Уже в преамбуле упоминался социализм как цель, к которому должна стремиться Португалия. В первой же статье говорилось о строительстве бесклассового общества.
В конституции содержались положения о необратимости национализации, об обязанности государства провести аграрную реформу, о необходимости экономического планирования и ликвидации частных монополий. В ней подчеркивалось, что «социально-экономическая организация Португальской Республики основывается на развитии социалистических производственных отношений посредством обобществления основных средств производства, земель и природных ресурсов и осуществления демократических принципов власти трудящихся классов».
Большое внимание уделялось социально-экономическим отношениям. Провозглашалось право всех граждан на труд и обязанность государства гарантировать его «посредством проведения плановой политики в социальной и экономической областях». Рабочие могли легально бастовать и участвовать в управлении производством через комиссии трудящихся, контролирующие администрацию. А вот работодатели лишались возможности бороться с работниками с помощью массовых увольнений.
Не были забыты вооруженные силы. ДВС признавалось гарантом революционных завоеваний. Подтверждалась роль Революционного совета как высшего контрольного и консультативного органа, осуществлявшего надзор за законотворческой деятельностью парламента. Он мог признать неконституционным любой акт как на стадии обсуждения, так и после его вступления в силу[391].
Текст конституции вполне устраивал коммунистов, его принятие приветствовали в СССР как доказательство сохранения перспективы строительства социалистического общества. В действительности это был документ, подводивший черту под прошлым, а не пролагающий пути в будущее.
Конституция сформулировала и законодательно оформила перемены, которые «Революция гвоздик» сделала неизбежными: демонтаж репрессивного аппарата, предоставление политических свобод и социальных гарантий, ослабление контроля над экономикой горстки богатейших семей. Но когда на повестку дня встал вопрос о смене строя и переходе от капитализма к социализму, страна, поколебавшись, отпрянула назад. Португальцы отказались от радикальных решений, грозивших гражданской войной и, к тому же, суливших большие неприятности в отношениях с традиционными союзниками.
Что касается революционных формулировок и левой фразеологии, пронизывавших конституцию, то она в то время была в Португалии общепринятой. Умеренные и даже правые политики быстро приспособились к новому языку и пользовались им не менее виртуозно, чем их левые оппоненты.
Социализмом клялись все, кто в бурные годы не хотел оказаться на обочине политического процесса. Президент Кошта Гомеш, поддержавший правый переворот 25 ноября, на следующий день объяснял согражданам случившееся как защиту социалистических завоеваний: «Нами движет идея о том, что социализм строится прагматически, решительными, но осторожными шагами. Бесклассовое общество нельзя возвести с помощью пустословия, беспричинных забастовок, профессиональных манифестаций».
Лидер правой Народно-демократической партии Са Карнейру уверял избирателей в том, что он и его товарищи по партии «не являются и никогда не будут правой политической силой». «Мы — социалисты, — подчеркивал он. — Просто мы социалисты, не преклоняющиеся перед марксистскими и, более того, ленинскими догмами, перед догмой о коллективном присвоении средств производства». Лидер НДП тоже предлагал португальцам идти к социализму: «Демократический социализм, который мы защищаем — это гарантия того, что сам народ будет строить общество, в котором он захочет жить, и он сам будет претворять на практике великие идеалы Социализма и Демократии: Свободу, Равенство и Солидарность»[392].
В октябре 1976 года НДП переименовала себя в Социал-демократическую партию, хотя к социал-демократии имела не больше отношения, чем британские консерваторы. По-другому было нельзя. Назваться правым или консерватором означало объявить себя реакционером и поставить крест на политической карьере.
Реальный процесс сильно отличался от деклараций. Под разговоры о разных видах социализма и бесклассового общества страна шла в обратном направлении, к либерально-демократическому капитализму.
26 февраля 1976 года партии подписали новое соглашение с ДВС. Год назад стороны закрепили в документе общую позицию перед выборами в Учредительное собрание. Теперь они договорились по принципиальным вещам перед принятием конституции, парламентскими и президентскими выборами.
Если первая Платформа конституционного согласия принималась по настоянию военных и закрепила их ведущее положение в политическом процессе, то вторую потребовали заключить партии. Социалисты, НДП и СДЦ почувствовали свою силу и не стеснялись открыто ставить под сомнение законность продолжения особой роли военных в политической жизни страны.
После сложных переговоров сторонам удалось прийти к компромиссу. Главными отличиями второй платформы стало исключение Ассамблеи ДВС из органов власти, сужение полномочий Революционного совета. Кроме того, партии настояли на избрании президента прямым всенародным голосованием, что также ограничивало возможности вмешательства военных в политику. Согласно первой платформе, глава государства должен был назначаться коллегией, составленной из членов парламента и Ассамблеи ДВС.
