедленно, пусть даже ему придется ради этого еще раз солгать жене. Однако по мере приближения к дому его все больше и больше тревожил стоявший у подъезда автомобиль. К ужасу Синъитиро, это оказался уже знакомый ему итальянский лимузин зеленого цвета, тот самый, в котором они с госпожой Рурико ездили в театр.
«У нас в доме госпожа Рурико!»
Эта мысль словно ножом полоснула Синъитиро по сердцу. Им овладели страх и отчаяние. Злой дух в облике госпожи Рурико, от которой он только что едва спасся, теперь подстерегает Синъитиро в его собственном доме. Это было похоже на страшную сказку, и сердце Синъитиро болезненно сжалось. Враг вторгся в его семью, чтобы разрушить ее, чтобы ранить кроткое сердце его жены. Сделав это ужасное для себя открытие, Синъитиро остановился, не зная, как ему быть. Отчаяние и страх мало-помалу уступали место гневу и возмущению. Он ясно представил себе, как растерялась его застенчивая жена, неожиданно увидев перед собой развязную великосветскую красавицу, как должна была она страдать, узнав о вероломстве Синъитиро и слушая насмехавшуюся над ней госпожу Рурико!
Ведь Сидзуко даже нечего было ей возразить.
«Мой долг вырвать Сидзуко из когтей ненавистной госпожи Рурико, а потом уже я любой ценой вымолю у нее прощение. Но почему эта женщина преследует меня? Завлекла меня в свой салон, выставила на посмешище, а теперь хочет разрушить мой семейный очаг! Только этого еще не хватало. Но не надо бояться ее. Надо бороться и победить. Пусть узнает наконец, что такое совесть! И надо во что бы то ни стало отомстить за гибель Аоки Дзюна».
Собрав все свое мужество, Синъитиро вбежал в дом, как в неприятельскую крепость, и сразу увидел в коридоре уже знакомого ему шофера и его помощника. Синъитиро зло уставился на них, как на слуг самого дьявола. Госпожа Рурико, видимо, не приехала, потому что у входа, куда сразу же бросил взгляд Синъитиро, не стояли ее шелковые дзори. Синъитиро облегченно вздохнул и пошел было дальше, но его окликнул шофер:
– Простите! Вы вернулись… А мы давно дожидаемся вас!
Фамильярный тон шофера не понравился Синъитиро, но это было только началом. Вслед за этим шофер громко крикнул:
– Госпожа, ваш супруг изволил вернуться! Я говорил, что он не задержится!
При этих словах на лбу у Синъитиро выступил холодный пот. Он представил себе, какой разговор произошел между шофером и его женой.
«Скажите, пожалуйста, господин изволил вернуться?» – должно быть, спросил шофер. «Пока не вернулся», – ответила Сидзуко или попросила ответить служанку. «В таком случае мы подождем его, если вы разрешите». – «Но он уехал с сослуживцами за город и вернется только к вечеру». – «Не был он за городом, он был у нас и сейчас едет домой. Если нигде не задержится, то через полчасика, не позже, вернется».
Услышав такую весть от совершенно незнакомого ей человека, Сидзуко обидится, покраснеет и не произнесет больше ни слова. Пока Синъитиро строил догадки, ненависть его к госпоже Рурико все росла и росла. Зачем она послала к нему своего шофера?
– Что, собственно, вам угодно? – с досадой спросил Синъитиро.
– Я привез вам письмо от нашей госпожи. – Шофер нагло улыбнулся. – А что за дело у нее к вам – про это я не знаю. Только госпожа велела дождаться ответа.
Синъитиро был в полной растерянности. Теперь его жена знала, что тайком от нее он посетил какую-то женщину и вдобавок получил от нее срочное письмо. Как больно все это должно было ранить чистую душу Сидзуко! Но, может быть, про письмо она еще не знает?
И Синъитиро тихо сказал шоферу:
– Где же письмо? Давайте его скорее!
В это время в гостиную вошла Сидзуко, видимо, услыхавшая голос мужа, и, весело улыбаясь, сказала:
– Письмо у меня! Вот оно!
С этими словами она протянула Синъитиро изящный бледно-розовый конверт. Смущенному Синъитиро бросился в глаза каллиграфический женский почерк.
Лицом к лицу
Взяв конверт, Синъитиро вспыхнул, как зарево. Ему стыдно было смотреть в глаза жене, от которой у него не было до сих пор никаких секретов. Но Сидзуко оставалась совершенно спокойной, с лицом лучезарным, словно весна, на котором не было и тени упрека. Письмо ни капельки не смутило ее, не вызвало никаких подозрений. Сидзуко радостно, как всегда, встретила мужа. И от этого Синъитиро почувствовал еще большие угрызения совести. Как он раскаивался теперь, что обманул столь доверчивую душу из-за какого-то пустого увлечения другой женщиной! Что же до письма госпожи Рурико, то оно вызвало у Синъитиро досаду, смешанную с брезгливостью. Он охотно изорвал бы его в клочья, даже не распечатывая, но рядом стояла жена, у которой это могло вызвать подозрение. Синъитиро неуверенно вскрыл конверт и сразу ощутил запах дорогих духов. Но сейчас это не произвело на него никакого впечатления. Он отнесся к письму госпожи Рурико с отвращением, как к вражескому посланию, однако жадно пробежал его глазами.
