В ЗАМКЕ БРОДЯНЫ
...она герцогиня.-- Бывший учитель детей Н. Г. Ольденбургской Пауль Геннрих говорит о своей книге "Erinnerungen aus meinem Leben" ("Воспоминания из моей жизни"), что власти великого герцогства Ольденбургского не только не признавали за Натальей Густавовной права на герцогский титул, а за ее детьми права на титул принцев, но неоднократно, хотя и безуспешно, пытались добиться дипломатическим путем соответствующего запрещения и в Австро-Венгрии, куда герцог переселился после женитьбы. ...где Александра Николаевна прожила около сорока лет...-- Впоследствии выяснилось, что после отъезда из России супруги Фризенгоф, по крайней мере некоторое время, постоянно жили в Вене, а после замужества дочери -- в замке Эрлаа близ австрийской столицы. Бродяны при жизни барона Фризенгофа являлись летней резиденцией. На пропитание Наталья Ивановна получает изрядные суммы...-- В 1826 году ей было выдано 30 тысяч руб. (ассигнациями), детям на их особые расходы -- 1200 руб. и на покупку провизии в доме Натальи Ивановны -- 2160 руб., а всего 33 360 руб. (Лет. ГЛМ, с. 400). По архивным данным, опубликованным М. Яшиным, "...Наталья Ивановна получала ежегодно от Афанасия Николаевича по 40 000 рублей" (М. Яшин. Пушкин и Гончаровы.-- "Звезда", 1964, No 8, с. 171 -- 172). В 1823 году Н. И. Гончарова наследовала значительную часть Яропольца -- богатого, но обремененного долгами имения ее отца Ивана Александровича Загряжского. На ее долю пришлось 1396 душ крестьян, приписанных к этому имению. ...духовно содержательная и культурная девушка.-- То же впечатление создается при чтении писем Александры Николаевны, опубликованных М. Яшиным ("Пушкин и Гончаровы".-- "Звезда", 1964, No 8, с. 182--189). Но в этих более поздних письмах у 24-летней девушки, которой упорно не удается устроить свою судьбу, уже чувствуется большая и глубокая горечь. В июле 1835 года в письме к своему обычному корреспонденту, брату Дмитрию, любительница лошадей и отважная наездница говорит о себе в довольно неожиданном плане: "Одна моя Ласточка умна, за то прошу и беречь, не то избави боже. Никакой свадьбы. Пусть она следует примеру своей хозяйки. А что? Пора, пора! а пора прошла, того и гляди поседеешь". В начале сентября того же года: "Знаешь ли ты -- я не удивлюсь, если однажды потеряю рассудок. Не можешь себе представить, как я чувствую себя изменившейся, скисшей, невыносимого характера. Право, я извожу людей, которые меня окружают; бывают дни, когда я могу не произнести ни одного слова, и тогда я счастлива. Надо, чтоб меня никто не трогал, со мной не говорили, не смотрели на меня -- и я довольна". Нельзя не заметить, что эта жестокая самохарактеристика в точности совпадает с тем, что говорит в своих воспоминаниях о невыносимом характере тетки ее племянница А. П. Арапова. В этом отношении последней приходится полностью верить. Возможно, что у Александры Николаевны проявлялась тяжелая наследственность со стороны психически больного отца. Похоже и на то, что ее слова о возможности потерять рассудок -- не риторическая форма. В своем письме она весьма точно описывает симптома, с которыми в наше время больных направляют к врачу-специалисту. У дочери А. Н. Гончаровой-Фризенгоф, судя по рассказу А. М. Игумновой, также проявлялась наследственная психическая неуравновешенность и странности поведения: "Наталья Густавовна была в молодости очень эксцентрична, и у нее чередовались периоды уныния и сильного возбуждения: В 19 лет она горевала, что не родилась мужчиной" (Воспоминания о Бродянах, с. 4). "Фредерика (дочь Н. Г. Ольденбургской) очень страдала от эксцентричности своей матери, которая всюду бросалась в глаза, так как ходила в невероятных платьях и таскала с собой целое стадо собак" (с. 5). ...