Так до темноты мы со старым казаком и развлекались. Потом банька и ужин в столовой нашего дома, на который казак тоже был приглашён. Во время ужина к нам зашла Анна Васильевна с газетой в руках. Что-то новое написали? Вроде статьи о близнецах должны были выйти? Вот Анна Васильевна и сообщила, что моё интервью всё порезано, оставили только то, что могло понравиться жителям столицы. В принципе, понятно всё, не удивлён.
Казак после ужина отбыл домой, наступала ночь, все ко сну готовились, а вот братья, наоборот, к делу. Тут либеральные газетёнки, пока война шла, про близнецов всякие гадости писали, наглам подгавкивали, так вот хочу теперь навестить и редакторов, и писак. Всего таких газет было три, и если одна из них была ещё ничего, умеренная оппозиция, то две другие серьёзно так работали на врага. За время войны возмущённые жители столицы громили их уже несколько раз, но закрыть не пытались: либеральные законы не давали.
Ни паники, ни чего-то подобного я наводить не собирался. Их никто не обнаружит, тел не найдут – просто исчезли. Также добавлю, что я бы о них и не вспомнил, если бы не пасквиль в одной из этих газетёнок по поводу скорого бала, моя откровенная усталость от гостей и острое желание изменить обстановку и получить наконец свободу. Но я твёрдо пообещал Анне Васильевне, что пробуду в столице месяц, и только потом уже отправлюсь путешествовать. Всё же путь сюда на «Фениксе» полноценным путешествием и отдыхом не назовёшь, хотя я и пытался. Это да, пытался.
А тут такая радость – либеральная газетёнка затявкала, привлекая моё внимание. Разве я упущу подобную возможность развеяться? Быстро изучил в публичной библиотеке издания всей столичной прессы за последний год и определил, кто чем занимался и что писал, после чего решил наведаться к редакторам трёх газет. Рассчитываю успеть за ночь, ну а если нет, то следующая мне в помощь.
От редакторов я получу всю необходимую мне информацию и там уже решу, кто будет ликвидирован, а кого не трону. Хотя вряд ли будут непричастные, ведь в этих газетах работают только свои, для предателей, случайные люди туда не попадают. Хорошо бы узнать, кто им указывает, что писать. Этого тоже на дно залива. А может, и этих: не знаю, один тут куратор или несколько. Думаю, что не один.
Собравшись, я убедился, что все в доме уснули, всё же кроме Анны Васильевны и её компаньонки в доме и флигеле проживали слуги, а некоторые ещё и с детьми, общее количество почти двадцать человек. Это ранее Анна Васильевна, хоть и любила хорошо жить, не могла себе такое позволить, но тогда и траты были вполне обдуманные, а сейчас она спокойно содержит и дом, и прислугу, поскольку доход от нашей транспортной компании поступает вполне стабильный. А теперь у неё ещё и финансовая подушка в банке лежит.
Дом я покинул через чёрный вход – тот, что для прислуги. Все полы, как и лестница, были предварительно хорошо изучены на предмет где какая ступенька или половица скрипит, поэтому практически бесшумно близнецы покинули здание и, мельком глянув в сторону наблюдателей (их две группы было), в белых маскхалатах дворами направились к соседней улице.
Наблюдатели появились в тот самый день, когда мы прибыли в столицу. Первый – часа через два после возвращения от министра, второй мелькнул к наступлению темноты. Причём наблюдатели сменялись. Я уже всех их вычислил и запомнил, но пока не трогал. Месяц пройдёт, перед отбытием пообщаюсь: плети и кусачки, а также верёвку и камни на ноги для утяжеления я уже приготовил.
Было видно, что работают две конкурирующие группы. Причём наблюдатели от промышленника (а я уверен, что от него, а не от министра) о второй группе ничего не знали, а вот вторая группа о первой – вполне. Она держала их под наблюдением, также контролируя. Наблюдали в основном за домом, всё же близнецы редко покидали придомовую территорию.
Первая группа расположилась в доме чуть дальше по улице – как удалось узнать, дом арендовали на небольшой срок, вроде на пару недель. Видели они только вход в дом и подъездные пути. А вот вторая группа поступила умнее: видимо, договорилась с попом из ближайшей церквушки и теперь с колокольни наблюдала за жизнью дворни – оптика иногда сверкала, а ночью они и вовсе не прятались, маячили на виду. Колокольня, может, и хорошее место для наблюдения, но студёное, поэтому менялись наблюдатели каждый час, а если бывало ветрено, то и чаще. Это первой группе хорошо, в тёплом доме устроились.
Вот перед отъездом, поскольку всё же Анна Васильевна тут оставалась, я и намеревался проредить их ряды да поспрашивать, на кого они работают и кто им платит? Ну и попросить поделиться неправедно нажитым. Я к боевым трофеям очень серьёзно отношусь. Вроде и так богат, но тут дело принципа. Деньги не себе оставлю, детям отдам в частный приют. Я уже сделал туда пару пожертвований, общая сумма полторы тысячи. Вот и наблюдатели перед смертью пусть поделятся.
