Молодой Король пытался заговорить, но язык его точно прилип к гортани, и губы отказывались повиноваться. Негры болтали друг с другом и затеяли ссору из-за нити блестящих бус. Два журавля все кружили и кружили над судном.
Наконец молодой раб вынырнул из воды в последний раз, и жемчужина, которую он принес с собой, была прекраснее всех жемчужин Ормуза, ибо она имела форму полной луны и была светлее утренней звезды. Но лицо раба было покрыто мертвенной бледностью, он свалился на палубу, из ушей и ноздрей у него хлынула кровь. По его телу прошла легкая судорога, и затем он затих. Негры пожали плечами и выбросили тело за борт.
Хозяин галеры расхохотался и, протянув руку, взял жемчужину; увидев ее, он приложил ее к своему лбу и склонился.
– Она украсит, – сказал он, – скипетр молодого Короля. – И он подал знак неграм поднимать якорь. Когда молодой Король услыхал это, он испустил громкий крик и проснулся. И в окно он увидал, как длинные, бледные персты рассвета хватали с неба догоравшие звезды.
И он снова заснул и увидел сон, и вот что снилось ему.
Ему снилось, будто он идет по дремучему лесу, изобилующему необыкновенными плодами и великолепными ядовитыми цветами. Ехидны шипели, когда он проходил мимо них, а пестрые попугаи с криками перелетали с ветки на ветку. Громадные черепахи дремали в горячей тине. Деревья были усеяны обезьянами и павлинами.
Он шел до тех пор, пока не вышел на лесную опушку. Там он увидал несметное множество людей, работавших в русле отведенной реки. Они копошились на утесе, словно муравьи. Они рыли глубокие колодцы в земле и спускались в них. Некоторые большими кирками долбили скалы; другие рылись в песке. Они вырывали с корнями кактусы и топтали алые цветы. Люди работали с лихорадочной быстротой, перекликаясь друг с другом, и никто не оставался праздным.
Из мрака пещеры наблюдали за ними Смерть и Алчность. И Смерть сказала:
– Мне надоело ждать; отдай мне треть из них, и я уйду.
Но Алчность покачала головой.
– Они мои слуги, – ответила она.
Смерть спросила ее:
– Что у тебя в руке?
– У меня три зерна, – ответила Алчность. – Но что тебе до того?
– Дай мне одно из них! – воскликнула Смерть. – Я посажу его в моем саду. Только одно, и я уйду отсюда.
– Я ничего не дам тебе, – ответила Алчность, пряча руку в складках своей одежды.
Смерть расхохоталась, взяла чашу и погрузила ее в лужу; и поднялась из чаши Лихорадка. Она прошла по рядам работавших людей – и треть из них полегла мертвыми. Холодный туман следовал за ней, а водяные змеи ползли рядом с ней.
Когда Алчность увидала, что треть людей умерла, то она стала бить себя в грудь и заплакала. Она била себя в чахлую грудь и громко кричала.
– Ты убила треть моих слуг, – кричала она. – Теперь уходи! В горах Татарии идет война, и короли враждующих сторон призывают тебя. Афганцы закололи черного быка и идут на бой. Они ударили по щитам копьями и надели железные шлемы. Что тебе нужно в моей додине, и зачем тебе медлить в ней? Уходи и не возвращайся больше сюда.
– Нет, – ответила Смерть. – Пока ты не дашь мне одного зерна, я не уйду.
Но Алчность зажала свою руку и заскрежетала зубами.
– Я ничего не дам тебе, – пробормотала она.
Смерть засмеялась и, подняв черный камень, бросила его в лес. И из чащи дикой цикуты вышла Горячка в огненном одеянии. Она прошла по рядам работавших людей, прикасаясь к ним, и каждый, кого она касалась, умирал. Трава увядала у нее под ногами на ее пути.
Алчность содрогнулась и посыпала голову пеплом.
– Ты жестока! – воскликнула она. – Ты жестока! В обнесенных стенами городах Индии царит голод, а в Самарканде высохли все водоемы. В обнесенных стенами городах Египта царит голод, и туда налетела саранча из пустыни. Нил не выступил из берегов, и жрецы прокляли Изиду и Озириса. Иди к тем, кто в тебе нуждается, и оставь мне моих слуг.
– Нет, – ответила Смерть, – я не уйду, пока ты не дашь мне одного зерна.
– Я не дам тебе ничего, – ответила Алчность.
Смерть снова засмеялась, свистнула в свои пальцы, и по воздуху прилетела женщина. «Чума» – было написано у нее на челе, и целая стая голодных коршунов вилась вокруг нее. Они покрыли долину своими крылами, и в живых не осталось ни одного человека.
Алчность с громкими воплями полетела через лес, а Смерть вскочила на своего красного коня и умчалась быстрее вихря.
А в глубине долины из тины выползли драконы и отвратительные чешуйчатые чудовища. Шакалы прибежали по песку, стягивая ноздрями воздух.
Молодой Король заплакал и спросил:
– Кто были эти люди и чего они здесь искали?
– Они искали рубинов для короны Короля, – ответил кто-то позади него.
Молодой Король вздрогнул и, обернувшись, увидал человека в одежде пилигрима, державшего в руке серебряное зеркало.
Он побледнел и спросил:
– Для какого Короля?
Пилигрим ответил:
– Посмотри в это зеркало, и ты увидишь его.
