Дальнейшая карьера дипломата тоже складывалась удачно. В ранге министра Луиша да Кунью назначили послом в Мадрид, где он способствовал заключению сразу двух перекрестных брачных союзов, скрепивших урегулирование межгосударственных отношений.
19 января 1729 года на пограничной реке Кая на пышно украшенном деревянном мосту, превращенном в подобие дворца, состоялось невиданное событие, получившее название «обмен невестами». Мария Барбара, дочь Жоау V, была отдана в жены сыну испанского короля Филиппа V принцу Астурийскому Фернандо. Дочь испанского монарха Мариана Витория, в свою очередь, стала супругой португальского инфанта Жозе. В пышной церемонии были задействованы десятки карет, более 20 из которых специально для этого случая заказали в Париже. В тот же день в двух странах состоялись свадьбы[132].
Наученный горьким опытом борьбы за испанское наследство, Жоау V повел себя осторожно и осмотрительно, когда в 1740 году в Европе разразилась война за наследство австрийское. Он не стал вмешиваться и выдерживал нейтралитет все восемь лет, пока продолжался конфликт.
На ватиканском направлении монарх, напротив, действовал напористо. Первое крупное достижение пришлось на 1716 год, когда Папа Римский Климент XI повысил статус лиссабонской архиепархии до патриархата. Ранее примасом, главным католическим иерархом в стране, традиционно был архиепископ Браги. Теперь духовный центр переместился в столицу. Более того, два десятилетия спустя лиссабонский архиепископ стал кардиналом-патриархом — таким титулом могли похвастать только католические иерархи в Иерусалиме и Венеции.
Решение об образовании лиссабонского патриархата последовало сразу же после того, как Португалия, откликнувшись на призыв Климента XI, послала эскадру против турок. В следующем году португальские корабли приняли участие в сражении у мыса Матапан. Там, у южной оконечности Греции, объединенная эскадра Священной лиги, в которую под эгидой Святого престола вошли Португалия, Венецианская республика и Мальтийский орден, разгромила флот Османской империи. Благодаря этой победе было подорвано господство турок в Восточном Средиземноморье.
После столь громкого триумфа Жоау V обратился к Папе с новой просьбой. Король пожелал, чтобы нунций, то есть посол Святого престола в Лиссабоне, был повышен до кардинала. Такой шаг означал бы рост престижа португальской короны на международной арене, сравняв ее с крупнейшими европейскими державами. Сан кардинала имели только нунции, представлявшие понтифика в Мадриде, Париже и Вене.
Папа просьбу не уважил. В ответ Жоау V разорвал отношения с Ватиканом. Конфликт был исчерпан только после того, как новый понтифик Климент XII удовлетворил желание короля видеть при дворе нунция-кардинала[133].
В 1748 году Папа Бенедикт XIV присвоил Жоау V титул Rex Fidelissimus (Преданнейший король), который затем передавался всем португальским монархам по наследству. Событие стало окончательным признанием победы Лиссабона в споре со Святым престолом.
Успехи на международной арене достигались благодаря не только хитроумным и решительным стратегиям, но и богатым подношениям. Жоау V Великодушный (Magnanimo) не зря получил свое прозвище. На португальском, помимо величия души и благородства, это слово означает еще и отсутствие скупости.
Щедрость короля стала притчей во языцех. Дорогие подарки получали от него и свои дипломаты, и зарубежные. Стандартным поощрением были бриллианты и золотые слитки.
Представительские расходы за рубежом тоже поражали. Поглазеть на пышное посольство, направленное в 1716 году в Рим, сбегались толпы. Кареты небывалых размеров, изукрашенные золотыми скульптурами, едва протиснулись по улочкам Вечного города. Португалия предстала перед римлянами как сказочная земля сокровищ[134].
Между тем Война за испанское наследство погрузила страну в нищету. Казна опустела, и первые годы правления Жоау V прошли в отчаянных поисках новых источников дохода.
К счастью для монарха, на просторах империи нашлось свое Эльдорадо, причем в прямом смысле слова. В Бразилии в большом объеме начали добывать золото.
Путь к судьбоносному открытию, позволившему португальцам вновь почувствовать себя богатой и важной страной, был долгим и мучительным. В первое столетие освоение латиноамериканского гиганта шло неторопливо, ограничиваясь прибрежными и южными районами. Основной статьей дохода была заготовка красного дерева, а потом — выращивание сахарного тростника.
Потеря большей части индийских владений и попытки Нидерландов отнять Пернамбуку заставили Лиссабон уделить американской колонии больше внимания. Там стали возделывать различные сельскохозяйственные культуры, разводить скот. Но все развитие по-прежнему шло только на побережье.
Сельское хозяйство требовало большого количества рабочих рук. Индейцы для рабского труда не слишком годились. Кое-как их удавалось приучить работать на хозяина, но вкалывать на плантациях так, как чернокожие африканцы, они были не в состоянии. Приходилось завозить рабочую силу из Анголы и Гвинеи. В результате значительную часть населения Бразилии составили выходцы из Африки.
