хочет отрастить усы. Будем надеяться, это удастся преодолеть. Найдется парикмахер. Мне тоже приходится преодолевать личные проблемы. Пока еще не было развода (надеюсь на август) и, главное, разъезда. С квартирами тяжело! Но все-таки (надеюсь опять же) это осуществится.
Получили ли Вы мое эссе о «Михеле». «Фишер» уже опубликовал книгу эссе, в котором и мое.
«Чок-Чок» в «Ауфбау»[85] выходит в августе... Но «Франкфуртер альгемайне цайтунг» собирается публиковать книгу отрывками из номера в номер. Это случается редко, а для не немецкого автора вообще исключение. Во Франции перевод тоже в разгаре, чего доброго, меня ждет репутация автора «Лолиты», ждут ли его деньги, не знаю. Однако все-таки...
В кино «Шагал» пробивается... Написал расширенную заявку или сокращенный сценарий по «Унгерну»[86]. Жанна в Москве напечатает и отдаст переводить на английский.
Всего доброго. Привет всем Вашим. Будьте здоровы.
Фридрих.
6.12.94
Дорогой Лазарь,
представилась оказия и передаю выправленный вариант «Шагала». Собственно, выправлен в основном финал, несколько сокращен и кое-что добавлено. И появилось предисловие.
Рукопись не очень хороша, но выправленные места читать можно.
Максим Максимов[87] звонил мне и взял Ваш телефон, он хотел с Вами переговорить по поводу «Шагала». Конечно, мне было бы выгодно, если б «Шагал» был и в однотомнике, и в отдельной книге со «Скрябиным». Но важнее мне однотомник. Если они действительно хотят его издать. А в «Юности» «Скрябина» пусть публикуют, если это не препятствует книге.
Я работаю все над тем же «Грозным». Надеюсь в первые месяцы нового года окончить, хотя может затянуться и до лета. В мае я надеюсь получить стипендию от сената на новую книгу. Ту самую, о Германии, которую давно задумал, еще в России.
Будьте здоровы. Привет всем Вашим. Сообщите, как движутся дела.
Ф. Г.
26.3.96
Дорогой Лазарь,
может быть я приеду в Москву в конце апреля или в мае с французским телевидением. Но это еще не точно. Поездки мои, в основном, по Германии с чтением из моих книг. От других приглашений, в Америку, например, я отказываюсь. Это далеко и материально не выгодно. Но в Москву я бы приехал. Может, в последний раз, если изберут черносотенного большевика Зюганова. Тогда все возможно: и цензура и прочее. Пока же делают двухтомник в Петербурге, и меня немного беспокоит, как бы они «Скрябина» ошибочно не использовали по безобразно искаженному тексту «Юности». Надеюсь, это не так. Я все не могу вылезти из Грозного. (А. К. Толстой тоже возился с Трилогией семь лет.) Впрочем, уже в этом году надеюсь вылезти хотя бы вчерне. Вылез бы, если б не сценарная работа, и ранее. Но без сценариев жить нельзя. При этом тут на Западе тоже попадаю на мошенников. Ленинградская киностудия предложила мне интересную работу о Фане Каплан для режиссера Арановича[88]. Но до сих пор не могут получить деньги из банка. Тянется уже полгода. Придется взяться за другую работу по Израилю. Жаль. Я хотел бы вначале делать Каплан, а потому уж о Израиле. Впрочем, в Израиле тоже плохо. Я написал об этом несколько статей. Одну из статей Вы сможете прочитать в журнале «Зеркало загадок»[89], который я передаю. Журнал «Зеркало» начал издаваться в Берлине. Один номер Борхесу, другой Набокову, третий мне посвятили. Вообще, в Берлине появляется какая-то русская культурная жизнь. Я не принимаю в ней активного участия, тем не менее и меня иногда втягивают.
Живу работой главным образом. В прямом и переносном смысле. Надеюсь, что смогу вскоре приступить к подготовке романа о Германии. Но это работа нескольких лет и потому, может быть, сделаю и нечто небольшое. Давно уж не писал чистую прозу. Или сценарии, или статьи, или мою драматическую хронику.
Привет Нае и дочерям.
Будьте здоровы.
Фридрих.
15.7.96
Дорогой Лазарь,
хочу предложить Вам, на мой взгляд, интересную работу на магистерскую степень студентки Еврейского университета в Иерусалиме Лидии Альперович[90]. На фоне той бездарной и бесстыдной писанины, выдаваемой за «литературную критику», которая заполнила страницы желто-полосной прессы, она выглядит своеобразным подарком, как все талантливое. Дело не в том, что она хвалит «Место», можно ведь и талантливо ругать и бездарно хвалить. Лучше, если похвала и талант совпадают.