Я вас испытывала. Хотела узнать, похожи ли вы на тех господ, которые играют со мною в любовь. Эта игра мне надоела и внушает отвращение. Притворяться влюбленным – все равно что лгать! Внешнее проявление любви без истинного чувства вызывает тошноту. Как бы мне хотелось общаться с людьми серьезными и достойными, встретить настоящего мужчину, а не светского волокиту, завсегдатая модных салонов. Когда сегодня вы с такой решимостью покинули мой дом, несмотря на все уговоры остаться, я подумала, что вы именно тот, кого я так долго искала, человек искренний, серьезный и страстный.
Вы с честью выдержали испытание, Синъитиро-сама! Теперь настала моя очередь подвергнуться испытанию. Испытывайте меня, как хотите. А сейчас прошу вас вернуться ко мне. Я должна объясниться с вами.
Рурико.
Пока Синъитиро читал письмо, в нем снова шевельнулось, словно раненая змея, мучительно-сладостное воспоминание о госпоже Рурико. Быть может, в том, что она пишет, есть доля истины? Быть может, ей и в самом деле надоели полные лести слова, опротивела ложь и она искренне жаждет сильного, чистого и глубокого чувства? Перед глазами Синъитиро вновь всплыло ее прелестное, словно выточенное из мрамора, лицо. Но его тотчас же заслонило мертвое лицо погибшего юноши и лицо его брата, которого он только что видел.
– Если вам надо ехать по какому-то срочному делу, поторопитесь! – простосердечно, без всяких подозрений сказала Сидзуко, и в этот момент Синъитиро подумал о том, что его долг швырнуть в лицо госпоже Рурико не только часы погибшего юноши, но еще и это письмо, полное лести и лжи. Хоть этим он искупит свою вину перед женой и докажет ей свою любовь.
И Синъитиро, покраснев, обратился не то к жене, не то к шоферу:
– В таком случае едемте, только скорее! Я сейчас же вернусь!
От волнения Синъитиро била дрожь.
– Слушаю-с! – ответил шофер. – Мигом домчу вас до дому, тут и езды минут семь, не больше.
Шофер и его подручный легко вскочили в машину. За ними последовал Синъитиро. Стараясь не смотреть на жену, он виновато сказал ей:
– Я сейчас же вернусь!
Машина уже готова была сорваться с места, но тут Синъитиро спохватился и, высунувшись из машины, крикнул:
– Эй, Сидзуко! В правом ящике моего книжного шкафа лежит записная книжка. Принеси ее мне!
– Сию минуту!
Взяв у жены дневник Аоки Дзюна, Синъитиро подумал: «Это будет моим оружием!»
Синъитиро не заметил, как они домчались до Гобантё. Он не отдавал себе отчета в своем поступке, перед ним лишь с лихорадочной быстротой проносились образы госпожи Рурико, жены, брата Аоки Дзюна и всех, кого он видел сегодня в салоне. Но в этом хаосе, царившем у него в голове, одна мысль была четкой и ясной: он должен во чтобы то ни стало уличить госпожу Рурико во лжи.
В этот момент машина въехала в те самые ворота, в которые Синъитиро решил никогда больше не входить. Он поднялся по той же самой лестнице, по которой решил никогда больше не подниматься, но уже не испытывал, как в первый раз, восторга и трепета. Гнев и ненависть целиком завладели его душой.
Его встретил не мальчик-слуга, а совсем молоденькая служанка, лет шестнадцати.
– Госпожа давно ждет вас! Проходите, пожалуйста! Синъитиро был так взволнован, что не поблагодарил
девочку даже приветливой улыбкой, и молча последовал за ней. Служанка повела его не в салон, а в комнату, находившуюся сразу за лестницей. Это был кабинет госпожи Рурико.
Однако Рурико там не оказалось, и, когда служанка постучала, никто не ответил.
– Госпожа вышла куда-то, подождите ее немного, – сказала служанка, открывая дверь в комнату.
Синъитиро нерешительно переступил порог роскошного кабинета госпожи Рурико. Бледно-розовый ковер, занавеси нежно-голубого цвета, ваза с цветами на пианино, книжный шкаф красного дерева с французскими романами в дорогих переплетах, пейзаж, висевший на стене, видимо, принадлежавший кисти Курбэ, бронзовая статуэтка девочки на камине, – все говорило о тонком, изысканном вкусе хозяйки.
Казалось, здесь витала ее душа, и ненависть Синъитиро стала заметно слабеть. Но он тут же подумал: «Эта комната – сад, полный ядовитых цветов, в который госпожа Рурико завлекает мужчин». Из окон кабинета как раз виден был сад, залитый лучами июльского солнца.