Только к концу XVI века португальцы двинулись на север. Да и то поначалу их экспедиции были вызваны необходимостью подавлять восстания индейцев, вступавших в союз с французскими корсарами и торговцами.
В 1580 году началось завоевание земель, расположенных на территории современного штата Параиба. За ним последовали Сержипи и Риу-Гранди-ду-Норти. В начале следующего столетия португальцы дошли до Сеара, а потом и до Пара, то есть до реки Амазонка, и даже продвинулись дальше на север.
В 1637 году капитан Педру Тейшейра во главе 70 хорошо вооруженных солдат предпринял попытку добраться до истока главной реки континента. Большая экспедиция, состоявшая из полусотни каноэ, которые приводили в движение 1,2 тысячи индейцев и африканцев, прошла от устья Амазонки весь путь вверх по течению. Тейшейра достиг Кито, столицы современного Эквадора, а затем вернулся обратно. Ему не хватило совсем чуть-чуть, чтобы дойти до побережья Тихого океана и пересечь всю Южную Америку.
В конце XVII века колонистов взбудоражили слухи о том, что где-то в бескрайних сертанах[135], в этих малонаселенных, засушливых районах, в самой безлюдной неосвоенной европейцами глуши, есть богатые залежи золота. Желтый металл и драгоценные камни в Бразилии добывали всегда, но в небольшом количестве. Разыскать крупное месторождение было мечтой многих колонистов.
В погоне за сокровищами на восток, в пугающую неизвестность, один за другим отправлялись вооруженные отряды. В независимой Бразилии первопроходцам поставили памятники. Их прозвали бандейрантами, то есть знаменосцами. Но правильнее было бы назвать их бандитами.
В зависимости от цели, стоявшей перед экспедицией, бандейрантов делили на три категории. Сначала появились отряды, которые охотились на индейцев. Коренных жителей Бразилии брали в плен и превращали в рабов. Затем сертаны стали прочесывать в поисках беглых чернокожих невольников. На неосвоенных европейцами землях африканцы строили поселки, вели хозяйство и даже создали подобие государства. Терпеть под боком такие вредные примеры, плохо действующие на рабов, колонисты не могли.
Позднее всего появились отряды бандейрантов, стремившихся разбогатеть на богатствах бразильских недр. Для этих авантюристов препятствий не существовало. Они переправлялись через топи и реки, продирались сквозь непролазные чащобы, перелезали через горы, пересекали засушливые степи.
Наибольшую известность получили бандейранты, отправлявшиеся на поиски золота и драгоценных камней из Сан-Паулу. Один из самых упорных, Фернау Диаш Леме, семь лет рыскал по сертанам, надеясь открыть изумрудные россыпи, но ему попадался только менее ценный турмалин. На пути к цели «знаменосец» не считался ни с чем. Когда подошли к концу съестные припасы и порох, против командира стал назревать бунт, среди организаторов которого оказался его сын. Бандейрант без колебаний приказал повесить собственного отпрыска в назидание другим.
В 1681 году «изумрудный капитан» скончался от малярии, не осуществив своей мечты. Зато его зять Мануэл Борба Гату, продолживший изыскания, обнаружил золото на реке Риу-даш-Вельяш, в трех с лишним сотнях километрах от побережья.
Точное время исторического события установить невозможно. Борба Гату сделал открытие в период, когда больше полутора десятков лет скрывался в сертанах, спасаясь от наказания за убийство дворянина. Известно лишь, что он получил прощение у губернатора в обмен на обещание раскрыть место залегания сокровищ. В 1700 году Борба Гату привез в Сан-Паулу образцы золота. Вскоре началась его добыча, которая росла с каждым годом.
Следом месторождения драгоценного металла стали открывать в Оуру-Прету и других местах. Так район получил название Минас-Жерайс, что означает «главные рудники».
Сначала золото намывали из речного песка, потом стали рыть шахты. Наряду с благородным металлом, во многих местах обнаружились значительные месторождения алмазов.
Сногсшибательная новость о чудесных находках облетела мир. В Бразилию хлынули искатели приключений, мошенники и проходимцы со всего света. В 1706–1709 годах между бандейрантами из Сан-Паулу, считавшими прииски своей законной добычей, и пришлыми золотодобытчиками шла настоящая война, прекратить которую властям стоило большого труда.
Бегство португальцев в колонию приняло такие размеры, что положить ему конец удалось только после принятия в 1720 году специального закона. Он запрещал отъезд в колонию жителей севера страны, где населения и без того не хватало, и вводил для остальных желающих перебраться за океан обязательные паспорта.
Золотая лихорадка перевернула Бразилию вверх тормашками. Приток людей усилился настолько, что население колонии, по оценкам, составлявшее в 1700 году не более 300 тысяч жителей, в 1800-ом превысила 3,2 миллиона