– Ну знаешь ли, – отозвался Мельник, – раз я подарил тебе тачку, то не думал, что попросить у тебя каких-нибудь цветочков будет уж слишком много. Я, может быть, не прав, но мне казалось, что дружба, истинная дружба, свободна от всякого эгоизма.
– Дорогой мой друг, мой лучший друг! – воскликнул маленький Ганс. – Я с радостью отдам вам все цветы из моего садика. Мне гораздо дороже ваше доброе мнение обо мне, чем какие-то серебряные пуговицы.
И он побежал и сорвал все свои дивные первоцветы и наполнил ими корзину Мельника.
– До свидания, маленький Ганс! – сказал Мельник и пошел на свою горку с доской на плече и корзиной в руках.
– До свидания! – отвечал маленький Ганс и весело стал работать лопатой, так рад он был тачке.
На другой день он прибивал вьющуюся жимолость над своим крылечком, как вдруг услышал голос Мельника, звавшего с дороги. Тогда он соскочил по лесенке вниз, побежал в сад и посмотрел через стену.
Там стоял Мельник с большим мешком муки на спине.
– Дорогой Ганс, – сказал Мельник, – снеси, пожалуйста, этот мешок с мукой на базар для меня.
– Ах, мне очень жаль, – ответил Ганс, – но я, право, так занят сегодня. Мне нужно прибить все мои вьющиеся растения, и полить все цветы, и выполоть траву.
– Вот как, – сказал Мельник, – а мне казалось, что, раз я готов подарить тебе тачку, ты не был бы мне другом, если бы отказал.
– О, нет, не говорите так! – воскликнул маленький Ганс. – Я ни за что на свете не хотел бы поступить не по-дружески.
И он побежал в дом за шапкой и поплелся на базар с большим мешком на плечах.
День был очень жаркий, дорога была очень пыльная, и Ганс, не дойдя и до шестого верстового столба, так устал, что вынужден был присесть и отдохнуть. Тем не менее он храбро продолжал путь и наконец дошел до базара. Побывши там немного, он продал мешок муки за очень хорошую цену и потом тотчас же пустился в дорогу обратно, боясь, как бы не встретить какого-нибудь разбойника, если бы случилось запоздать.
«Трудный нынче выдался день, – сказал себе Ганс, ложась в постель, – но все-таки я рад, что не отказал Мельнику в его просьбе, потому что он – лучший мой друг да к тому же обещал мне подарить свою тачку».
На следующий день, рано утром, Мельник пришел получить деньги за муку, но маленький Ганс так устал, что был еще в постели.
– Однако же ты лентяй, честное слово, – сказал Мельник. – Право, принимая во внимание, что я собираюсь подарить тебе мою тачку, ты, мне кажется, мог бы работать усерднее. Лень – большой порок, и я, конечно, не могу потерпеть, чтобы кто-нибудь из моих друзей был бездельником или лентяем. Ты не обижайся, что я уж очень откровенно говорю с тобой. Разумеется, мне и в голову не пришло бы так говорить, если бы я не был твоим другом. Но что было бы хорошего в дружбе, если бы каждый не мог сказать другому в глаза именно то, что он думает? Всякий может наговорить разных обворожительных вещей, может льстить и подлаживаться, но истинный друг всегда говорит неприятные вещи и не боится огорчить своего друга. Если только он истинный друг, он, конечно, предпочитает поступать так, сознавая, что таким путем приносит пользу.
– Мне очень жаль, – сказал маленький Ганс, протирая глаза и снимая ночной колпак, – но я так устал, что мне хотелось поваляться немножко в постели и послушать пение птиц. Я, знаете ли, всегда лучше работаю после того, как послушаю пение птиц.
– Что же, я очень рад, – сказал Мельник, похлопывая Ганса по спине, – потому что я пришел просить тебя прийти на мельницу, как только ты встанешь, и починить на моем амбаре крышу.
Бедному Гансу очень хотелось поработать в саду, потому что он не поливал своих цветов уже двое суток, но ему неприятно было отказать Мельнику: ведь тот был его добрым другом.
– По-вашему, очень нелюбезно с моей стороны было бы сказать вам, что мне некогда? – спросил он робким, нерешительным голосом.
– Ну конечно, – ответил Мельник, – я не думал, что прошу у тебя слишком много, особенно если принять во внимание, что я собираюсь подарить тебе мою тачку. Впрочем, если ты мне откажешь, я, конечно, пойду и сделаю это сам.
– О, ни в коем случае! – воскликнул Ганс и, тотчас же вскочив с постели, направился к амбару.
Он проработал весь день до заката солнца, а на закате Мельник пришел посмотреть, как идет у него дело.
– Ну что, Ганс, заделал дыру? – крикнул он весело.
– Совсем заделана! – ответил Ганс и спустился с лестницы.
– Ах, нет работы приятнее той, которую мы делаем для другого, – сказал Мельник.
– Истинное счастье – слушать, как вы говорите, – ответил Ганс, присаживаясь и отирая пот со лба. – Поистине – большое счастье. Только я боюсь, что у меня никогда не будет таких возвышенных мыслей, как у вас.
– О, это придет! – ответил Мельник. – Нужно только больше стараться. До сих пор у тебя была только практика дружбы, когда-нибудь овладеешь и теорией.
