4. Советский Тед Банди
Михасевич
Весь вечер он не находил себе места. Внутри колотилось скребущее, стремительно нарастающее беспокойство. В голове шумело. Он выскакивал из дома. Вдыхал воздух жадными глотками. Тряс яблони в саду, будто освобождая их от созревших плодов. Но была середина мая, и яблони только цвели.
Спать лег рано. Долго ворочался, бормотал что-то. Наконец заснул. Ему причудилась женщина, стоящая вдалеке. Он пытается разглядеть, молодая она или старая. Голова по-прежнему болит – даже во сне. Он прячется за дерево у поросшей цветами поляны. Женщина приближается к нему, раздвигает ветки и начинает дразнить: выдергивает траву и охапками швыряет в него, странно улыбается. А глаза как у мертвой. Старая…
Платье черное, под самое горло. Длинные волосы, собранные в пучок. Он хочет дотронуться до нее, но руки точно приклеились к телу. А она все шире улыбается. Глаза искрятся. Она становится моложе, в мутном облаке сна меняется, как пластилиновая фигурка. Уже в ярком сарафане, с острыми голыми плечами кажется еще моложе. Затем превращается в юную, совсем маленькую. Сарафан ей велик – сползает, падает с плеч. «Скорее», – хрипит он и вцепляется в горло жене. Начинает душить ее слабыми ото сна руками. И внезапно чувствует, как гнетущее беспокойство отступает. Пятится головная боль. Легко дышать. Безумное, дикое наслаждение.
Он задрожал и проснулся. Понял, что душит жену. Еще миг! Но что тогда будет с детьми? Жена не испугалась. Вернее, не подала виду. Ясно – приснился кошмар. С кем не бывает! Но почему у него такое лицо? Звериное. Посоветовала ему пойти и облиться холодной водой, а потом немного поспать. Половина четвертого утра.
Прошу уважаемого читателя простить мне эту вольность, но, вероятно, так могли выглядеть обстоятельства той ночи, когда Витебский Душитель Геннадий Михасевич во сне душил собственную жену. Об этом эпизоде позже он довольно подробно расскажет на одном из допросов.
Это произошло за несколько лет до описанных событий: в ночь на 14 мая, по дороге в Полоцк. Он возвращался в деревню к родителям. Ехал из Витебска в подавленном настроении. Та единственная, в которую он был влюблен и с которой переписывался, находясь в армии, не дождалась и вышла замуж. За что? Что он сделал не так? А сколько писем и обещаний! И кому он нужен теперь? Сексуально неполноценный. Чтобы опять насмешничали?
Больше думать ни о чем не хотелось. Только повеситься. Немедленно. Прямо здесь.
Он стянул на безлюдном дворе бельевую веревку. Прикинул – выдержит? Все-таки в нем было 182 сантиметра роста. Надо найти подходящее дерево. Рядом фруктовая роща. Нарядно цвели высокие яблони, обсыпанные белыми конфетти. Но ему не нужна эта красота. Мир не должен быть радостным, если ему так плохо.
Он уже собрался закинуть веревку, как вдруг увидел молодую девушку. Откуда она появилась? Торопливо двигалась ему навстречу. Красивая, загорелая, яркая. Неужели с юга? В Белоруссии пока нежарко. В руках две сумки.
Он посмотрел на нее, и хмурые мысли сдуло, точно бешеным ураганом. «Зачем мне из-за бабы давиться? – в радостном изумлении подумал он. – Лучше сам какую-нибудь удавлю».
Ему было двадцать четыре года. Вся жизнь впереди… Но через 16 лет за тот кошмар, в который он превратит десятки жизней, его приговорят к смертной казни и расстреляют.
Определенно, «слава» Андрея Чикатило – в том числе благодаря активному участию СМИ – заслонила Витебского Душителя Геннадия Михасевича. А ведь именно с него в стране открылась новая страница в криминологии и криминалистике. Это не значит, что серийных убийств в нашей стране прежде не было. Взять хотя бы Владимира Ионесяна по кличке Мосгаз или Василия Комарова по прозвищу Шаболовский Душегуб – их я упоминала в первой главе. Просто в то время таких убийц не считали серийными и не называли маньяками, а их дела не предавали огласке. Для каждого из этих преступников искали привычный, понятный нормальному человеку мотив: кража, ревность, месть. Но никак не извращенное убийство с сексуальным подтекстом. Во второй половине XX века появился самый жестокий в истории США маньяк, насильник и некрофил Тед Банди. Однако оказалось, что не только в заокеанской державе, но и в Советском Союзе серийный убийца и сексуальный маньяк – это неожиданная реальность.
