или пристанище в нейтральной стране.
В 1940 году в Португалию на время переехал герцог Виндзорский. Этим уникальным титулом величали отрекшегося от престола короля Великобритании, Ирландии и Британских заморских доминионов, императора Индии Эдуарда VIII, известного поклонника нацистского режима Третьего рейха и его фюрера.
В 1945 году на пару месяцев приезжал подлечиться даже действующий политик — финский президент Карл Густав Маннергейм, оказавшийся на родине в затруднительном положении. С 1948 года в Португалии жил еще один союзник Гитлера — низвергнутый правитель Венгрии адмирал Миклош Хорти.
Через Лиссабон выбирались многие знаменитые деятели культуры, спасавшиеся от нацистов: российско-французский художник Марк Шагал, немецкий писатель Генрих Манн, немецкий философ Ханна Арендт, австрийский романист и поэт Франц Верфель, венгерская актриса Жа Жа Габор. Португальцы шутили, что по количеству «звезд» их столица может поспорить с Голливудом.
В конце жизни в Португалии поселился русский эмигрант, чемпион мира по шахматам Александр Алехин. Он скончался при загадочных обстоятельствах в марте 1946 года в Эшториле накануне матча за шахматную корону с советским гроссмейстером Михаилом Ботвинником.
В Лиссабон переехал армянский мультимиллионер Галуст Саркисович Гюльбенкян, разбогатевший на бакинской и иракской нефти. В благодарность приютившей его стране он завещал создать фонд поддержки культуры и науки. В 1956 году фонд был организован и в последующие десятилетия зарекомендовал себя едва ли не более важным и эффективным учреждением, чем Министерство культуры[266].
Присутствие тысяч иностранных беженцев стало одной из козырных карт Секретариата национальной пропаганды. В его материалах подчеркивалось, что Португалия, благодаря мудрой политике своего лидера, превратилась в оазис мира в пылающей Европе, в тихую гавань, в которую с надеждой стремились и где находили убежище люди из разных стран.
В действительности от идиллии обстановка в стране была далека. С каждым годом ощутимо росла социальная и политическая напряженность.
Вольфрамовая лихорадка и экспортный бум обогатили государство, крупные компании и контрабандистов, но положение основной массы населения, скорее, ухудшили. Приток денег подстегнул уже подзабытую было инфляцию, которая обесценила и без того невысокие зарплаты сельскохозяйственных и промышленных рабочих.
Война перекрыла привычные каналы поставок импортных товаров. Особенно болезненно ощущалась нехватка продовольствия, которое Португалия сама в достаточном количестве не производила. К тому же, в сельском хозяйстве образовался недостаток рабочих рук, так как немало крестьян подались на заработки на вольфрамовые рудники. Многим португальцам военные годы запомнились как голодное время.
В стране нарастало забастовочное движение. Если в 30-е годы оппозиция действовала разрозненно, а ее акции в основном были малочисленными и радикальными, вплоть до терактов, то теперь они становились организованными и массовыми.
Во главе оппозиции встали коммунисты. Компартия, ослабленная после арестов и гибели в концлагере Таррафал генерального секретаря Бенту Гонсалвеша, в начале 40-х возродилась и окрепла. В ноябре 1943 года коммунисты впервые за 17 лет провели съезд, ставший по очередности третьим, но впервые прошедший в подпольных условиях. Все более заметную роль в партии играл ее будущий генеральный секретарь Алвару Куньял, известный соратникам по кличке Дуарте.
На съезде был взят курс на объединение оппозиционных сил. Вскоре появилось подпольное Движение национального антифашистского единства, в которое вошли коммунисты, социалисты, масоны и представители других запрещенных организаций. В 1945 году возглавляемая коммунистами объединенная оппозиция приняла участие в профсоюзных выборах. Она выставила собственные списки кандидатов и провела своих представителей в руководство каждого шестого профсоюза[267].
Впоследствии Алвару Куньял вспоминал о военном времени как о ключевом периоде в истории Португальской коммунистической партии: «Международная изоляция, в которой действовала партия в 1939–1948 годах, — годы исключительно важные в деле становления ПКП и превращения ее в крупную партию страны, несмотря на чрезвычайно сложные условия и трудности»[268].
Возрастало давление на режим Салазара на международной арене. США и Великобритания настойчиво требовали предоставить им право использовать в военных целях Азорские острова. С каждым поражением вермахта отказывать Салазару становилось все труднее, но он, как мог, тянул время, опасаясь ответных действий Германии.
