Три реальные трепещущие фигуры привязаны к веревкам невидимых кукловодов, бросающих их на землю головой вниз, так что ноги болтаются в воздухе. Их бросают снова и снова, пока не расколется голова. Их руки, торсы, лица искажены судорогами агонии, которая никак не закончится. Это видно по их ногам. Снова и снова.
Я мог бы пройти между бессильными наблюдателями с барельефа и застывшими в неуклюжих позах жертвами на земле. Но я этого не делаю. В этой работе есть невероятная сила. Она утверждает землю, на которой стоит. Она превращает площадку, где происходят убийства, между пораженными ужасом зрителями и агонизирующими жертвами, в священное место. Эта работа превратила парковку в «пустозем».
Эта работа была пророчеством о секторе Газа.
Теперь могила Махмуда Дарвиша на холме Аль-Рабех огорожена по решению палестинских властей, над ней сооружена стеклянная пирамида. Теперь уже не получится посидеть на земле рядом с ним. Его слова, однако, остаются внятны для наших ушей, и мы можем повторять их снова и снова:
Мне надо написать работу по географии вулканов
От безвидности до руин,
от времени Лота до Хиросимы
Так, словно я никогда еще не жил,
с желанием, которое есть у меня и сейчас, – знать,
Возможно, Настоящее ушло далеко
и Вчера приблизилось.
Тогда я возьму Настоящее за руку, чтобы пройтись с ним по краю истории
и избежать циклического времени
с его хаосом горных козлов.
Как мне спасти мое завтра?
Скоростью электронного времени
или моего пустынного каравана медлительностью?
У меня есть работа до конца дней,
словно я не увижу завтра,
и я должен работать ради сегодня, еще не наставшего.
Поэтому я слушаю
Нежно, нежно
Муравьиное биение моего сердца…