До отставки Спинолы Вашингтон занимал выжидательную позицию. Недовольство вызывало лишь включение в состав правительства коммунистов. Госсекретарь США Генри Киссинджер прекрасно понимал вынужденность привлечения компартии к власти, необходимость переложить на нее часть ответственности за ухудшение социально-экономических условий, но даже самые разумные объяснения не могли устроить его в принципе. «Наибольшую озабоченность США в данный момент вызывает Португалия», — заявил он в июле 1974 года в интервью бразильской газете «Трибуна да импренса».
Глава американского дипломатического ведомства смотрел на происходящее с глобальных позиций. В начале 1970-х годов расстановка сил на международной арене складывалась для Запада неблагоприятно. Киссинджер опасался, что выход из капиталистического лагеря маленькой Португалии мог нарушить всемирное равновесие, став самым слабым звеном в цепи, той самой неустойчивой костяшкой домино, падение которой увлечет за собой других и приведет к кардинальным изменениям на всем Европейском континенте. Он хотел четко показать Португалии, а заодно Италии, Франции, Греции, Испании, где также были многочисленные компартии, что страна НАТО с коммунистами в правительстве не может рассчитывать на нормальные отношения с США[367].
Опасность в Португалии усугубляло то обстоятельство, что одновременно христианские демократы в Италии под руководством Альдо Моро рассматривали возможность сформировать коалицию с Итальянской коммунистической партией, так называемый исторический компромисс… Если коммунисты займут место в любой из этих стран, это создаст ощущение неизбежности и облегчит включение коммунистов в правительства других стран НАТО. В условиях, когда Западный мир шатается от энергетического кризиса, на американское руководство легла тень от Уотергейта и протестов против Вьетнама, а советские лидеры подчеркивают изменение в «соотношении сил», феномен еврокоммунизма в Западной Европе может стать опасной тенденцией… Одно ясно: влияние компартий на Западе неприемлемо, какова бы ни была их умеренность или степень их независимости от России[368].
В ноябре США назначили нового посла Фрэнка Карлуччи, который прибыл в Лиссабон в январе 1975 года и первым делом сменил весь дипсостав. Благодушный Стюарт Нэш Скотт и его неспешная команда категорически не устраивали Госдепартамент. Нетрудно догадаться, какие чувства вызвала у Киссинджера такая, например, депеша, направленная Скоттом в июне после встречи с генсеком компартии: «Куньял — любезный, умный и привлекательный… Он произвел на меня впечатление человека, с которым можно иметь дело и беседовать прямо и откровенно»[369].
Карлуччи был полной противоположностью Скотта. Морской офицер, выпускник Принстонского университета специализировался на деятельности по изменению политических режимов и возвращению взбунтовавшихся стран в русло следования американским интересам. Как многие американцы, он искренне полагал, что все, что хорошо для Америки, просто обязано быть хорошо и для любого другого государства.
Чтобы повернуть курс, которым следовала Португалия, Карлуччи сделал ставку на поддержку всех антикоммунистических организаций. Крайне правые и крайне левые поощрялись на совершение враждебных акций против коммунистов, а респектабельным и умеренным партиям оказывалась помощь в расчете на получение ими максимального результата на обещанных ДВС выборах.
Руководить процессом по изменению течения истории для Карлуччи было делом привычным. Экспериментальным полигоном стала работа в 1960 году в Демократической Республике Конго, где, будучи вторым секретарем посольства США, он способствовал падению левого правительства Патриса Лумумбы. Некоторые даже обвиняли дипломата в причастности к организации жестокой расправы с конголезским лидером, что американец отрицал.
Следующие этапы дипломатической карьеры Карлуччи также свидетельствуют о его своеобразной специализации. В середине 60-х годов он был в Бразилии в период, когда там пришла к власти военная диктатура. Она свергла популярного президента Жоау Гуларта, который ограничил права иностранных компаний, провел аграрную реформу и восстановил отношения с СССР, запретила деятельность политических партий, отменила прямые выборы главы государства.
Из Танзании дипломата выслали как персону нон-грата после попытки переворота, направленной на отстранение от власти президента Джулиуса Ньерере, который провозгласил своей целью построение в африканской стране социализма. Если прибавить к этому пребывание в Греции во время правого путча «черных полковников» и в Чили незадолго до кровавого свержения левого правительства в сентябре 1973 года, то совпадений становится чересчур много, чтобы счесть их простой случайностью.
В Лиссабон Карлуччи попал, поработав в Белом доме под началом будущего министра обороны Дональда Рамсфелда. Помощь бывшего шефа и его связи послу пригодились в противостоянии с Киссинджером.