Президент получал широкие полномочия. Он назначал премьер-министра, мог распустить правительство и даже парламент, хотя в последнем случае требовалось заручиться согласием Революционного совета. В результате Португалия превращалась в полупрезидентскую республику[393].
В действие конституция вступила во вторую годовщину революции — 25 апреля 1976 года. В этот день прошли первые выборы в Собрание республики (парламент). Четыре крупнейшие партии подтвердили полное господство на политической сцене страны. Их представители заняли 262 места из 263.
Результаты не сильно отличались от итогов выборов в Учредительное собрание, но важные нюансы присутствовали. Чуть сдулись лидеры — соцпартия и НДП, получившие, соответственно, 35 и 24,5 процента голосов. На столько же прибавила компартия, заручившаяся поддержкой 14,5 процента избирателей. Триумфатором чувствовал себя Социально-демократический центр. За него проголосовало 16 процентов электората — в два с лишним раза больше, чем годом ранее.
Чтобы гарантировать победу социалистам, Мариу Соареш привлек к предвыборной кампании всех своих влиятельных зарубежных приятелей-политиков. В марте в Порту под лозунгом «Европа — с нами!» состоялся Международный социалистический саммит. В нем приняли участие представители 55 партий, в том числе действовавшие, бывшие и будущие главы государств и правительств: Вилли Брандт, Франсуа Миттеран, Улоф Пальме, Бруно Крайский, Фелипе Гонсалес, Вилли Клаас, Йооп ден Ойл, Одвар Нурдли.
Соареш предстал перед соотечественниками как один из лидеров Социалистического интернационала. В речи он призвал «вместе подумать о будущем Европы и включении Португалии в европейское строительство» и обрушился с критикой на конкурентов, заверив, что соцпартия «отказывается от любых альянсов»: как с компартией, которая «до сих пор не представила достаточных доказательств уважения демократических правил», так и «с правыми партиями, с НДП и СДЦ, которые устремляют взгляд в прошлое, к экономическому феодализму, маскируясь под авторитарную демократию».
После публикации итогов выборов Мариу Соареш с полным правом мог повторить о себе то, что сказал после ноябрьского кризиса: «Я — первый меньшевик, победивший большевиков». Фраза стала ответом на сомнения, высказанные ему Генри Киссинджером в 1974 году. «Вы — Керенский, — без обиняков заявил госсекретарь США Соарешу, сравнивая будущее министра Временного правительства Португалии с незавидной судьбой главы временного правительства России, свергнутого большевиками. — Я верю в вашу искренность, но вы наивны». Соареш воскликнул: «Разумеется, я не хочу быть Керенским». «Керенский тоже не хотел», — бросил в ответ Киссинджер[394].
Госсекретарь признал ошибку. В январе 1976 года, принимая Соареша в Госдепартаменте, Киссинджер устроил ему торжественную встречу и извинился: «Хочу, чтобы вы знали, что я восхищаюсь ролью, которую вы сыграли в прошлом году, — сказал американский политик. — Вы проявили большую смелость в очень сложных обстоятельствах… Должен сказать, что то, что вы сделали, меня поразило. Должен это признать. Я не часто ошибаюсь в расчетах»[395].
Формированием первого состава Собрания республики политические премьеры в 1976 году не закончились. 27 июня состоялись выборы главы государства. Уверенную победу одержал руководитель штаба по подавлению ноябрьского выступления ультралевых Рамалью Эанеш. Его поддержали соцпартия, НДП и СДЦ. Генерал набрал почти 62 процента голосов, став первым всенародно избранным главой государства.
На втором месте с 16,5 процента оказался Отелу де Карвалью, за которого агитировали леворадикальные партии. Третьим стал бывший премьер Жозе Пиньейру де Азеведу, участвовавший как независимый кандидат и получивший 14 процентов. Замкнул гонку кандидат компартии Октавиу Пату, набравший около 8 процентов.
В декабре избирательный марафон 1976 года завершился первыми в истории выборами в местные органы власти. По количеству глав муниципалитетов социалисты и социал-демократы (бывшая НДП) разделили победу. Обе партии провели по 115 кандидатов, хотя социалисты набрали 33 процента голосов, а социал-демократы — 24 процента. 37 муниципалитетов получил блок во главе с коммунистами, заручившийся поддержкой около 18 процентов избирателей, 36 — СДЦ, получившая около 17 процентов.
К концу года португальцы явно устали от затянувшегося праздника демократии. В парламентских выборах участвовали 84 процента избирателей, в президентских — 75 процентов, а в местных — 65 процентов. Тем не менее, показатели остались высокими и не дали повода усомниться в п