Покинуть Россию Баталья Рейш сумел со второго раза. Первая попытка выбраться через Хельсинки не удалась. Тогда, бросив архивы, вместе с группой сотрудников посольств из других стран он на поезде добрался до Мурманска, а оттуда на британском транспортном судне в мае 1918 года прибыл в Ньюкастл.
Из Англии Баталья Рейш сразу же отправился в Париж, чтобы пройти курс лечения у бывшего личного врача Карлуша I. «Мое здоровье сильно расстроено шестью годами проживания в анархической и голодной России, а также в результате последнего опаснейшего двухмесячного путешествия», — докладывал теперь уже бывший посол в министерство[222].
Отъезд Батальи Рейша прервал дипломатические отношения России и Португалии больше чем на полвека. В январе 1925 года одно из эфемерных португальских правительств решило признать Советскую Россию, но до переговоров о восстановлении дипотношений и обмена послами дело не дошло. В феврале кабинет пал. Дипотношения были восстановлены только в 1974 году.
Первой республике было не до развития связей с далекой восточной державой. Она боролась за выживание. Растущему недоверию общества к самим основам республиканского строя способствовал экономический кризис. За полтора десятилетия стоимость жизни выросла более чем в 30 раз, свыше полумиллиона человек эмигрировали в поисках лучшей доли.
С окончанием Первой мировой войны экономика встрепенулась. Пошла в рост продажа за рубеж вина, пробки и сардинок, главных статей экспорта, открылись новые банки, начался приток иностранного капитала. Но как только стали поговаривать об экономическом буме, тут он и закончился. После 1920 года вновь начался спад, маховик инфляции раскрутился почти до трехзначных цифр. С 1914 по 1924 год эшкуду обесценился в 24 раза[223].
Об истинном положении дел в первой республике свидетельствует фантастическая карьера Артура Алвеша душ Рейша. Этот выходец из скромной семьи с детства мечтал разбогатеть. В Португалии быстро стать миллионером не удалось, поэтому он отправился в Анголу. Чтобы попасть туда, авантюрист изготовил поддельный диплом несуществующей Оксфордской политехнической инженерной школы, согласно которому он был специалистом во всех мыслимых отраслях: инженерии, геологии, геометрии, физике, металлургии, математике, палеографии, механике, дизайну и т. д. В Анголе на необеспеченный чек мошенник скупил акции железнодорожной компании, став богатым и уважаемым человеком.
После возвращения в Португалию 26-летний Алвеш душ Рейш приобрел компанию по перепродаже американских автомобилей и начал скупать акции еще одной фирмы, для чего вновь прибегнул к трюку с необеспеченными чеками. На сей раз его разоблачили и судили, обвинив также в контрабанде оружия, но в тюрьме авантюрист провел меньше двух месяцев.
Выйдя на свободу, Алвеш душ Рейш провернул свою крупнейшую аферу, для осуществления которой подобрал группу сообщников. В нее, в частности, вошел брат португальского посла в Нидерландах.
От имени Банка Португалии мошенник обратился в английскую компанию «Ватерлоу и сыновья» с заказом на изготовление 200 тысяч банкнот достоинством в 500 эшкуду, что составляло почти процент ВВП страны. На поступавшие к нему партии денег Алвеш душ Рейш основал собственный банк, скупал недвижимость и драгоценности. Он также приобретал акции Банка Португалии, чтобы стать его крупнейшим владельцем и спрятать концы в воду.
Афера вполне могла увенчаться успехом, если бы не скромные размеры португальского рынка наличных денег. Крупные вливания ускорили инфляцию, что привлекло внимание общественности и инициировало расследование крупнейшей газеты «Секулу». После публикации за мошенника взялись финансовые инспекторы.
В 1925 году Алвеша душ Рейша арестовали. Из тюрьмы он вышел только в 1945 году. Этот скандал вызвал оглушительный резонанс, еще больше подорвавший доверие общества к финансовой системе страны и государству в целом[224].
В условиях перманентной нестабильности и социальной анархии в глазах многих португальцев дискредитировали себя не только отдельные политики, но и институт парламентаризма. Законодательный орган, краеугольный камень республиканской политической системы, стал восприниматься как пустая говорильня, не способная принести пользу обществу.
В ответ на это в 1914 году возникло новое политическое течение — Лузитанский интегрализм. Оно выступало против парламентаризма, в поддержку католической церкви, монархии, за децентрализацию власти и национал-синдикализм, то есть движение трудящихся, сдобренное изрядной долей национализма. Все это, считали интегралисты, должно было восстановить единство нации и привести к возрождению величия страны, утраченного после эпохи географических открытий.
