о травили те, кто был старше. А однажды отняли любимый мопед, подаренный матерью. Вы, вероятно, согласитесь со мной, что дорогой подарок не в силах заменить родительскую любовь. Ведь любовь и забота, особенно материнские, способны защитить ребенка от многих недоразумений. Только и здесь важен баланс. Нездоровая любовь матери и созависимость способны вырастить не меньшего монстра. Вы же помните Спесивцева? Мать Пичушкина абстрагировалась от сына, будто относилась к процессу воспитания по «принципу сорняка» – все равно вырастет. В ее новой семье мальчику не было места. Такое прохладное отношение матери, безусловно, заложило в нем горькую обиду.
Поначалу дед охотно опекал внука. Всячески пытался его развивать. Научил рисовать, играть в шахматы, в теннис. Соорудил в кладовке квартиры турник, чтобы слабый от рождения мальчик «качался» и немного окреп.
Дед и внук стали настоящими друзьями. Это была, мне кажется, крепкая мужская дружба. Пичушкину, росшему без отца, ее очень недоставало. Вместе с дедом они ходили в парк, и маленький мальчик на равных играл в шахматы со взрослыми противниками. В этой сложной, умной игре ребенок мог доказать себе, что он не хуже многих. А порой и лучше.
Дружба с дедом, которому он так доверял, оказалась недолговечной. На горизонте появилась женщина, и дед предпочел ее четырнадцатилетнему внуку.
Пичушкин был вынужден переехать в чужую для него семью – к матери, отчиму и младшей сестре, которую, как ему казалось, любят больше. В его сознании сложилась последовательность предательств. В раннем детстве его бросил отец, потом мать и дед занялись устройством личной жизни.
В этой ситуации есть несколько вопросов, ответы на которые сейчас дать сложно, но и не озвучить их здесь было бы неправильно.
Имели ли мать и дед право на личную жизнь? Пожалуй, да. Но, вероятно, стоило подумать, как устроить ее, не отказываясь от воспитания ребенка. Могли ли они что-то изменить, проявив больше чуткости, внимательности и любви к Пичушкину? Однозначно сказать нельзя, поскольку уже тогда он, очевидно, имел определенные сложности с эмоционально-волевой сферой развития личности. И в этой ситуации ему требовалось, скорее, не воспитание, а, как бы цинично это ни звучало, дрессировка – мягкое, но при этом довольно настойчивое внедрение шаблонов поведения и управления собственными эмоциями. Помогло бы это избежать судьбы убийцы, сейчас не скажет никто. Но это точно был бы шанс.
В итоге получился человек с уже болезненной потребностью в любви и склонностью к созависимости от людей. Но так как это не было реализовано, то все вылилось в агрессию, в поиск тех, кто слабее, и в жестокие издевательства над ними. Тем более что свою физическую форму он постоянно улучшал, качался, наращивал мышцы.
Он человек, лишенный эмпатии. Ни малейшего понимания, как устроена душевная организация других людей и что происходит у него самого внутри, у Пичушкина не было. Мы с вами уже знаем, что это характерно и для тех злодеев, о которых уже говорилось в предыдущих главах.
Пичушкин же решил холить и лелеять свои обиды, тщательно хранить и оберегать воспоминания, в которых он несчастен, а весь мир против него. Он был неспособен переключить внимание на жизнь, проблемы и чувства близкого окружения. Став тщеславным нарциссом и садистом, он решил, что все должны принимать и любить его таким, какой он есть, а если этого не делают, то, значит, ему позволено калечить и убивать. Позже желание быть значимым и принятым трансформировалось в жажду добыть славу любым способом.
«Был сплошной негатив в моей жизни… Все мои действия – это вынужденные обстоятельства. Провидения судьбы, если угодно»*. Эта цитата отлично иллюстрирует способ, которым он оправдывал свои жестокие убийства. Он считал, что ему позволено распоряжаться чужими жизнями, потому что свою он воспринимал как жестокую, несправедливую и неудавшуюся.
Пичушкин не сразу пытался доказывать свою значимость с помощью силы. Сначала он попробовал более миролюбиво выделиться среди сверстников. В ПТУ, где будущий маньяк учился на плотника, он начал писать стихи. Будущий Битцевский Маньяк не отличался грамотностью и красноречием, хотя поумничать любил. Как сами понимаете, с таким уровнем владения русским языком и поверхностностью образов и рассуждений стихи не могли быть высокого качества. Кстати, рифмоплетством баловались и другие кровавые монстры, в том числе Александр Спесивцев и Василий Кулик. Да и не только они.
Поэтическое увлечение вызвало поток оскорбительных насмешек среди пэтэушников. Тогда Пичушкин сделал ход конем. Он решил раздавать деньги в долг всем желающим, но под расписку следующего содержания: «Ухожу из жизни добровольно, потому что она бессмысленна». Непонятливым он растолковывал: если не захотите отдать деньги, попросту убью. А расписка превратит убийство в самоубийство.
