– Такого с вами не случилось?
– Нет… конечно нет. Я на полгода уехала в Милан, брать уроки вокала. Со мной работали опытные педагоги. Они хвалили мой диапазон, тембр, но заявили, что оперной дивы из меня не получится. Я ведь окончила только музыкальную школу в Ярославле. Денег на продолжение образования не было. Бабушка занималась со мной дома, пока была жива. Мой удел – концертное исполнение. Об оперной сцене нечего и думать.
– Ваш покровитель был разочарован?
Актриса пожала плечами:
– Он оплатил мое обучение, и результат его удовлетворил. Я подавала надежды, а его маленький частный театр не шел в сравнение с настоящим храмом искусства. Мы оба поумерили свои амбиции.
«Он все-таки стал ее любовником, – подумала Глория. – Госпожа Жемчужная весьма дипломатично обходит вопросы о нем. Не хочет признаваться, что без постели не обошлось. Это от его ребенка она избавилась…»
– Что вы на меня так смотрите? – не выдержала посетительница. – Да, мы… полюбили друг друга! Это ведь не зазорно? Мое чувство благодарности переросло в привязанность, потом в страсть. Я выросла в деревянном домишке на окраине, с печным отоплением и без водопровода. А он показал мне, какой может быть жизнь! Все самое лучшее и приятное мне довелось испытать с ним. Что я видела до переезда в Москву? Нищету, вечные долги… В моей семье приходилось считать каждую копейку. Отец не пьет, но зарабатывает мало. Мама привыкла экономить на всем, – на еде, на одежде. Только здесь, в столице, я научилась носить красивые вещи, причесываться в салоне… у меня появились золотые украшения…
– Его подарки?
– Не без того. Разумеется, я сама зарабатываю. Мне платят приличное жалованье в театре. На все необходимое хватает.
– А на роскошь?
Жемчужная смутилась и залилась краской. Разговор давался ей тяжело. Хотелось бы сгладить кое-какие углы, но лукавить она не умела.
– Я принимаю его презенты… однако никогда ничего не прошу.
– Он старше вас…
– На пятнадцать лет, – кивнула она. – Для мужчины это зрелость.
Глория не то чтобы угадывала, – история провинциалки, которая приехала покорять Москву, была ей знакома. Похожий путь проделали многие.
– Вы меня осуждаете?
– Разве я имею право? – улыбнулась Глория. – Каждый сам строит свою судьбу.
– По крайней мере, я не лезу в чужую семью. Ни у кого ничего не отбираю.
– Он не женат?
Актриса покачала головой. Несмотря на нескромные признания, она держалась горделиво. Ее повадки отличались порывистой грациозностью, а осанка оставалась прямой, как у балерины. Очевидно, ее обучали не только пению, но и танцам.
– Его любили многие женщины, – уклончиво ответила она. – Но ни одна не завладела его сердцем. Он даже не разведен.
– Бережет свою холостяцкую свободу?
– Женитьба ничего не значит. Главное – искренние чувства, а не штамп в паспорте.
– Не спорю, – согласилась Глория. – Вы живете вместе?
– Он снимает для меня квартиру…
– В театре знают о ваших отношениях.
– Этого невозможно скрыть. Он очень увлечен сценой… зачастую присутствует на репетициях. Сам пробует играть.
– Лучшие роли, конечно, достаются вам.
– Да, – просто, без жеманства, подтвердила Жемчужная. – Он, как хозяин театра, имеет решающее слово. Хотя роли распределяет режиссер. Кроме концертов, мы ставим водевили, отрывки из пьес… а сейчас репетируем Шекспира.
– Ого! Что именно? – заинтересовалась Глория.
– «Антония и Клеопатру»…
– Но ведь там нет вокальных партий.
– Зато есть над чем работать. Я имею в виду играть. Мы все учимся актерскому мастерству.
– Царица Клеопатра досталась вам, не так ли? Другие актрисы, вероятно, завидуют.
Жемчужная не стала этого отрицать. Зависть царит в любом коллективе, а в театральном – особенно.
– И вы подозреваете, что ваши товарки прибегают к черной магии, дабы навредить вам.
– Раньше мне такое и в голову бы не пришло… но в последнее время…
Посетительница смешалась и замолчала, нервно комкая носовой платок.
– …с вами происходит нечто из ряда вон выходящее, – продолжила за нее Глория.
– Вот именно! Из ряда вон… Понимаете, дело не столько в шантаже… хотя и это ужасно. Мне напророчили смерть! Если я не уберусь из Москвы… то умру…
– За этим вы и пришли, сударыня. А как же ребенок?
– Шантажистка угрожает мне разоблачением. Она обещает рассказать отцу ребенка… что я… убила его. То есть… сделала аборт.
– У нее есть доказательства? Видеозапись?
– Естественно! – всплеснула руками Жемчужная. – Раз она решилась на такое! Но дело даже не в ней. Что меня ждет? Неужели пророчество сбудется?
Она умоляюще прижала ладони к груди. Вероятно, похожими жестами сопровождались ее реплики на сцене.
Глория понимала: ей устраивают проверку.
– Я заплачу вам! – пообещала актриса. – Мне сказали, сколько стоит сеанс у Агафона.