В 1918 году появилась консервативная националистическая организация «Крестовый поход Нуну Алвареша», которая стала активно поддерживать попытки стабилизации авторитарными методами. В этот год Ватикан причислил к лику святых коннетабля Нуну Алвареша Перейру, спасшего в XIV веке Португалию от испанских притязаний во время первого династического кризиса. Образ рыцаря без страха и упрека, после исполнения долга ушедшего от мирской суеты в монастырь, стал культовым в стране, погруженной в пучину кризиса и раздоров.
«Нуну Алвареш принадлежит всем и всех превосходит, потому что он является средоточием всего лучшего, что есть в Португалии. Он был героем, он был святым и спас Отечество. Вокруг этой великой фигуры сегодня может произойти столь необходимое нам чудо национального примирения», — обосновал культ воина-монаха и названной его именем организации священник Жозе Диаш де Андраде[225].
Поисками в прошлом источников вдохновения и веры в возрождение занимались и деятели культуры. Пока отдельные неисправимые оптимисты, вроде Андре Бруна и Жулиу Данташа, развлекали почтеннейшую публику комедиями и юмористическими рассказами, большинство погрузилось в глубины экзистенциальной печали. Присущее португальцам чувство саудаде, его уникальное сочетание неизбывной кручины с привкусом светлой надежды, нещадно эксплуатировали не только авторы и исполнители песен в стиле фаду, но и рафинированные поэты-декаденты.
«Саудаде — это вечная индивидуальность нашего рода, его характерная физиономия, его истинное обличье, в котором он должен предстать меж другими народами и благодаря которому в Судный день Господь различит нас среди других народов… Саудаде — это вечное Возрождение, не воплощенное из-за искусственности искусств, но пульсирующее день за днем и час за часом в эмоциональным складе народа. Саудаде — это туманное утро, вечная весна, это скрытое состояние души, которое завтра станет лузитанской совестью и цивилизацией», — писал литератор и философ Тейшейра де Пашкоаиш[226]. Он объединил саудаде с себастьянизмом, чьи адепты уповали на чудо пришествия в одно туманное утро Избавителя от всех зол, и породил литературно-философское движение, которое получило название саудосизм.
Дань саудосизму отдал Фернанду Пессоа. Крупнейший поэт XX века отыскал надежду на возрождение Португалии в грядущей Пятой империи. По его мысли, этой великой державе никогда не суждено воплотиться на грешной Земле в реальности. Она будет существовать лишь в душах и воображении португальцев.
Чем горше доля славы нашей прежней,
Тем в сердце и мятежней, и безбрежней
Моя мечта.
В ее морях, вне времени и меры,
Но силою неистребимой веры
Плывут суда.
К середине 1920-х годов уныние, разочарование и неверие в идеалы либеральной республики стало всеобщим. «Что сделала республика? Изгнала короля. Обидела священников и истерзала саму себя. Подняв крик в защиту политического равенства, едва подступила к началам равенства социального. В общем, практически не сделала ничего!» — с горечью резюмировал писатель Франсишку Кошта, вспоминая о Первой республике в конце 1940-х годов[227].
Общество — от неграмотных батраков до высоколобых интеллектуалов — созрело для перемен. Оставалось только о них объявить, сменить декорации и твердо взять провисшие бразды правления в свои руки.
Корпоративное государство аккуратного финансиста Антониу де Оливейры Салазара
По мере того как расшатывались, трескались и разваливались институты либеральной республики, появлялось все больше претендентов на роль спасителя отечества. Пример, как сотню лет назад, подала Испания. В 1923 году в соседней стране к власти пришел генерал Примо де Ривера, который заменил правительство Военной директорией, распустил парламент, ввел чрезвычайное положение, приостановил действие конституции.
Португальская армия тоже активно вмешивалась в политическую жизнь, но до поры до времени выступления военных удавалось усмирять или подавлять. Хроника пестрит примерами армейского неповиновения и своеволия.
В июне 1924 года бунтовали летчики, в июле вооруженные стычки произошли между военнослужащими и членами Национальной республиканской гвардии, в начале августа группа заговорщиков штурмовала форт Амейшоэйра, в конце августа мятеж вспыхнул в замке Святого Георгия, в самом центре столицы…
В апреле 1925 года очередной армейский бунт разросся до общенациональных масштабов. Его участники провозгласили целью национальное возрождение страны. Выступление поддержал «Крестовый поход Нуну Алвареша», в нем впервые приняли участие старшие офицеры[228]. Среди них был генерал Гомеш да Кошта — участник боевых действий в Африке, командующий дивизией экспедиционного корпуса в Первую мировую войну. Его высокий авторитет в вооруженных силах не подвергался сомнению. В июле произошел еще один крупный мятеж, затронувший как сухопутные силы, так и флот.