Такой своеобразный способ произвести впечатление на однокурсников дал желаемый результат. И как бы странно это ни звучало, но у Пичушкина появился друг – Михаил Одийчук, с которым они даже обсуждали секретный план, как совершить убийство, чтобы прославиться.
В это время – начало 1990-х – шел громкий процесс над серийным убийцей Андреем Чикатило. Позже при обыске в квартире у Пичушкина нашли вырезки со статьями об уже знаменитом на тот момент маньяке. Правда, во всех интервью после задержания он отнекивался от сравнения с Ростовским Потрошителем. И все-таки образ «героя», который не требовал для достижения славы никаких специальных навыков, никакого труда, если ты и так бездушный, возможно, дал некий толчок для «шахматной партии» Пичушкина.
«Эта заметка у меня валялась, я не хранил ее специально. Я о Чикатило узнал за три месяца до убийства Одийчука. Суд над ним тогда начался, я по телевизору видел. А саму заметку купил уже после смерти Одийчука»*.
Думаю, Чикатило все же не был его кумиром в привычном понимании. Скорее всего, он просто вдохновлялся образом Убийцы из Лесополосы.
Пичушкин был слишком нарциссичен, слишком зациклен на себе, чтобы поклоняться кому-то еще. А вот взять на вооружение способ достижения «славы», которым пользовался Ростовский Потрошитель, он вполне мог. Но такие, как Пичушкин, способны найти источник кровавого «вдохновения» практически в чем угодно.
«Чикатило – это Чикатило. А я это я. Мы разные… Чикатило – это сексуальный маньяк, людоед… Я убивал по другим мотивам. Нас нельзя сравнивать. Единственное, что у нас может быть схоже, – это количество. Но и по количеству я его перешел. Я Битцевский Маньяк. Еще Шахматистом зовут…»*
Пичушкин во что бы то ни стало хотел выглядеть эффектно. Даже внешне. Обзавелся грубыми армейскими ботинками с высокой шнуровкой и клетчатой рубашкой, почти как у Чикатило.
Спустя годы после ареста Пичушкина, уже в эпоху интернета и социальных сетей, частенько встречаю шутку про клетчатые рубашки. Выглядит она, как правило, так: коллаж из нескольких фотографий серийных убийц, в числе которых Пичушкин, Чикатило, Головкин и несколько иностранцев, а внизу подпись: «все дело в рубашках». Автор-шутник намекает на общий признак, имеющийся на фото всех серийников на этой картинке, – на клетчатые рубашки. Я даже встречала «диванные» рассуждения о связи их преступной деятельности с клетчатыми рубашками. Разумеется, никакой связи нет, а интуитивное ощущение, что она есть, – это когнитивное искажение. На наше восприятие оказывают влияние несколько факторов.
Во-первых, эффект предшествования, или прайминг. Нам уже дали установку, что «все дело в рубашках», и наш мозг, обнаружив подтверждение этой установки – собственно, вот они, рубашки, у всех в клеточку, – решил, что утверждение верное. Искать аргументы для опровержения мозгу не очень хочется.
Во-вторых, из-за отсутствия желания попытаться опровергнуть установку, статистика и объективные данные игнорируются. Например, у Чикатило клетчатая рубашка появилась только в тюрьме. Да и статистически у многих есть клетчатые рубашки, но убийцами они не стали.
Я уделила такое внимание, казалось бы, шуточной картинке, чтобы продемонстрировать ошибки нашего восприятия, которые на самом деле очень часто можно заметить у себя в повседневной жизни. В работе профайлера умение видеть такие ошибки и исключать их – один из важнейших навыков.
С Михаилом Одийчуком они увлеченно обсуждали различные варианты убийства, прикидывали – кто может оказаться первой жертвой и где стоит выбрать подходящее место для преступления. Пичушкину казалось, что без напарника он один убийство не потянет. Нужен верный сообщник. Но когда разговоры о планируемом преступлении зашли слишком далеко, друг включил рассудок и решил отказаться от затеи. Однако Пичушкин почувствовал нерешительность «компаньона» и задумал избавиться от приятеля, излишне посвященного в их общие планы.
Под предлогом обнаружения потенциальной жертвы Пичушкин позвал Одийчука в Битцевский парк, напротив которого жил, попросив захватить с собой веревку и фонарь. Михаил пришел и даже принес с собой все, о чем договаривались, но убивать никого не собирался, о чем и сказал «другу». Пичушкин задушил его той самой бельевой веревкой. А потом сбросил труп в канализационный люк. Милиция допрашивала многих сокурсников Пичушкина и его в том числе. Но тело юноши не нашли. Возбуждать дело по статье об убийстве не стали. Так, в июле 1992 года восемнадцатилетний Пичушкин совершил свое первое убийство.
Вероятно, и в отказе друга от совместного убийства, которое до этого активно обсуждалось, он увидел предательство. И позже, уничтожая знакомых или тех, с кем встретился недавно и о чьей жизни только узнал, он, скорее всего, убеждал себя, что они непременно предали бы его.
К убийствам он вернется через девять лет.