Ее поят новой травяной настойкой, на сей раз с кислым послевкусием и запахом дрожжей.
Лекарь позволяет ей рисовать детей, не более раза-двух в день. Сильных, здоровых детей. Мальчиков.
Она рисует детей, ребенка за ребенком. Мягкие, беззащитные личики, жемчужно-бледные ручки и ножки. Детей, которых видела за окном castello, или других, из сна, гуляющих по каналу либо по арочному мостику. Детей на спинах родителей, детей в колыбельках, детей в седле, детей, летящих на больших птицах, скользящих над верхушками деревьев на фоне небесной синевы.
Нунциата, вполне довольная ролью единственной сестры Альфонсо, радостно врывается к Лукреции по нескольку раз за день, а потом отчитывается перед братом, чем его жена занималась. Нунциата разглядывает рисунки через плечо Лукреции.
Увидев детей в вышине, она хмурится.
Лукреция расставляет на подоконнике ряд бокалов, каждый наполняет водой до разного уровня и играет целую гамму, постукивая по ним ногтем. Сидит так часами, покуда не подбирает несколько мелодий.
Клелия молча смотрит на нее с другого конца комнаты, сматывая пряжу со спинки стула. Лукреция берет горсть отполированных камешков, по невнимательности слуг оставленных в шкафу. Они немного потускнели, и Лукреция бросает их в воду.
На следующий день воды в бокале становится меньше.
Камешки ее выпили?
Лукреция наклоняется к подоконнику, завороженная. Поднимает камешек и трясет, прислушиваясь к характерному всплеску.
Эмилия говорит: это невозможно, камни не пьют. Вода высохла на теплом воздухе, только и всего. Клелия находит объяснение Лукреции странным. А Нунциата фыркает: ничего глупее она в жизни не слышала.
Однако Лукреция знает, что права. Камешки умеют пить. Она наливает еще воды в стакан и накрывает сверху кусочком ткани.
И конечно, на следующий день часть воды пропадает.
Пока Альфонсо одевается, она рассказывает ему об этом. Предлагает показать камешки. Он поворачивается к ней и долго, внимательно смотрит, застыв между кроватью и окном и завязывая узелок на рубашке. Лицо мужа непроницаемо, неподвижно; на один глаз ему упала прядь волос, а пальцы до сих пор сжимают края воротника. Он выглядит почти грустным, Лукреции хочется спросить: «В чем дело? Почему ты на меня так смотришь?»
Потом Альфонсо, видимо, отбрасывает пришедшую в голову мысль. Поспешно завязывает рубашку, убирает волосы с глаз и садится в кресло напротив кровати, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди.
— Сдается мне, — начинает он, прочистив горло, — не слишком вам полезен подход этого лекаря. Согласны?
Лукреция выпрямляется, стискивает руки под одеялом — не выдать бы волнения! «Не торопись, — уговаривает она себя. — Говори спокойно».
— Ненавижу его подход, — срывается у нее с языка вопреки желанию. — Невыносимо сидеть весь день взаперти. Я так не могу. Выпустите меня, верните мою свободу. — Она впивается ногтями в ладони. Не надо горячиться, держись спокойнее… — То есть я не уверена, что лекарства мне помогают. Кажется…
— Я советовался с другим лекарем, из… — Альфонсо надолго умолкает, будто силясь вспомнить название, а ведь ее мужу не свойственны заминки. Впрочем, она вспомнит эту странность только после. — …Милана, — определяется он. — Его советы совершенно противоположны. Он рекомендует перемену обстановки, простую пищу и физическую активность. Думаю, нам с вами стоит ненадолго уехать за город. Вы восстановите здоровье. И мы отдохнем… вместе. Подальше от двора и обязательств.
Лукреция удивленно смотрит на Альфонсо.
— За город? — повторяет она. — Хотите сказать… — Горло сжимается от непривычного счастья. Delizia! Столько воспоминаний! Яркие дорожки в саду, ее покои с ангелами на потолке, предупредительные слуги с полными тарелками пирожных, мулица с красной уздечкой, коридор, где Лукреция влила воду с медом в неподвижный рот юноши на грани смерти.
— О! — Слезы невольно наворачиваются на глаза. — С радостью. Пожалуйста, поедемте! За город, да-да…
«Мы были там счастливы», — хочет сказать она. Не случилась еще та история с Контрари, Элизабетта не уехала, не было лекарей, лекарств и предписаний отдыхать, никто еще не посылал Клелию за ней шпионить, не командовала Нунциата, и Альфонсо был совсем другим — тогда она ему нравилась и не успела разочаровать. Может, получится вернуть время, когда они жили в согласии. Может, ее тело послушается его, оправдает всеобщие ожидания.
— Прекрасно. — Альфонсо встает, надевает сапоги. — Уедем завтра же.
Если такая спешка и удивляет Лукрецию, она старается об этом не задумываться. Эмилия с Клелией собирают сундуки с платьями, ночными сорочками и шалями. Лукреция приказывает вернуть ей краски и кисти, сама их упаковывает. Она осматривается: надо завернуть в ткань стеклянную золотую рыбку с хвостиком-веером и еще, наверное, аквамариновую лисицу. Но это невозможно, вдруг вспоминает она. Animaletti давным-давно разбиты, их не вернуть.