Я продолжаю работать над Грозным. Над эпилогом. Но это еще страниц 50. А всего будет страниц 600 — 700, хоть надеюсь сократить. Роман-пьеса. Было у меня интересное предложение от режиссера С. Арановича о Фанни Каплан. Прислали мне часть материала.
Но Семену удалили опухоль из мозга месяц назад. Он мне звонил, как будто поправлялся. Теперь как-то замолк. Надежда есть, но и печали тоже хватает. Дьявол постоянно рядом.
Готовлюсь к роману о Германии, собираю книги. В основном по-немецки. Не переведены ли на русский мемуары немецких офицеров и генералов?
В Германии мой престиж достаточно высок. Много пишут о моих книгах, много выступлений. В Берлине проводится конкурс на памятник холокосту[91]. Поскольку утвержденные Академией искусств проекты, по-моему, ужасны и, слава Богу, правительство Германии их отвергло, я тоже решил внести свое предложение. Я не архитектор, не скульптор, но это предложение — идея. Посылаю Вам экземпляр. Предложение зарегистрировано в сенате. Кстати, в январе я выступаю в сенате с лекцией о Берлине. Они приглашают на такие выступления профессоров, публицистов, писателей. Лишь бы здоровье и силы... и деньги...
Больших денег или хотя бы приличных престиж пока не дает. Будьте здоровы, привет Вашим.
Фридрих.
Заклеил конверт, забыв спросить: есть ли у Вас экземпляр: «Потомки Ивана Сусанина»[92]. Я у себя найти не могу.
Фридрих Горенштейн[93]
К завтраку
По крайней мере полчаса
За мной бежала колбаса,
Хотела укусить.
Я в огород через забор,
А там со мною помидор
Решил поговорить.
Мол, так и так, который год на огурцы, мол, недород,
И вместо огурцов какой-то хлам кладут в салат:
Морковь, капусту и шпинат и прочих огольцов.
«Что за соседи, Боже мой,
Хоть вой говяжьей колбасой!» —
Воскликнул помидор.
Томат от гнева покраснел,
А я от страха побледнел,
Но тут будильник зазвенел
И кончил разговор.
Хлебнув для храбрости компот,
Намазал маслом бутерброд,
Отрезал колбасу.
Томат я вилкой в толстый бок,
Как кровь течет томатный сок,
Попил чаек. Готово в срок.
В редакцию несу.
11.6.98
Дорогой Лазарь,
надеюсь, сукины сыны из петербургского издательства[94] все материалы вернули Вам. Это уже второй случай с тем же двухтомником и очень подобный.
Прислали мне лицемерный факс, суть которого: мы вас любим, но читателю ваши книги не нужны. Очевидно, как и в случае с «Текстом», потребовались средства для издания более «нужного» сочинителя Довлатова и т. д.
Я теперь опять в основном издаюсь за рубежом, а пьеса о Петре I идет только в русских нац. театрах: Малом, Александринке, Ярославском.
Мои отношения с «прогрессивной интеллигенцией» окончательно ясны[95]. Это хорошо. Может быть, Вы или Эткинд в этом вопросе мыслите иначе, но что поделаешь.
В целом дела мои не плохи. Если б прежде дела мои были бы не хуже, то жизнь моя складывалась бы удачнее. Но «бы» мешало.
С приветом
Ф. Гор.
11.11.99
Добрый день (или добрый вечер), Лазарь Ильич, посмотрите мою статью. Может, она будет интересна российскому читателю. Я знаю, что моя публицистика не всем по душе, мои суждения о тех или иных событиях или персонах. В том числе и Вам. Но ведь публицистика для того и пишется, чтоб быть не всем по душе. Однако, о фашизме, я думаю, Вам должно быть по душе. Тут, я думаю, позиции должны совпадать. Впрочем, в статье есть и нечто...
Моя тяжелейшая работа о Грозном, которую мог взять на себя только сумасшедший, закончена более года назад. Но техническое ее воплощение затянулось. Издательница не вовремя платила наборщице, та не вовремя высылала материал изд. Теперь, как будто, волокита приближается к концу и, надеюсь, скоро рукопись отправят в типографию.
Речь, конечно, о Нью-Йорке. В России меня не издают. «Текст», потом «Лимбус». Это уже закономерность. А изданное не берут в книжные магазины. Это я знаю. Чтоб не теснил «наших», наверное.
Но после того, как мое «Место» поставили ниже Харитонова[96] и прочих, я понял, что мне место среди «наших» не нужно. Я начал новый роман[97] о коммунистической и посткоммунистической России. С корнями в недалекое, далекое и очень далекое прошлое. Без корней ничего не вырастает. Начал в марте. Но потом у меня случилось несчастье — умер мой кот, и я три месяца не работал. Теперь работаю дальше. Год-полтора придется трудиться. В моем возрасте пишут уже только графоманы. Нормальные пишут мемуары.
Надеюсь, у Вас все хорошо или, по крайней мере, прилично.