получила фамилию граф фон Вельсбург, -- По словам Пауля Геннриха, когда герцог Элимар скончался, его вдова "после длительных и неприятных переговоров решилась наконец принять для своих детей предложенное ей из Ольденбурга имя графа и графини фон Вельсбург (по названию одного из замков Ольденбургского дома), для того, чтобы сделать возможной для принца жизнь в Германии. Сама она сохранила за собой имя и титул герцогини Ольденбургской". ...хранится целый ряд бумаг, полученных из Бродян.-- В описи архива Фризенгофов (ИРДИ) значатся между прочими следующие документы: 5. Фогель фон Фризенгоф, барон, Густав-Виктор и баронесса Александра Николаевна (урожденная Гончарова). Стихотворения, написанные ими (для внучки) и другие записи; на французском и немецком языках. 7 листов. 9. Фогель фон Фризенгоф, барон, Густав-Виктор и баронесса Александра Николаевна (урожденная Гончарова). Письма их (50) к дочери -- баронессе Наталии Густавовне (в замужестве герцогине Ольденбургской); на французском языке, 1861--1876. В опись, заключающую 26 номеров, включены 67 писем барона Густава к невесте, впоследствии жене, баронессе Александре Николаевне Фогель фон Фризенгоф, письмо Александры Николаевны (к свояку барону Адольфу Фризенгофу?) и черновые письма (6) супругов Фризенгоф к Ивану Николаевичу Гончарову. По-видимому, документы, перечисленные в описи, были в свое время кем-то (скорее всего Натальей Густавовной) подобраны по определенному плану. Обращает на себя внимание полное отсутствие каких-либо писем герцогини. Интересно упоминание о стихотворениях (очевидно, французских) Александры Николаевны. Об ее поэтических опытах до сих пор ничего не было известно. Судя по дате написания (1882 год) сочинительнице в это время был уже 71 год. Внучка Фреда, к которой обращены стихи, согласно воспоминаниям Геннриха, родилась в 1877 году. Уцелевшая часть архива Фризенгофа до настоящего времени остается неизученной за исключением писем барона Густава к брату, многочисленные выдержки из которых опубликовал в словацком переводе А. И. Исаченко. Русский перевод некоторых из них приведен в моей статье "В замке А. Н. Фризергоф-Гончаровой" ("Пушкин. Исследования и материалы", т. IV. М.--Л., 1962, с. 391--392). ...изучавшая Канта и Шопенгауэра.-- Пауль Геннрих упоминает о том, что с конца 1889 года герцогиня регулярно читала с ним час в день "Критику чистого разума" Канта и "Мир, как воля и представление" Шопенгауэра. ...портретов Строгановой известно очень мало.-- Как сообщила мне Т. Г. Цявловская, ею отмечены следующие портреты графини Ю. П. Строгановой: 1. Литография Андерсона и Смирнова с портрета Штейбека ("Столица и усадьба", 1917, No 76); 2. Миниатюра работы Жана Урбана Герена (Jean Urban Guérin) -- Эрмитаж; 3. Миниатюра Изабе (Jean Baptiste Izabey), исполненная в 1818 году. (Она воспроизведена в издании вел. кн. Николая Михайловича "Русские портреты XVIII и XIX столетий", т. V, выпуск 2. 1909, табл. XXXI, текст -- No 175.) В русских источниках (кроме этого издания) о графине Юлии Павловне Строгановой (1782--1864) имеются только отрывочные сведения. Обычно отмечается лишь ее национальность и присутствие Строгановой в квартире Пушкина, когда он умирал. Между тем графиня, несмотря на огромную разницу в возрасте (тридцать лет), несомненно, была близкой приятельницей Натальи Николаевны. Ее муж, Григорий Александрович (1770--1857) приходился к тому же сестрам Гончаровым двоюродным дядей. Дочь Строгановых, Идалия Григорьевна Полетика, по-видимому, сыграла роковую роль в дуэльной истории, предоставив свою квартиру для свидания Натальи Николаевны с Дантесом. Наличие в бродянском альбоме портрета и автографа графини Юлии среди рисунков 1852 года показывает, что она бывала