Уровень подготовки студентов в Коимбрском университете был столь ужасающе низок, что в 1770 году маркиз создал специальную комиссию по изучению причин столь плачевного положения и путей выхода из него. В 1772 году, после представления доклада, в котором вся вина возлагалась на иезуитов, появился новый университетский устав.
Были созданы факультеты математики и естествознания. На уже имевшихся факультетах появились новые кафедры, а также анатомический театр, астрономическая обсерватория, ботанический сад, Музей естественной истории. Ранее все это считалось ненужным, но в век Просвещения научные исследования должны были основываться не на умозрительных заключениях, а на опытах и наблюдениях, и приходилось идти в ногу со временем.
Отметился маркиз и в области прав человека. В 1755 году он объявил свободными гражданами индейцев Бразилии, а в 1761 году провозгласил «свободными и не подлежащими закрепощению» рабов, ввозимых на территорию метрополии. Рабы, уже находящиеся в Португалии, были объявлены свободными в 1773 году.
Впрочем, эти решения были продиктованы не столько гуманностью, сколько практическими соображениями. Они делали нецелесообразным вывоз в Португалию невольников, используемых с большей для империи пользой на сахарных плантациях и золотых приисках в Бразилии.
В 1773 году был издан закон, устранявший все различия между «старыми» и «новыми» христианами. Отныне крещеные евреи имели право занимать «политические, гражданские и религиозные должности без исключений и оговорок».
В Португалии до сих пор продолжаются споры о роли маркиза де Помбала в истории страны. В разные эпохи она оценивалась, исходя из господствовавших настроений. Одни поднимали на щит его стремление сделать Португалию самообеспеченной и развитой страной, другие указывали на диктаторские замашки и неразборчивость в средствах. Сравнивали маркиза и с российским царем-реформатором Петром I, тоже решительно гнавшим страну по пути прогресса, не считаясь с сопротивлением консервативного «человеческого материала» и издержками[148].
При всех кажущихся противоречиях маркиз де Помбал был последователен в своих действиях. Он стремился к укреплению государства и усилению его роли в мире, решительно и жестко проводя «сверху» реформы, которые в прогрессивных кругах того времени считались правильными и необходимыми.
Для претворения в жизнь своих планов маркиз не останавливался ни перед чем, но он лишь твердо следовал в русле идей Просвещения. Все, что не укладывалось в рациональные рамки, стояло препятствием на пути «разума», объявлялось устаревшим, отжившим, вредным, не имевшим права на существование и подлежащим упразднению. И маркиз методично уничтожал «плохое старое», тормозящее прогресс, и насаждал «хорошее новое», прогресс ускоряющее.
У всемогущего премьер-министра имелось всего одно уязвимое место. Его политическая судьба была крепко привязана к судьбе монарха. Когда в 1777 году Жозе I скончался, завершилась и блестящая карьера маркиза.
На престол вступила дочь покровителя премьера Мария, ставшая первой женщиной на португальском троне. Она была воспитана иезуитами и всей душой ненавидела маркиза, поэтому он, не дожидаясь позорного изгнания, попросил отставку и немедленно ее получил.
Прошло несколько лет, и от реформ маркиза де Помбала не осталось почти ничего. Политика Марии I получила название «вирадейра», то есть «поворот вспять», а саму ее стали называть Сострадательная.
При королеве были упразднены «Компания Грау-Пара и Мараньяу» и «Компания Пернамбуку и Параиба». Части привилегий лишилась «Всеобщая сельскохозяйственная компания вин Алту-Доуру» к вящей радости мелких торговцев и трактирщиков.
Португалия принялась восстанавливать и укреплять связи со Святым Престолом. В 1778 году с Ватиканом был заключен новый конкордат.
Из Коимбрского университета была изгнана часть профессоров и студентов. Их обвинили в ереси, подразумевая под ней увлечение идеями французских энциклопедистов.
Осужденных аристократов публично реабилитировали. Некоторых — посмертно. Из тюрем вышли сотни заключенных.
В 1780 году Мария I Сострадательная затеяла пересмотр дела маркиза де Таворы и его семьи. Учрежденный с этой целью особый трибунал объявил аристократа невиновным и восстановил все отобранные у него титулы и регалии.
В 1781 году под суд попал уже маркиз де Помбал. Его обвинили во всех грехах, включая незаконное обогащение, признали «виновным и заслуживающим примерного наказания», отобрали большую часть владений, но не только не казнили, а даже не лишили свободы. Королева унизила падшего премьера еще больше, даровав ему прощение. Жить престарелому и больному маркизу оставалось недолго.
Мария I издала указ, в котором запретила бывшему премьеру приближаться ко двору ближе, чем на 20 лиг. Чтобы выполнить распоряжение, ему приходилось покидать свою усадьбу всякий раз, когда королева проезжала поблизости. Маркиз де Помбал скончался в мае 1782 года, не дожив нескольких дней до 83 лет.