Ох уж эти пожертвования. Желающие получить эти самые пожертвования буквально наводнили дом Баталовых. Приходили разные люди, в том числе попы, включая попа ближайшей церкви, где расположились наблюдатели, и ныли, ныли: мол, дай, дай, дай. Были и профессионалы, мастера голоса и речи, пели так, что легко вымогали немалые суммы. За эти три дня уже порядка сорока тысяч отдано. Уж на что Анна Васильевна скупая женщина (именно так, бедовала она и то время запомнила, каждый рублик у неё на учёте), а всё равно делилась.
Это к близнецам вскоре такие ушлые перестали приходить: смысла не было, я просто посылал их подальше. Некоторые пытались вызвать волну в прессе, обвиняя братьев в жадности, но они быстро исчезли: лёд в заливе тонкий, полыньи часто встречаются, не стоило им там гулять. Если хотят лёгких денег (как они считали), которые у меня на руках, пусть едут на войну и получают призовые за просто так, раз это так легко, по их мнению. Свои тратить я не собирался. А то налетели, гиены.
Пару раз я делал пожертвования, но всегда проверял, кому и на какое конкретно дело. Так что деньги уходили туда, где в них действительно была необходимость, а не на мифическое благое дело без твёрдого подтверждения. Я и Анну Васильевну этому научил, когда спохватился и увидел, как её обрабатывают. А тех, кому она крупные суммы передала, я запомнил, вернут в тройном размере.
Хм, а этот месяц может пройти для меня интересно. Вот уже нашёл, как развлечься и развеяться. Похоже, население столицы за этот месяц немного сократится. Насколько, зависит уже не от меня, а от того, что мне сообщат языки, кого сдадут, прежде чем уйдут в небытие. Мне уже любопытно.
На соседней улице близнецы поймали кибитку на санном ходу, вырубив возницу, связали его, в рот сунули кляп. Один из братьев накинул дублёнку возницы и меховую шапку, после чего покатили по первому адресу. Повезло с кибиткой, в планах она была, но чуть позже: надо же на чём-то трупы вывозить. Ну а пока работаем.
Близнецы прибыли на место. Здания редакций меня не интересовали, чуть позже сожгу, а пока меня интересуют люди, которые там работают. Кстати, любопытно, что все три газетёнки, в которых я заподозрил либеральные помои (а судя по печатаемым ими статьям, о другом и не подумаешь), печатались в одной типографии. Надо же, какое совпадение. Так что владельца типографии, да и само здание, где стоят станки, я непременно навещу. Хм, а может, владелец типографии устроит ритуальное самоубийство – самосожжение, вместе со своей типографией? Может быть, пока ещё не решил. Поговорю с редакторами газет, получу информацию и по нему. Ну а пока работаем.
Вытащить редактора из постели собственной квартиры (а жил тот в роскошной пятикомнатной квартире со всеми удобствами, с супругой и двумя детьми) было несложно. Насчёт его семьи я особо не задумывался. Да и с какой радости мне о ней переживать? Это не моя семья, а предателя, который явно работает на вражеские страны. Он сам в это влез, и что будет дальше после его смерти – это уже исключительно их проблемы, а не мои. Пусть спасибо скажут, что останутся следы былой роскоши, приобретённой главой семейства на щедрые откупные, полученные за продажу родины. Что-то я, конечно, заберу, вроде наличности (трофеи есть трофеи), но недвижимость и личные запасы трогать не буду.
Если кто думает, что я взял первого редактора и поехал к реке на заранее присмотренную пустошь для допроса, то зря. На пустошь я прибыл, но с полной кибиткой: хозяин транспортного средства в одну лошадиную силу, три редактора и один из владельцев типографии. Их там два, как оказалось. Ну, второй владелец – старушка преклонного возраста – мне пока неинтересен, а вот поговорить с её сорокалетним компаньоном я очень жажду.
Выкрасть всех этих людей было нетрудно. Ну, кроме одного из редакторов, который жил в частном доме: у него супруга очень чутко спала, сразу крик подняла, пришлось сработать её ножом. Обставил все так, будто муж её убил и сбежал. А третий редактор семьи не имел, жил с любовницей в своей квартире. Вообще, редакторы оказались на удивление обеспечены, что сильно подозрительно, если учесть, что они наёмные рабочие, а не владельцы. Это обстоятельство окончательно избавило меня от сомнений.
Что касается владельцев газет, то в Санкт-Петербурге находился только один из них, два других проживали за границей и имели двойное гражданство. Ими я займусь чуть позже, а пока с их работниками пообщаемся.
Поочерёдно близнецы спускали языков в грязный, заросший и закиданный мусором овраг, заметённый снегом (отсюда шум не разлетится), и то Альфа, то Бета допрашивали пленных. Причём тот, кто сторожил других, вёл запись допросов, то есть два дела делал одновременно – сторожил и стенографировал. Ночь мне не помеха.
С редакторами проблем не возникло, пели что те соловьи. Многих сдали, работы мне немало подкинули. А вот с владельцем типографии вышел пшик. Он в эти дела вообще не лез, получал солидную долю от прибыли и был доволен, а что там в его типографии печатают, его вообще не интересовало. Не игрок, но кутила, бабник и мот, а типография – его единственное средство к существованию. Типографией заправляла та старушка через директора. Она в курсе всех дел. Удивил, но редакторы подтвердили его слова, они с ней общались.