Как ловить подобных преступников, каким должен быть метод расследования, ни у нас, ни в Северной Америке никто толком не знал. Да и не могли знать. Правоохранительная система не имела систематизированного опыта поиска и поимки серийных убийц, а большинство преступников-психопатов не изучались должным образом, их действия не описывались, а материалы дел не становились учебным пособием для новых поколений правоохранителей. Это сегодня накоплен огромный массив статистических данных, исследований и научных работ, разработаны методологические основы работы по таким делам. Но полвека назад, к сожалению, всего этого не существовало. О психологическом портрете преступника, который чуть позже, работая по делу Чикатило, создаст Александр Бухановский, в советской Белоруссии не слышали. И профайлинга, в том виде, в котором он существует, в нашей стране не было даже в отдаленной перспективе.
Из-за отсутствия достаточного и эффективного инструментария правоохранители ошибались. Можно ли было избежать этих ошибок, сейчас сказать сложно. В конце концов, ни меня, ни вас, уважаемый читатель, там не было. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Пока милиция пыталась раскрыть убийства в Витебске, были осуждены невиновные.
Так возникло знаменитое «Витебское дело», в лабиринтах которого утонула, увязла судьба самого Михасевича. Сегодня он относительно неизвестен, и даже сериал «Душегубы» рассказывает больше о «Витебском деле» и произволе правоохранительной системы того времени. Михасевич в нем выглядит как неуловимый призрак, совершающий преступления, но обстоятельства его задержания не соответствуют тем, при которых арестовывали убийцу. Слава же к его американскому «собрату» Теду Банди пришла практически сразу после поимки и осталась надолго – в книгах, кинематографе и документальных фильмах с его интервью.
Считается, что «Витебское дело» стало одним из самых скандальных, а потому и громких в Советском Союзе. Но здесь, на мой взгляд, нужно сделать пояснение. Сегодня, когда говорят «дело такого-то» или «такое-то дело», подразумевают уголовное дело или несколько дел, объединенных, связанных одним событием или преступником. В случае же с «Витебским делом» ситуация сложилась иначе. Под этим собирательным названием кроется несколько разных событий.
Во-первых, уголовные дела об убийствах женщин. Важно понимать, что это тоже не одно «дело», а несколько, и велись они в тот момент разными следователями областной и районных прокуратур, что, кстати, тоже довольно сильно осложняло поиск преступника.
Во-вторых, это произвол следователей, добивавшихся признаний и фальсифицировавших доказательства причастности невиновных лиц. И, разумеется, разбирательства, которые за этим последовали. Именно этот фрагмент тех событий чаще всего и вспоминается, когда говорят или пишут о «Витебском деле».
Оно долго было тайной за семью печатями. Ведь в результате всех хитросплетений и сложностей были осуждены 14 невиновных – кто-то получил реальные тюремные сроки, один расстрелян, один ослеп в тюрьме, прежде чем удалось найти настоящего виновного.
Советник юстиции Михаил Жавнерович, который принимал непосредственное участие в расследовании тех убийств, хвалился стопроцентной раскрываемостью преступлений. «Каждый человек – преступник, – утверждал Жавнерович. – Он еще не совершил преступление, но может совершить».
Покалеченные судьбы, сломанные семьи, откуда уводили случайных людей, наспех обвиненных в не совершенных ими убийствах, – так выглядела эта стопроцентная раскрываемость. Не раз звучало, да и сейчас встречается, мнение, что следователь Жавнерович «…хуже маньяка Михасевича. Он такой же преступник, но только не понес наказание». И хотя Михаил Жавнерович все же был признан виновным (в отношении него возбудили уголовное дело), в дальнейшем его амнистировали и отправили на пенсию с сохранением всех званий и наград, коих у него было немало.
Сохранились жуткие видеохроники «Витебского дела». Олег Адамов, один из ошибочно осужденных по «Витебскому делу», по-прежнему живет в городе, где работает водителем. Он получил 15 лет. Через два года, когда Михасевича арестовали, Адамов вышел на свободу. Обратите внимание на это, казалось бы, простое, коротенькое интервью. От вопиющей несправедливости мне становится очень горько. На первый взгляд, здесь нет обиды, но я уверена, она спрятана глубоко внутри этого человека. «– В какой момент вы признались?
– Не помню. Это не сразу произошло. А что оставалось делать? Они мне подсунули липовую экспертизу. Просто написали на бланке, что сперма и кровь, найденные на месте преступления, принадлежат мне. Когда я увидел это, я сломался. Все подписал. Все подписываешь, когда становится безразлично. Это не сразу происходит! Если бы мне не показали эту экспертизу, я бы никогда не признался… Мне кололи уколы, я ходил как заторможенный. Казалось, язык во рту как у лошади. Кололи перед допросами.
– Как восприняли новость об освобождении?
– Да никак. Дверь открыли и отпустили. После обеда. Я первый освободился, потому что Михасевич быстро показал, куда выбросил сумку девушки, убийство которой вешали на меня.
– Когда вернулись к нормальной жизни?
– В феврале 1986-го освободился, а в мае уже на работу пошел. Скажу вам честно: если бы я отсидел 15 лет, я бы никогда нормальным человеком бы не был. У меня и так уже кореша были. Когда освободился, приходили, звали в дело. Женился я в 32. Есть сын Димка. Квартиру дали в 1988-м. Я реабилитирован»