Отраженный свет лучей просвещения от «офранцузившихся»
Не все меры Марии I, направленные против реформ маркиза де Помбала, были консервативными и реакционными. В экономике всесильный премьер создавал государственные монополии, и их упразднение пошло стране на пользу.
Королева учредила Национальный фабричный совет, который способствовал появлению новых предприятий и повышению качества продукции. Оживилось судостроение, которому маркиз не уделял должного внимания. Открывались новые шахты, дороги, каналы.
В 1787 году Португалия сроком на 12 лет заключила Договор о дружбе, мореплавании и торговле с Российской Империей[149]. К этому времени стороны активно торговали уже не одно десятилетие. В Лиссабоне для коммерции с Россией существовал гамбургский торговый дом «Меценер и К», а в Санкт-Петербурге действовала компания «Велью, Араужу, Мартиньш и Северинь». Россия поставляла на крайний запад Европы пшеницу, рожь, ячмень, овес, лен, льняное масло, железо, древесину, парусину, пеньку, канаты, деготь, смолу, свечи, пушнину, сало. Португалия везла на северо-восток вино, соль, кору пробкового дуба, хлопок, кофе, натуральный краситель индиго.
Торговому договору предшествовало установление в 1779 году дипломатических отношений. В этот год Мария I направила в Санкт-Петербург посла Франсишку Жозе Орта Озориу Машаду. На следующий год в Лиссабон прибыл от Екатерины II первый российский посол граф Вильгельм Нессельроде — перешедший на русскую службу камергер прусского короля Фридриха Великого и отец будущего российского министра иностранных дел Карла Нессельроде.
В 1779 году в стране появилась собственная Академия наук, которую королева взяла под свое покровительство. Новое учреждение, созданное по инициативе герцога де Лафоеш и аббата Коррея да Серра, занялось поощрением всех видов умственной деятельности: от науки и экономики до литературы.
В области образования Мария I скорее продолжала и развивала реформы маркиза де Помбала, нежели их сворачивала. При ней умножилось количество начальных и средних школ, стала общедоступной библиотека Коимбрского университета, появились специализированные учебные заведения: Королевская морская академия и Королевская фортификационная и чертежная академия, две публичные художественные школы. Вскоре к ним добавились Королевская публичная библиотека в Лиссабоне, Военный колледж, Королевская академия гардемаринов.
Еще одним центром образования стал сиротский дом Каза Пиа в Лиссабоне. Туда собирали бездомных, брошенных детей, помещали их в интернат, воспитывали и обучали, привлекая лучших преподавателей.
Как бы ни старались помилованные королевой противники маркиза де Помбала, полностью вернуться к прежнему состоянию, в эпоху феодализма, было невозможно. Менялся мир, и страна была вынуждена подстраиваться и меняться вместе с ним.
Несмотря на католическую цензуру, либеральные идеи проникали и постепенно обретали в Португалии все больше сторонников. Еще при Жоау V появились видные представители аристократии, науки и культуры, которые, попав под влияние зарубежных мыслителей, хотели внедрить в своей стране идеи, считавшиеся передовыми и прогрессивными.
К таким деятелям, получившим насмешливое прозвище эштранжейрадуш («обиностранившиеся»), относили дипломатов Луиша да Кунью и Алешандре де Гужмау, графа де Эрисейру и придворного Мартинью де Мендонсу, врачей Жакоба Каштру-Сарменту и Антониу Рибейру-Саншеша.
Все «обиностранившиеся» много бывали за границей или постоянно там жили. Некоторые как дипломаты находились при иностранных дворах в силу своей профессии, а «новые христиане» Каштру-Сарменту и Рибейру-Саншеш покинули Португалию, опасаясь преследования со стороны Инквизиции.
Последний стал известен по всей Европе. Рибейру-Саншеш получил медицинское образование в Коимбрском университете и в испанской Саламанке. После бегства из Португалии он поработал в Англии и поступил под руководство знаменитого нидерландского врача, ботаника и химика Германа Бургаве, зарекомендовав себя человеком дельным и талантливым. Когда к Бургаве обратились власти Российской Империи с просьбой порекомендовать лекаря на ответственную должность, в качестве достойного кандидата он предложил Рибейру-Саншеша.
В России, куда врач прибыл в 1731 году, он был не первым португальским евреем, сумевшим занять видное положение. Антон Мануилович Девиер, урожденный Антониу Мануэл де Виэйра, при Петре I стал генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга. Ян Лакоста (да Кошта) был придворным шутом Петра I, Анны Иоанновны и Бирона, удостоившись упоминания в романе Ивана Лажечникова «Ледяной дом».
Успешно развивалась и карьера Рибейру-Саншеша. Сначала в Москве он обучал фармацевтов, фельдшеров и акушерок. Затем его определили в Новопавловск, в войска, с которыми он, по собственным словам, «неоднократно бывал в походах». Позже лекарь переехал в Санкт-Петербург и был приставлен к Сухопутному шляхетному кадетскому корпусу.