.
Затяжной экономический рост соответствующим образом сказался на уровне жизни. По такому ключевому индикатору, как ВВП на душу населения, Португалия продолжала сильно отставать от наиболее развитых европейских стран, но разница существенно сократилась. Если сравнить португальский показатель со средним по 12 «старым членам» ЕС, то в 1960 году он составлял 38 процентов, а в 1973-м поднялся до 56,4 процента. С тех пор прошла почти половина столетия, но показатель остался практически неизменным, и в 2010-е годы, согласно данным Банка Португалии, по-прежнему колебался вокруг отметки в 60 процентов[276].
В послевоенный период радикально изменился образовательный уровень населения. Впервые в истории страны количество грамотных превысило число тех, кто не умел читать и писать. К 1960 году охват детей начальным образованием наконец-то стал всеобщим. В 1970 году неграмотных осталась четверть. Это были представители старшего поколения[277].
Менялся образ жизни. Сокращалась доля сельских жителей, увеличивалось число промышленных рабочих. Формировался средний класс, росла покупательная способность населения. Крупные города все больше походили на современные урбанистические центры. Новой эмблемой Лиссабона стал Римский проспект, завершенный в 50-е годы.
1940-е и 1950-е годы считаются «золотым веком» португальского кинематографа. В это время снимаются семейные комедии, которые с удовольствием смотрят до сих пор: «Песенный дворик», «Болельщик «Спортинга» из Эштрелы», «Кошта из замка». Режиссеры Артур Дуарте, Антониу Лопеш и Франсишку Рибейру стали классиками кино, а актеры Антониу Силва, Вашку Сантана, Мария Эужениа, Милу остаются любимыми у зрителей разных возрастов.
В 1949 году Португалия обрела своего первого Нобелевского лауреата. Им стал психиатр и нейрохирург Антониу Эгаш Мониш, разработавший метод рентгенологического исследования сосудов головного мозга.
В 1959 году над столицей на противоположном берегу Тежу взметнулась гигантская статуя Христа Искупителя, созданная по образцу Рио-де-Жанейро. Фигуру на высоком постаменте можно было увидеть практически из любого района города. Поднявшись ввысь больше чем на сто метров, Христос словно взял Лиссабон под свою защиту.
Под новый 1960 год в столице появилось метро. Новогодний подарок освятил кардинал-патриарх Сережейра. Протяженность пути, на которых располагались 11 одинаковых серых станций, составляла всего 6,5 километра. Поезда формировались из четырех вагонов, но длины двух станций хватало только на два. Остальные два вагона оставались в тоннеле, поэтому пассажирам, которые хотели выйти, следовало садиться только в первый или во второй. Каждая станция была оборудована общественным туалетом, но эскалаторы отсутствовали.
В общем, подземка получилась скромной. Тем не менее ее открытие стало для лиссабонцев грандиозным событием, еще одной приметой нового времени, зримым доказательством того, что город становится вровень с мировыми столицами.
В 1966 году в Лиссабоне появился еще один наглядный символ прогресса. Американская компания построила через Тежу подвесной мост длиной свыше двух километров, на вид неотличимый от моста «Золотые ворота» в Сан-Франциско. Статусное сооружение, на открытие которого собралось все руководство страны, назвали в честь Салазара.
В 1960-е годы началась мировая слава португальского футбола. В финале Чемпионата мира, проходившего в 1966 году в Англии, сборная Португалии заняла третье место. Лучшим бомбардиром турнира стал уроженец Мозамбика Эусебиу.
Экономическое и социальное развитие шло неравномерно. Наряду с ростом уровня образования и благосостояния в крупных городах положение в сельских районах не многим отличалось от XIX века. Крестьяне по-прежнему пахали деревянной сохой, а латифундисты продолжали управлять своими землями как средневековые феодалы. Низкие цены на сельскохозяйственные товары также не способствовали улучшению положения деревенских жителей.
Острота кризиса смягчалась благодаря начавшемуся после войны интенсивному развитию колоний. Они стали не только важными источниками сырья и экспортных поступлений, основным рынком сбыта для неконкурентоспособных португальских товаров, но и местом, куда устремились безземельные крестьяне, не находившие себе применения на родине[278].
Экономическое развитие не смогло полностью стабилизировать режим. По мере роста уровня образования и доходов населения отсутствие перемен в политической системе и неослабный надзор за политической деятельностью стали вызывать раздражение, восприниматься как тормоз на пути прогресса.
