– Неужели и танки еще стоят? - поразился Колосков.
– Не все стоят, - пояснил дед, - утиль их забирал. Огнем резали. Как полоснет струей, будто масло, железо поддавалось.
– Так, значит, нет теперь танков? - допытывался сержант.
– Два или три есть ишо. Дюже глубоко загрязли. Не могли их вытянуть. Так, поди, и стоят. Я уж года два в тех краях не был. Кум прежде там жил недалеко. Ну, а как кум-то помер, стало быть, я туда и не хожу.
Двинулись дальше. Не очень-то поверили старому деду. Мало ли тут танков было подбито. Лет десять их после войны собирали.
Однако опасения Дмитрия Васильевича оказались напрасными. За одним из поворотов, как только машина выскочила на пригорок, не только сержант, а все трое сразу увидели то самое место, которое они ищут. Слева от большака раскинулось болото, и два танка Т-34 стояли в нем недалеко от кромки.
– Танки… наши танки… - изумленно воскликнул Колосков. - Вон тот мой. Правый. Даже цифру одну видно. Семерка, различаете? Наш триста седьмой был. Я эти цифры сам наносил.
Около края болота ходили люди. Колосков направил автобус к ним. Машина запрыгала по кочкам. Затормозив около двух парней, одежда и волосы которых выгорели на солнце, Дмитрий Васильевич выпрыгнул из машины. Поздоровался и спросил:
– Чего вы здесь робите, хлопцы?
– Да вот, болото осушаем. Второй год чикаемся, - неторопливо ответил один из парней.
– А я здесь воевал, - сказал задумчиво Колосков. - Вот мой танк - триста седьмой, видите?
Парни оживились.
– Неужто в нем сидели? - спросил один.
– В этом самом? - подхватил другой.
– Да, я водил эту боевую машину, - подтвердил сержант и спросил: - А почему вы их не вытащите? На металлолом или для памятника. Слыхали, в Праге памятник из нашей тридцатьчетверки сделали.
– Читали.
– Так почему пример не берете?
– В прошлом году только показались, а то целиком в трясине были. Мы и не знали, что в этом болоте танки есть. А как дренажи проложили, вода убывать стала, вот эти и обозначились. Сперва башни высунулись, а потом все целиком вылезли.
Танки стояли затянутые высохшей тиной и водорослями, машины превратились в огромные земляные кочки, только по башням и орудиям можно было узнать, что это танки.
– А вы не проверяли, людей в них нет? Может быть, похоронить надо? - спросил Гриша.
– Проверяли. Те, которые увезли, пустые были. Внутри вода и тина. Один из этих тоже смотрели. А в тот, про который вы говорите, с цифрой семь, забраться не могли - люки изнутри заперты.
Полковник Теремов, молчавший до этого, не сказав ни слова, пошел к танку.
– Не ходите, товарищ, - крикнул ему вслед один парень, - там еще топко.
Однако полковник шагал не останавливаясь. Он вошел в зеленовато-черную жижу почти по колено и, чавкая сапогами, стал пробираться к танку. Дмитрий Васильевич и Гриша разулись, сняли брюки и последовали за ним.
Когда они добрались до танка, Теремов, не обращая внимания на грязь, в которой он был выпачкан, бережно стирал с башни насохший ил и мох.
Втроем они попробовали поднять люк. Не удалось. Дмитрий Васильевич вернулся к автобусу за инструментом. Они долго стучали зубилом и монтировкой, стараясь подцепить и открыть люк башни, надеясь, что задвижки проржавели и сломаются, но ничего не добились.
Вместе с парнями поехали в деревню, разыскали кузницу. Уговорили кузнецов помочь вскрыть машину.
– Мы вам заплатим, - сказал Гриша Колосков, видя, что кузнецы не очень охотно откликаются на просьбу.
Седой здоровяк, похожий на цыгана, поднял одну густую бровь, сердито глянул из-под нее на молодого офицера черным глазом.
– Денег нам не надо, - сказал он сиплым басом, - за такую работу грех деньги брать… Ну, пошли, что ли, - позвал он своих помощников.
Полдня сбивали кузнецы крышку с башни танка, громыхая на всю округу тяжелыми кувалдами. На дороге останавливались машины, подходили любопытствующие.
Когда люк наконец открылся, Колосков заглянул в башню. Шепотом сказал Теремову:
– Здесь он… Так возле пушки и остался.
У Теремова от волнения вздрагивали губы. Все смотрели на него и ждали, что он скажет. Собравшись с силами, полковник сказал негромко, но требовательно:
– Прошу всех отойти, я осмотрю сам.
Николай Петрович осторожно стал опускаться в башню. Он выискивал, куда наступить, удерживаясь на руках, поворачивался вправо, влево. Наконец его белая голова исчезла внутри машины.
Кслосковы, кузнецы и два парня, которых первыми встретили у этого места, молча стояли на моторной части танка. Все ждали. Через несколько минут белая голова полковника показалась в отверстии башни. Николай Петрович был бледен, губы его словно мелом обсыпало. Колосковы поспешили к нему. Помогли выбраться. И вовремя: полковник от сильного волнения ослаб. Он некоторое время стоял, пошатываясь. Его поддерживали. Гриша подумал: «Если бы он не был белым, поседел бы в эти минуты».