Король посмотрел в зеркало и, увидев в нем свое собственное лицо, громко вскрикнул и проснулся. В комнату врывались потоки ослепительного солнечного света, а в саду и в роще на деревьях распевали птицы.
Камергер и сановники с поклонами вошли к Королю, а пажи внесли мантию из золотой парчи и положили перед Королем корону и скипетр.
Молодой Король взглянул на свои уборы: они были прекрасны. Никогда не видел он ничего более прекрасного. Но он вспомнил свои сны и сказал сановникам:
– Унесите эти вещи, я не надену их.
Придворные изумились, а некоторые из них засмеялись, думая, что Король шутит.
Но Король серьезно посмотрел на них и повторил:
– Унесите эти вещи и спрячьте, чтобы я не видал их. Хотя сегодня и день моей коронации, но я не надену их. Ибо на станке Скорби бледными руками Страдания соткано мое одеяние. В сердце рубина алеет кровь, а в сердце жемчуга таится смерть.
И Король рассказал приближенным свои сны.
Выслушав его, придворные переглянулись и прошептали:
– Нет сомнения, он помешался; ибо сон – это только сон, а видение – это только видение. Это не действительность, с которой надо считаться. И какое нам дело до жизней тех, кто работает на нас? Или человек не имеет права есть хлеб, не повидав сеятеля, и пить вино, не поговорив с виноградарем?
И камергер обратился к молодому Королю и сказал:
– Государь, умоляю тебя, отгони свои черные мысли и надень эту красивую мантию и возложи на голову корону. Иначе как узнает народ, что ты его Король, если ты не облачишься в королевское одеяние?
Молодой Король посмотрел на него.
– Неужели это так? – спросил он. – Народ действительно не признает меня, если на мне не будет королевского одеяния?
– Народ не признает тебя, Государь! – воскликнул камергер.
– А я думал, что есть люди с царственным обликом, – ответил Король. – Но очень может быть, что это и так, как ты говоришь. И все-таки я не надену мантии; не хочу я также венчаться этой короной. Каким я пришел в этот дворец, таким я и выйду из него.
И он приказал всем удалиться, за исключением одного Пажа, которого оставил при себе как своего товарища; этот юноша был всего на год моложе его. Король позволил ему прислуживать себе и, выкупавшись в прозрачной воде, он раскрыл большой разрисованный сундук и вынул из него кожаную тунику и грубый плащ из овечьей шкуры, которые носил, когда пас на склоне холма мохнатых коз пастуха. Эти одежды он надел на себя, а в руки взял свой простой пастушеский посох.
Маленький Паж в изумлении широко раскрыл свои большие голубые глаза и с улыбкой сказал:
– Государь, я вижу твою мантию и твой скипетр, но где же твоя корона?
Тогда молодой Король сорвал ветку дикого шиповника, свешивавшуюся над балконом, согнул ее в виде венка и возложил себе на голову.
– Вот моя корона, – ответил он.
И в таком наряде Король вышел из своей комнаты в большую залу, где его ожидали придворные.
И придворные стали смеяться над ним, а некоторые крикнули ему:
– Государь, народ ожидает своего короля, а ты хочешь показать им нищего.
Другие же в негодовании говорили:
– Он позорит государство и недостоин быть нашим повелителем.
Но молодой Король не ответил им ни слова. Он прошел мимо них и спустился по блестящей порфировой лестнице. Выйдя в бронзовые ворота, он сел на своего коня и направился к собору. Маленький Паж бежал рядом с ними.
А народ хохотал и говорил:
– Вон идет шут Короля!
И все издевались над ним.
Король остановил коня и сказал:
– Нет, я Король.
И он рассказал народу все три своих сна.
Тут из толпы вышел человек и с горечью сказал ему:
– Государь, разве ты не знаешь, что роскошь богатых дает хлеб бедняку? Ваша пышность взращивает нас, а ваши пороки питают нас. Тяжело работать на жесткого хозяина, но совсем не иметь хозяина, на которого можно было бы работать, еще тяжелее. Уж не думаешь ли ты, что вороны будут кормить нас? И разве ты можешь изменить это? И разве ты можешь сказать покупателю: «Купи за столько-то», а продавцу: «Продавай за такую-то цену»? Не думаю. А потому вернись во дворец и облекись в пурпур и тонкое полотно. Какое тебе дело до нас и наших страданий?
– Но разве богатые и бедные не братья? – спросил молодой Король.
– Конечно, – ответил человек. – И у богатого брата имя – Каин.
Глаза молодого Короля наполнились слезами, и он продолжал свой путь, сопровождаемый ропотом толпы, а маленький Паж испугался и покинул его.
Когда Король подъехал к главному порталу собора, солдаты скрестили свои алебарды и сказали:
– Чего тебе здесь надо? В эти двери может войти только Король.
Лицо молодого Короля вспыхнуло от гнева, и он сказал солдатам:
– Я Король! – И, отстранив алебарды, он вошел в собор.
Увидев Короля в пастушеской одежде, старый Епископ в удивлении поднялся со своего престола и, выйдя к нему навстречу, сказал:
– Сын мой, разве это королевское одеяние? И какой короной буду я тебя венчать, какой скипетр я вложу в твою руку? Ведь этот день должен быть для тебя днем радости, а не днем унижения.