– Вы в самом деле так думаете? – спросил Ганс.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Мельник, – но теперь, раз ты уже починил крышу, тебе лучше идти домой и отдохнуть, потому что мне хочется, чтобы завтра ты отвел моих овец в горы.
Бедный маленький Ганс боялся возразить что-нибудь на это, и на другой день утром Мельник пригнал своих овец к его домику, и Ганс отправился с ними в горы. Целый день ушел на то, чтобы пригнать их туда и обратно, а вернувшись домой, он так устал, что заснул прямо в кресле и проснулся только при ярком свете дня.
– Вот славно проведу я наконец время у себя в саду! – сказал он и тотчас же принялся за работу.
Однако ему совсем не пришлось заняться своими цветами, потому что друг его Мельник постоянно приходил и посылал его с дальними поручениями или брал его с собою помогать на мельнице. Временами маленький Ганс приходил в отчаяние и боялся, как бы цветочки его не подумали, что он забыл их, но он утешал себя мыслью, что Мельник – его лучший друг. К тому же он собирается подарить ему тачку, обычно говорил он при этом, а это истинное великодушие с его стороны.
Так и работал маленький Ганс на Мельника, а Мельник говорил всевозможные прекрасные вещи о дружбе, которые Ганс записывал в тетрадочку и потом перечитывал по ночам, потому что он очень любил учиться.
И вот однажды вечером, когда маленький Ганс сидел у своего камелька, раздался сильный стук в дверь. Ночь была бурная, ветер так страшно завывал и ревел вокруг домика, что сначала он принял и этот стук за шум бури. Но раздался второй удар, а потом и третий, громче двух первых.
– Верно, какой-нибудь несчастный путник, – сказал себе Ганс и бросился к двери.
Там стоял Мельник с фонарем в одной руке и большой палкой в другой.
– Дорогой Ганс! – воскликнул Мельник. – Я в большой тревоге: мой маленький сын упал с лестницы и расшибся, и я иду за доктором. Но доктор живет так далеко, а ночь такая ужасная, что мне пришло в голову: не лучше ли будет тебе пойти за доктором вместо меня. Ты знаешь, что я хочу подарить тебе мою тачку, так что это будет только справедливо, если ты тоже сделаешь что-нибудь для меня.
– Разумеется! – воскликнул маленький Ганс. – Я прямо за честь считаю, что вы обратились ко мне, и сейчас же отправлюсь за доктором. Одолжите мне только ваш фонарь, потому что ночь так темна и я боюсь, как бы мне не свалиться в канаву.
– Мне очень жаль, – ответил Мельник, – но фонарь у меня новый, и мне было бы очень досадно, если бы с ним что-нибудь случилось.
– Ну, это ничего, обойдусь и без фонаря! – воскликнул маленький Ганс, надел свою большую шубу, теплую красную шапку, повязал шею шарфом и вышел.
Какая это была ужасная буря! Ночь была так темна, что маленький Ганс почти ничего не видел, а ветер был такой сильный, что Ганс едва держался на ногах. Однако мужество не покидало его, и, пройдя около трех часов, он добрался до дома доктора и постучался в дверь.
– Кто там? – спросил доктор, высовывая голову из окна своей спальни.
– Это я, господин доктор. Я – Ганс.
– Чего тебе нужно, Ганс?
– Сын Мельника упал с лестницы и расшибся, и Мельник просит вас поскорее приехать.
– Хорошо! – ответил доктор и велел подать лошадь, большие сапоги и фонарь; потом спустился вниз и уехал верхом по направлению к дому Мельника, между тем как Ганс поплелся за ним пешком.
Буря тем временем разыгрывалась все сильнее и сильнее, дождь лил потоками. Маленький Ганс и сам не видал, куда идет, и не поспевал за лошадью. В конце концов он сбился с дороги и заблудился в болоте, которое было очень опасно, потому что в нем было много глубоких ям. Там бедный Ганс и утонул. На другой день пастухи нашли его тело в большой яме, наполненной водой, и принесли к его дому.
Все пошли на похороны маленького Ганса, потому что все его любили, а больше всех горевал Мельник.
– Я был его лучшим другом, – говорил Мельник, – а потому справедливость требует, чтобы мне принадлежало первое место.
И он шел во главе процессии в длинном черном плаще и время от времени вытирал глаза большим носовым платком.
– Смерть маленького Ганса является, конечно, большой потерей для каждого, – сказал Кузнец, когда похороны окончились и все уселись в уютном трактире, попивая душистое вино и закусывая сладкими пряниками.
– Для меня это, во всяком случае, большая потеря, – отозвался Мельник, – потому что ведь я уж почти подарил ему мою тачку, а теперь положительно не знаю, что с ней делать. Дома она мешает, а между тем она в таком плохом виде, что мне, пожалуй, ничего не дадут за нее, вздумай я ее продавать. Впредь буду осторожнее и никому ничего не стану дарить. Всегда приходится расплачиваться за свою же щедрость.
– Ну? – сказала Водяная Крыса после долгой паузы.
– Это конец, – ответила Коноплянка.
– А что же было дальше с Мельником?
– Ах, право, не знаю, – ответила Коноплянка, – да мне, честно говоря, до этого и дела нет.
– Вот и видно, что вы по натуре совсем не отзывчивы, – заметила Водяная Крыса.