Весной 1943 года США начали рассматривать возможность оккупации архипелага. Стратегическая позиция в центре океана делала его удобным как для установления контроля над Атлантикой, позволявшего эффективно бороться с немецкими подводными лодками, так и для налаживания транспортного моста с целью переброски войск и грузов из Америки на европейский театр военных действий.
От плана по захвату архипелага Вашингтон отказался в пользу дипломатии. В августе 1943 года Великобритания обратилась к Португалии с просьбой, сославшись на ее обязательства в рамках многовекового альянса, и быстро получила разрешение на использование как портов, так и аэродромов. В январе 1944 года на Азорах появились американские военные под предлогом «помощи» британским специалистам в работах по удлинению взлетно-посадочных полос и оборудованию аэропортов.
Переговоры с США длились целый год. Двусторонний договор был подписан в ноябре 1944 года. Португалия согласилась предоставить американским вооруженным силам неограниченный доступ на аэродром на азорском острове Санта-Мария. Взамен она получила обещание поставок американского оружия в случае нападения Германии и гарантию возврата после окончания войны острова Тимор[269].
После уступки союзникам Салазар продолжал со всей серьезностью исполнять роль главы нейтрального государства, проводящего независимый внешнеполитический курс. В мае 1945 года он объявил траур в связи с кончиной «главы дружественного немецкого государства», то есть Гитлера, чем вызвал удивление даже в Испании.
Но такие кульбиты уже не могли повлиять на отношения с союзниками. Для Лондона и Вашингтона главное заключалось в стратегическом положении португальского «непотопляемого авианосца» — Азорского архипелага, где на острове Терсейра под американские самолеты была глубоко модернизирована и расширена авиабаза Лажеш. Также важное значение имели твердый антикоммунизм Салазара и его готовность к сотрудничеству. Наконец, к взаимодействию подталкивала устойчивость режима, который, невзирая на усилия оппозиции, был по-прежнему крепок.
В апреле 1949 года Португалия вступила в НАТО на правах страны — соучредителя Атлантического альянса. Договор, провозглашавший «объединение усилий с целью создания коллективной обороны», подписал министр иностранных дел Жозе Каэйру да Матта. Некоторые государства, в частности Норвегия, возражали против допуска диктаторского режима в военный союз западных демократий, но, как и следовало ожидать, позиция Лондона и Вашингтона возобладала. Испанию, тоже просившуюся в НАТО, но не обладавшую настолько ценными стратегическими активами, допустили в альянс только в 1982 году.
Принятие в НАТО стало для Салазара дипломатическим прорывом изоляции на международной арене. Вступление в альянс более чем компенсировало неудачу в ООН, членом которой Португалия не смогла стать в 1946 году из-за вето, наложенного СССР.
Военный союз с крупнейшими западными державами способствовал стабилизации положения. Он нанес сильный удар по надеждам оппозиции конвертировать давление на режим, нараставшее весь военный период, в конкретные политические победы.
Рост экономики и оппозиции
За пределами Португалии немногие верили в то, что Новое корпоративное государство надолго переживет Третий рейх и его сателлитов. Но годы складывались в десятилетия, а Салазар продолжал править и даже умудрялся сохранять в неприкосновенности колониальные владения.
Главная причина устойчивости режима заключалась в его способности подстраиваться под новые условия. Маленькая страна не имела возможности устанавливать собственные правила. Если режим хотел выжить, он был обязан приспосабливаться к требованиям времени.
Салазар действовал прагматично. Изменения происходили и чисто косметические, и достаточно существенные. При этом основные элементы конструкции оставались на своих местах и продолжали поддерживать систему. На своем привычном месте председателя правительства оставался и сам Салазар.
В 1945 году поменялись названия самых одиозных организаций.
Полиция надзора и защиты государства (ПВДЕ) была переименована в Международную полицию защиты государства (ПИДЕ). Секретариат национальной пропаганды стал Национальным секретариатом информации, народной культуры и туризма. Сотрудники и здания остались прежними, функции тоже практически не изменились.
Поверхностными были и перемены в политической жизни, хотя общественное оживление они вызвали большое. В октябре 1945 года Салазар объявил, что намерен провести досрочные парламентские выборы, чтобы узнать мнение народа.
Председатель правительства отметил, что во Второй мировой войне победили «знамена демократии», и добавил, что в Португалии тоже существует «органическая демократия». Он заявил, что «невозможно править против воли народа», что оппозиционеры «имеют право» участвовать в выборах, а если среди их кандидатов найдутся такие, которые превзойдут представителей Национального союза «по своим интеллектуальным и моральным качествам… то будет даже полезно, чтобы нация выбрала их»[270].