в семье Ланских и через пятнадцать лет после смерти поэта. Надо сказать, что и в весьма преклонном возрасте она казалась гораздо моложе своих лет и соответствующим образом одевалась. Об этом свидетельствует и портрет работы Н. П. Ланского в альбоме Александры Николаевны. Я считал, что на нем изображена женщина лет пятидесяти с небольшим, а в действительности ей в это время было уже семьдесят. В известной мне отечественной литературе не оказалось никаких сведений о зарубежных родственниках Строгановой. Указываются лишь фамилии отца (обычно неверно) и первого мужа. Я нашел интересовавшие меня данные в португальской иллюстрированной энциклопедии ("Encyclopedia portuguesa illustrata"), имевшейся в Пражской Национальной библиотеке, и отчасти в испанской, названия которой, к сожалению, я не отметил. Отец Строгановой, граф Карл Август (Carlos Auguste) Ойенгаузен родился в 1738 году и был убит в Лиссабоне в 1793. Он принадлежал к древнему вестфальскому роду, состоял на службе сначала в Англии, потом у ландграфа Гессенского, наконец в 1776 году обосновался в Португалии. Там он, перейдя в католичество, женился на Леоноре д'Альмейда да Лорена и Ленкастре маркизе д'Алорна (1750--1839). Длинный титул невесты после свадьбы обогатился германскими титулами мужа. Для нас мать Строгановой (неизвестно почему, законная дочь графа Карла-Августа именовалась в России Юлией Павловной; в "Русских портретах" она названа Юлией Петровной) -- для нас мать графини интересна в том отношении, что она была видной португальской поэтессой, писавшей под псевдонимом Alcippe. Сочинения маркизы Леоноры д'Алорна (в энциклопедиях она значится под этим именем, хотя стала его носить только после смерти маркиза дона Педро д'Алорна) составляют шесть томов. Среди них много переводов с английского, немецкого и латинского. Престарелая маркиза пережила Пушкина на два года. Очень вероятно, что Юлия Павловна Строганова писала матери-поэтессе о своем знакомстве с великим русским поэтом и его последних днях. Зарубежным пушкинистам следовало бы поискать архив Леоноры д'Алорна, который, как мне совсем недавно стало известно, сохранился. Португальская энциклопедия упоминает и о том, что в прелестную дочь маркизы влюбился в 1807 году наполеоновский генерал Жюно и "она, как кажется, не осталась равнодушной к его любви". В другой статье той же энциклопедии говорится определеннее -- влюбленная графиня "оказалась в руках первого адъютанта Наполеона". Возлюбленной тридцатишестилетнего генерала (он родился в 1771 году) в это время было не шестнадцать лет, как указывается в некоторых источниках, а двадцать пять. Короткий роман с Жюно не помешал ей вскоре выйти замуж за камергера королевы Марии I, графа д'Ега (избавлю читателя от перечисления его имен и титулов). Брак этот оказался непрочным. Графиня оставила мужа и стала подругой русского посла в Испании, в это время знаменитого красавца, барона (с 1826 года -- графа) Григория Александровича Строганова, об успехах которого у женщин Байрон упоминает в "Дон Жуане". В 1824 году умерли и первая жена Строганова, и граф д'Ега. Фактические супруги, очень любившие друг друга, обвенчались в 1826 году. Дочь Строгановых, Идалия Григорьевна, вышедшая, впоследствии замуж за офицера кавалергардского полка Александра Михайловича Полетику (1800--1854), родилась, во всяком случае, до брака родителей и почему-то носила девичью фамилию д'Обертей. В год смерти Пушкина Строгановой было пятьдесят пять лет. По-видимому, и за границей и в России ходили слухи о том, что в период связи с генералом Жюно она имела отношение к шпионажу. По крайней мере, в дневнике А. И. Тургенева ее фамилия упомянута в таком контексте: "Жук[овский] о шпионах, о тр. Юлии Строг[ановой]..."