Она едет в delizia, снова и снова повторяет себе Лукреция. В delizia. Там можно гулять, где душе угодно, и они с Альфонсо немного сблизятся. Как бы то ни было, она вырвется из этих стен, взглянет на что-то кроме стен castello, мерцающих при свечах.
Как ни странно, во дворе не стоит экипаж; только пара стражников, ослы с поклажей на спине да пара лошадей — одна для нее, одна для Альфонсо.
Герцог стоит рядом и велит конюху держать уздечку. Разводной мост опущен и ждет — не большой, у главных ворот castello, а боковой, до того узкий, что по нему может проехать лишь один всадник.
— Поедем без экипажа? — интересуется Лукреция.
— Да, — отвечает Альфонсо, взяв ее за руку. — Так проще. И быстрее. — Он подводит жену к лошади и помогает забраться. Она берет поводья и поправляет перчатки, а муж кивает на служанок и говорит: — Мы возьмем только одну. — Он показывает на Клелию. — Эта останется.
Клелия кланяется и уходит в сторону покоев Нунциаты. Эмилия глядит ей вслед, сдерживая улыбку.
— В путь. — Альфонсо натягивает поводья. — Слуги поедут за нами.
Копыта цокают по узкому мостику надо рвом. Лукреция охвачена странной, лихорадочной радостью. Бескрайнее небо, люди вокруг, утренний воздух, прилавки вдоль улиц, руки, носы и обувь людей, которых она не знала и никогда не узнает…
Горожане забывают о делах и наблюдают за герцогом на длинноногом коне, за юной герцогиней, закутанной в меха. Супруги вместе скачут по городу в сопровождении стражников.
Проезжают через городские ворота и попадают на открытую дорогу. Альфонсо пускает коня рысью, и лошадка Лукреции следует за ним. Мимо проносится сельская местность, опустелые сады, голые ветви деревьев, почерневшие от дождя, вереница каменных оград, влажные поля, дома с пустыми глазами окон. Лукрецию потряхивает, седло скрипит, ветер старается сорвать шляпу с головы, просунуть пальцы под одежду; острые иглы дождя колют лицо.
Они едут вдоль реки. Путь кажется знакомым: тот же перекресток дорог на пологом склоне, те же скалы, похожие на краюху хлеба. Потом Альфонсо сворачивает на тропу, сбоку от которой раскинуты земельные угодья. Привязанная к столбу коза поднимает на всадников унылые глаза и тотчас отворачивается. С другой стороны протекают серо-коричневые воды реки По.
— Это та самая дорога? — любопытствует Лукреция.
Земля здесь скалистая, поэтому они замедляют лошадей; один стражник говорит другому, что тут животные могут и копыта свернуть.
— Та самая? — переспрашивает Альфонсо.
— Из delizia.
— Нет. Конечно, нет.
— Почему «конечно»?
— Мы едем не в delizia, а потому…
— Не в delizia? — Лукреция хочет остановиться, но поводья ее лошади держит стражник. — А куда?
— В Stellata[59], — удивленно отвечает муж, словно находит Лукрецию чересчур забывчивой, хотя на самом деле ни о чем ее не предупреждал.
— Где это?
— За Бондено. Совсем рядом.
— Это вилла? Как delizia?
— Загородное поместье у реки, очень красивое, в форме звезды. Оттуда и название. Ребенком я проводил там много времени. Отец брал меня покататься на лошадях и поохотиться. Я подумал, вам понравится. Смена обстановки, свежий деревенский воздух.
— Но… — Лукреция не знает, как выразить свое несогласие. — …как Эмилия узнает, куда ехать? Я ей сказала, что мы едем в delizia, а не…
— Эмилия?
— Моя служанка.
— Которой я велел остаться?
— Нет, другая. Я привезла ее из Флоренции. Она должна была поехать за нами, а…
— Не тревожьтесь. Ее проводят к нам… — Альфонсо отмахивается рукой в перчатке. — Вот оно! Видите? Вот луч звезды.
Среди густой сети голых ветвей Лукреция видит кусок высокой, темной стены, острой, как наконечник копья. Глухое место — и вдруг геометрическое здание… Больше всего оно похоже на castello Альфонсо: та же череда изогнутых аркой зубчатых стен. Словно часть castello откололи, перевезли и оставили здесь, среди деревьев.
— Выглядит… — она ищет подходящие слова: не слишком-то хочется ругать дорогое мужу место, — …внушительно. Похоже на крепость или…
— Умница, — улыбается Альфонсо. — Когда-то давно здесь была крепость, здесь следили за речным сообщением.
Он подгоняет лошадь. Они едут к fortezza и по очереди пересекают мост.
Одна картина поверх другой
Fortezza, неподалеку от Бондено, 1561 год
Лукреция проходит мимо своего портрета в пустом зале. Слышно, как во дворе Альфонсо и Леонелло прощаются с Бальдассаре, желают ему счастливого пути обратно в Феррару. Лукреция медленно преодолевает ступеньку за ступенькой и вваливается в свои покои. Эмилия поддерживает ее за запястье и увещевает: не надо было ей спускаться, ни в коем случае, следовало лежать в кровати.
Лукреция не обращает внимания. Садится за письменный стол, кладет голову на руку и сбоку смотрит на вчерашние наброски. Вблизи они открываются ей под другим углом. Неужели это она нарисовала мулицу, единорога? Чем они ее так впечатлили? Уже не вспомнить. Теперь они превратились в ничто, просто линии на бумаге.