– Моя э-э… квалификация несколько уступает его мастерству. Но я попробую…
Глория прикинула, связаны ли между собой шантаж и угроза смерти. Ничего толкового в голову не пришло.
– Врач, который вымогает у вас деньги, – женщина… близкая к вам, – брякнула она наобум.
Посетительница вздрогнула и прикусила губу.
– Знакомая врачиха, – утвердительно кивнула Глория. – Враги обычно находятся в ближайшем окружении.
– Это… моя подруга… вернее, бывшая подруга. Зоя Шанкина…
– Вы делились с ней личными тайнами, а она предала вас?
– Мне не с кем больше было поделиться… во всей Москве. Я доверяла ей. Когда забеременела, обратилась к Зое. Она посоветовала сделать анализы и сказала мне, что ребенок родится дауном. Она гинеколог. Очень хороший специалист. Я решилась на аборт…
– Аборт делали у нее?
– Да… Господи! Зачем ей шантажировать меня? До сих пор не могу понять…
– Вероятно, она нуждается в деньгах…
– Мы познакомились в Италии, на экскурсии. Она отдыхала там, а я училась. Разговорились. Приятно было услышать родную речь в чужой стране. Оказалось, Зоя из Москвы. Не замужем… У нас оказалось много общих интересов, – любовь к музыке, к искусству древнего Рима… Казалось, мы искренне привязались друг к другу. Казалось… – повторила Жемчужная. – Я часто принимаю желаемое за действительное.
Она почти убедилась в способностях провидицы, каковой считала хозяйку этого дома. Ведь Агафон слыл настоящим магом: он умел проделывать такое… о чем человек, давший актрисе его адрес, говорил потупившись и шепотом. Преемница Агафона должна обладать недюжинным даром. Иначе не вызвалась бы помочь.
Полине, при ее набожности, было трудно решиться на визит в Черный Лог. Но ситуация не оставила ей выбора. Ее загнали в угол, довели до отчаяния…
«Проверку я выдержала, – сообразила между тем Глория. – Однако настоящее испытание для меня впереди…»
– Деньги, которые вы платили Шанкиной, дал ваш покровитель?
Жемчужная кивнула. К чему лукавить? Кто же, кроме него, располагал подобной суммой?
– Я не сказала ему, зачем мне столько денег…
– И он не спросил?
– Он благородный человек.
– Но в следующий раз вам будет сложно обращаться к нему за очередной ссудой.
– Да… я понимаю…
– Шантажисты не останавливаются на достигнутом. Им всегда мало. Легкий заработок – словно наркотик. Попробовал, и хочется еще.
Глория изрекала прописные истины. Вряд ли Жемчужная настолько наивна, что думает иначе. Она попала в капкан, из которого не вырваться.
– Огласка неприемлема?
– Я не уверена в его чувствах… – призналась актриса. – Достаточно ли сильно он любит, чтобы простить обман? Я должна была сразу предупредить его… сказать о дурной наследственности. Но я не собиралась рожать! Не думала, что забеременею… О боже! Я совсем запуталась… Я могу лишиться всего, чего добивалась! Остаться без работы, без жилья… Скажите, у меня будут еще дети?
Глория слегка растерялась. Как Агафон заглядывал в будущее? У нее нет ни малейшего понятия об этом.
Она вспомнила о хрустальном шаре из его мастерской в цокольном этаже. Может, предложить гостье спуститься туда?
«Опрометчиво, – предостерег ее внутренний голос. – Тамошняя обстановка совершенно обескуражит суеверную дамочку. Не стоит торопиться…»
Глория закрыла глаза и представила себе прозрачный шар, отливающий серебром. Внутри шара что-то клубилось, но никакой четкой картины не возникало.
Жемчужная, затаив дыхание, наблюдала за процессом. Перед поездкой она сняла золотой нательный крестик, освященный в обители, и теперь чувствовала себя беззащитной. Но с крестиком соваться в логово колдуна было еще страшнее.
«Господи! Прости мои прегрешения! – мысленно взмолилась она. – Я не ведаю, что творю!»
– Вы мне мешаете, – сказала Глория.
– Извините…
Перед Глорией вдруг промелькнули образы Клеопатры в золоченой короне и Антония с коротким римским мечом в руках…
«Игра воображения, – отмахнулась она. – Жемчужная упоминала о пьесе Шекспира… вот и…»
Мертвое тело в одеянии египетской царицы распростерлось на досках сцены и не желало исчезать… Антоний наклонился, вскрикнул и бросился за кулисы…
Глория открыла глаза. Гостья, с лицом белее своего костюма, в ужасе уставилась на нее.
– Что?.. – сдавленно спросила она.
– Не пугайтесь…
– Я никогда не стану матерью?
«Хуже, – едва не вырвалось у Глории. – Тебе грозит смерть!»
– Вам нельзя играть Клеопатру. Ни в коем случае…
Глава 5
Картинная галерея Зубова располагалась на втором этаже его большого загородного дома, – там поддерживался определенный температурный режим и влажность. Он старался приобретать подлинники. Выискивал по маленьким городкам и поселкам владельцев живописных полотен, которые не знали им цены. По дешевке Зубов не покупал, – считал обман ниже своего достоинства. Но и заоблачных сумм не предлагал. Картины из частных рук всегда нуждались в реставрации и редко принадлежали кисти знаменитых мастеров.