Госсекретарю положение казалось безнадежным. Он полагал, что Португалия уже потеряна и непременно окажется в социалистическом лагере. Вашку Гонсалвеша госсекретарь считал коммунистом и иронично добавлял, что в партию тот не вступает исключительно по причине скупости, чтобы не платить членские взносы. Перед лицом неизбежного Киссинджер предлагал организовать военное вторжение и превратить страну в устрашающий пример, чтобы, как он выразился, Португалия «послужила прививкой» для населения южных стран Европы, где также были сильны компартии и не исключалась возможность их прихода к власти.
Карлуччи думал иначе. Он был убежден, что, опираясь на «умеренных», то есть Социалистическую партию, положение можно спасти и без интервенции. Было крайне желательно удержать выходящую из-под контроля страну в своем фарватере без использования военной силы. Это позволяло избежать политических издержек для образа США на международной арене, который в начале 1970-х годов и без того был изрядно запятнан.
Руководство социалистов во главе с Мариу Соарешем мгновенно нашло с американским послом общий язык. Лидер Соцартии стал частым гостем на верхнем этаже резиденции американского посла, где в кабинете, защищенном от прослушивания, он мог свободно обсуждать любые темы.
В октябре 1974 года Кошта Гомеш совершил визит в США, где в присутствии Киссинджера и Соареша встретился с президентом Джеральдом Фордом и приложил все усилия, чтобы развеять его опасения. Как можно понять из осторожного официального коммюнике, ставившего конкретные договоренности в зависимость от результатов идущих в Португалии процессов, это ему не удалось[370].
Ход событий в Португалии не мог не вызывать тревогу в Вашингтоне. В феврале 1975 года была обнародована принятая правительством трехлетняя Программа социальной и экономической политики, целью которой провозглашалось создание системы «экономической демократии». Она предусматривала национализацию 51 процента акций в компаниях ключевых отраслей, в том числе топливно-энергетической, металлургической, цементной, и возможность принудительного выкупа угодий, превышавших 50 гектаров. Вместе с тем в программе признавалась важная роль частного сектора и частных инвестиций, в том числе иностранных. Компромиссный документ, в котором была сделана попытка совместить революционные ожидания с экономическими реалиями, одобрили все партии, входившие в кабинет: коммунисты, социалисты и НДП[371].
Программа не получила шанса на реализацию. 11 марта 1975 года около полудня сторонники генерала Спинолы предприняли попытку переворота.
Около полудня два самолета и десять вертолетов, взлетевших с авиабазы Танкуш, обстреляли казармы 1-го артиллерийского полка, оплот левого крыла ДВС. Переброшенные с авиабазы парашютисты блокировали находившихся в казармах военных. Один военнослужащий был убит, несколько получили ранения.
Тревожные вести поступили из штаб-квартиры Национальной гвардии в монастыре Кармелитов. Там был арестован командующий, назначенный ДВС. Приказ выступить получили и некоторые другие части, в том числе Школа бронетанковых войск в Сантарене, но они отказались ему следовать.
Мятеж провалился за пару часов. Части Копкон под командованием Отелу де Карвалью быстро взяли обстановку под контроль. Как и сентябре 1974 года, на помощь военным мобилизовали своих сторонников коммунисты и другие левые партии. На улицах столицы воздвигались баррикады, их заполнили манифестанты, скандировавшие: «Смерть фашизму!», «Да здравствует союз народа и ДВС!»[372].
По подозрению в участии в заговоре были арестованы больше сотни военных. Спинола вместе с женой и полутора десятками офицеров на четырех вертолетах бежал в Испанию. За границей генерал продолжил борьбу за свержение «коммунистического правительства». Он содействовал возникновению Демократического движения за освобождение Португалии, провозгласившего целью вооруженную борьбу против «коммунистического ига», помогал собирать для организации деньги[373].
Попытка путча, предпринятая правыми, развязала руки левому крылу ДВС и дала зеленый свет радикальным реформам, направленным на построение «португальского социализма». Новое общество предполагалось строить не только и не столько по лекалам СССР и других восточноевропейских стран, сколько с учетом опыта латиноамериканских и африканских государств социалистической ориентации, таких как Куба, Чили, Алжир.
Вечером 11 марта собралась Ассамблея ДВС во главе с президентом страны Коштой Гомешем. Некоторые военные пришли с оружием. Раздавались призывы по горячим следам поставить к стенке всех офицеров, участвовавших в попытке путча, но они не встретили понимания у большинства.