Средний класс, кое-чего уже добившийся в жизни и жаждавший большего, начинал испытывать неприязнь к «вечному» правителю, стремившемуся держать все под полным личным контролем. Оппозиционер Эмидиу Сантана так описал причину этого психологического феномена: «Салазар был человеком, который разбирался в финансах, но имел очень ограниченное представление об обществе. Он считал, что общество — это бедная семья, которая должна содержать себя сама и не иметь больших амбиций»[279].
В целом португальцев роль членов такой семьи по-прежнему устраивала. Абсолютное большинство не было готово к участию в акциях протеста. Но неудовлетворенность положением подспудно усиливалась.
Показательна эволюция творческой интеллигенции. Если до войны значительная ее часть была праволиберальной или занимала аполитичную позицию, в послевоенный период большинство деятелей культуры придерживались левых, порой весьма радикальных взглядов.
Среди крупных писателей к правым кругам можно отнести только автора серии романов «Хроники лиссабонской жизни» Жоакиня Пасу д’Аркуша, создавшего широкую панораму столичной жизни 1940–1950-х годов, и Агуштину Беса-Луиш, писавшую о северной провинции Минью. Остальные или были членами компартии, как Антониу Алвеш Редол, Мариу Сакраменту, Жозе Гомеш Феррейра, Урбану Тавареш Родригеш, Жозе Сарамагу, или поддерживали оппозицию и борцов с режимом, как Фернанду Намора, Карлуш де Оливейра, Мариу Дионисиу, Вержилиу Феррейра, Жозе Кардозу Пиреш…
Похожей была расстановка сил и в других областях культуры и искусства. Даже крупнейшая исполнительница фаду Амалия Родригеш, которую Новое корпоративное государство настойчиво рекламировало и продвигало как один из символов страны и которую долгое время считали поклонницей Салазара, оказывала финансовую помощь компартии[280].
Другого выбора у португальской интеллигенции не было. В условиях цензуры и арестов она встала на сторону преследуемых, а сильнее всего преследовали коммунистов.
«Во времена диктатуры, когда все другие политические партии отказались от борьбы или впали в уныние перед лицом репрессий, Португальская коммунистическая партия, подвергаясь жесточайшим репрессиям, организовалась, развилась, превратилась в условиях подполья в крупную национальную силу, стала динамичной силой антифашистского сопротивления»[281].
С конца 1940-х политическая полиция ПИДЕ взялась за компартию с удвоенной энергией. К 1952 году количество членов руководства ПКП, остававшихся на свободе, сократилось с 18 до четырех[282].
Фактический руководитель партии, выпускник юридического факультета Коимбрского университета Алвару Куньял, угодил за решетку в 1949 году. Для него это был уже третий арест.
Первые восемь лет Куньял провел в одиночной камере в полной изоляции, но не сломался и даже не потерял счет дням. Заключенный, который, помимо адвокатских способностей, обладал талантом художника и писателя, рисовал сцены из народной жизни, перевел и проиллюстрировал «Короля Лира» Шекспира, написал роман и повесть.
Затем руководителя коммунистов перевели в поселок Пенише. Там в крепости, построенной в XVI веке на высоких скалах для защиты побережья от пиратских набегов, была устроена тюрьма для особо опасных преступников. Несмотря на строгие условия содержания, группа заключенных коммунистов сумела наладить контакт друг с другом, разработать план побега, согласовать его с руководством партии. Осуществить план помог охранник тюрьмы, которого за большие деньги завербовали товарищи, находившиеся на свободе.
В дождливый январский вечер 1960 года десять заключенных во главе с Алвару Куньялом усыпили хлороформом охранника, забрали у него ключи и вышли из тюремного здания. Под плащом подкупленного тюремщика беглецы по одному пробрались к внутренней стене, спустились с нее на площадку, выходившую на наружную стену. По внешней стене доползли до самого отдаленного от часовых участка и по веревке, связанной из простыней, соскользнули в ров, окружавший крепость. В поселке беглецов ждали две машины, которые отвезли их на конспиративные квартиры[283].
В Португалии сенсационная новость о побеге из Пенише долгое время оставалась секретом. Единственной газетой, которая посмела опубликовала ее, стал орган компартии «Аванте!», издававшийся в глубоком подполье. «Наш народ приветствует освобождение Алвару Куньяла и его товарищей», — гласил заголовок на первой полосе. А подзаголовок напоминал о том, что опасность по-прежнему подстерегает вырвавшихся из казематов подпольщиков: «Защитим их от происков врагов!»
Побег привел к отставке директора ПИДЕ, но оргвыводы не помогли поймать беглецов. Через полтора года Куньяла, к этому времени избранного генеральным секретарем, переправили в Москву. С ним приехали жена, с которой руководитель компартии познакомился на конспиративной квартире, где он укрывался после побега, и маленькая дочь.