– Это он, - сказал тихо полковник, протягивая маленький металлический пенал, в котором у фронтовиков хранился личный номер. - Документы совсем истлели, а номер его, - все тем же тихим голосом добавил отец.
– До последнего отстреливался, - сказал сержант.
– Погиб как герой, - подтвердил Дмитрий Васильевич.
– Вынуть его просто так невозможно, - сказал полковник. - Нужен гроб… и не простой, а цинковый.
– Где же тут взять цинковый? - сказал один из кузнецов. - В Смоленск надо ехать заказывать.
– Поезжайте, Дмитрий Васильевич, - попросил Теремов, - а я останусь. Буду ждать вас здесь. Вот деньги, возьмите. Если будут затруднения, обратитесь к коменданту гарнизона.
– Постой, - остановил старый кузнец Колоскова, уже приготовившегося прыгнуть с танка, - может, мы сами сработаем?
Он посмотрел на своих помощников.
– Цинку нет, - сказал виновато один, - а то, чего же хитрого, сработали б.
– Цинк найдем, - сказал старик. - Послушай, товарищ полковник, ему, наверное, - кузнец кивнул в сторону открытой башни, - ему, наверное, не нужен большой гроб-то. Истлел небось. Возьмем в сельмаге два цинковых корыта. В одно положим, другим закроем. Запаяем. А когда на место привезешь, там все, как полагается, справишь. Как думаешь?
Предложение кузнеца устраняло многие хлопоты и оттяжки во времени. Теремов, благодарный старику за находчивость, согласился.
Старший Колосков с парнями съездил в магазин и привез два сверкающих новых корыта. Отец сам уложил в них останки сына.
Все это время у Гриши и Дмитрия Васильевича тяжелый ком так и подкатывал к горлу. Старший Колосков думал о лейтенанте, которого видел в бою живым и храбрым, а Грише было невыносимо жаль пожилого полковника, которому жизнь принесла такие тяжкие испытания.
Гроб с телом лейтенанта, по просьбе Теремова, отвезли на этом же автобусе техпомощи в Вязьму. Николай Петрович хотел похоронить сына в городе, где жили родственники, чтобы могила находилась под присмотром.
Однако осуществить это простое и естественное желание оказалось не так-то просто.
На кладбище их встретила молодая, крепконогая, румяная женщина.
– Давайте документы, - не по-кладбищенски громко сказала она.
– Какие документы? - спросил Теремов.
– Справку о смерти. Разрешение на похороны.
– Мы его с поля боя привезли. Кто нам даст справку о смерти, бог, что ли? - загорячился Дмитрий Васильевич.
– Этого я не знаю, - ответила женщина. - Все где-то берут, и вы представьте.
– Но где берут все? - стараясь быть спокойным, спросил полковник.
– В загсе, где же еще.
Только к вечеру все уладили через военного коменданта.
Жизнь продолжается
После похорон Гриша доехал с отцом до Орла. Побыл денек дома. Грустный это был день. Будто своего близкого схоронили Колосковы. Утром отец и мать проводили Гришу: ему надо было возвращаться в полк.
Теремов остаток отпуска прожил у брата в Вязьме. Ходил на кладбище. Заказал и установил на Сашиной могиле скромный памятник с надписью: «Лейтенант Теремов А. Н., погиб в 1943 году, защищая Родину».
В день отъезда полковник дольше обычного сидел у могилы.
Прощался.
Николай Петрович не чувствовал раскаяния или вины перед сыном за свое роковое решение. Ему не давало покоя только одно обстоятельство: Саша, передавая портрет Колоскову, называл его майором, а не отцом. Значит, осталась в душе его обида. Мысленно обращаясь к сыну, отец говорил: «Ты тоже командир и должен меня понять. Я не мог поступить иначе. Не имел права. Мы офицеры, сынок…»
Всю дорогу в поезде Теремов думал о прошлом. Но как только вышел из вагона и увидел издали полковой городок, сердце забилось нетерпеливо и радостно. Николай Петрович с приятным волнением думал о том, как через несколько часов снова вольется в мощный боевой организм, состоящий из сильных и смелых людей. Снова закружится в напряженном круговороте дел, от которых к вечеру еле держишься на ногах.
В полку все шло обычным, строго установленным порядком. Начальник штаба ждал Теремова с докладом о делах и приказах, поступивших за время его отсутствия. Но полковник слушать его не стал.
– Позже, Виктор Иванович, сейчас пойду посмотрю все сам. - И, чтобы начальник штаба не обиделся, мягко добавил: - Соскучился.
Полковник любил ходить один, как он говорил, без свиты. Поэтому никто не сопровождал его в день приезда.
В классе ракетно-ядерного оружия занималась группа офицеров. Они встали, когда вошел командир. Теремов обвел взглядом стены, увешанные яркими схемами, графиками, формулами.
– Садитесь, пожалуйста, - разрешил Теремов.
Он подошел к двум офицерам, сидевшим за крайним столом. Проверил их расчеты уровней радиации, посмотрел на зоны безопасности, которые те вычерчивали на картах. Расчеты были правильные.
– Продолжайте занятие, - сказал Теремов руководителю и пошел дальше.
В парке боевых машин под навесом стояли приземистые танки. Они, словно бегуны на старте, были выровнены на одной линии; казалось, дай сигнал - тут же ринутся вперед.