| He bit his lip, and for a few seconds his eyes grew sad. | На минуту глаза его приняли печальное выражение. |
| Yet, after all, what did it matter to him? | Но он тотчас же встряхнулся. Собственно, ему-то что? |
| One's days were too brief to take the burden of another's errors on one's shoulders. | Слишком коротка жизнь, чтобы брать на себя еще и бремя чужих ошибок. |
| Each man lived his own life, and paid his own price for living it. | Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам. |
| The only pity was one had to pay so often for a single fault. One had to pay over and over again, indeed. | Жаль только, что так часто человеку за однуединственную ошибку приходится расплачиваться без конца. |
| In her dealings with man Destiny never closed her accounts. | В своих расчетах с человеком Судьба никогда не считает его долг погашенным. |
| There are moments, psychologists tell us, when the passion for sin, or for what the world calls sin, so dominates a nature, that every fibre of the body, as every cell of the brain, seems to be instinct with fearful impulses. | Если верить психологам, бывают моменты, когда жажда греха (или того, что люди называют грехом) так овладевает человеком, что каждым фибром- его тела, каждой клеточкой его мозга движут опасные инстинкты. |
| Men and women at such moments lose the freedom of their will. | В такие моменты люди теряют свободу воли. |
| They move to their terrible end as automatons move, Choice is taken from them, and conscience is either killed, or, if it lives at all, lives but to give rebellion its fascination, and disobedience its charm. | Как автоматы, идут они навстречу своей гибели. У них Уже нет иного выхода, сознание их --либо молчит, --либо своим вмешательством только делает бунт заманчивее. |
| For all sins, as theologians weary not of reminding us, are sins of disobedience. | Ведь теологи не устают твердить нам, что самый страшный из грехов -- это грех непослушания. |
| When that high spirit, that morning-star of evil, fell from heaven, it was as a rebel that he fell. | Великий дух, предтеча зла, был изгнан с небес именно за мятеж. |
| Callous, concentrated on evil, with stained mind, and soul hungry for rebellion, Dorian Gray hastened on, quickening his step as he went, but as he darted aside into a dim archway, that had served him often as a short cut to the ill-famed place where he was going, he felt himself suddenly seized from behind, and before he had time to defend himself he was thrust back against the wall, with a brutal hand round his throat. | Бесчувственный ко всему, жаждущий лишь утешений порока, Дориан Грей, человек с оскверненным воображением и бунтующей душой, спешил вперед, все ускоряя шаг. Но когда он нырнул в темный крытый проход, которым часто пользовался для сокращения пути к тому притону с дурной славой, куда он направлялся, -- сзади кто-то неожиданно схватил его за плечи и, не дав ему опомниться, прижал к стене, грубой рукой вцепившись ему в горло. |
| He struggled madly for life, and by a terrible effort wrenched the tightening fingers away. | Дориан стал отчаянно защищаться и, сделав страшное усилие, оторвал от горла сжимавшие его пальцы. |
| In a second he heard the click of a revolver, and saw the gleam of a polished barrel pointing straight at his head, and the dusky form of a short thick-set man facing him. | В ту же секунду щелкнул курок, и в глаза Дориану блеснул револьвер, направленный прямо ему в лоб. Он смутно увидел в темноте стоявшего перед ним невысокого, коренастого мужчину. |
| "What do you want?" he gasped. | -- Чего вам надо? -- спросил Дориан, задыхаясь. |