А я серьёзно настроился пустить на дно все три корабля. Потрачу все бомбы; если потопить не смогу, изувечу так, что год будут восстанавливать, но они станут моими последними целями в этом вылете перед возвращением. Потому что без бомб останусь, всё на них уйдёт.
Эсминцы бежали впереди, в дозоре. Собственно, Алекс сначала их рассмотрел (они шли нам навстречу) и только потом – тяжёлые боевые корабли. Я до сих пор понять не могу, что они тут делают, эти дредноуты из флота открытого моря. Они против британцев дерутся, делать им тут просто нечего. Да и ходят они всегда впятером: кораблей этого типа спущено на воду пять. Где ещё три? Похоже, придётся изменить своей привычке и после боя спуститься вниз, взять пленного, можно офицера. Хочу узнать, что они тут забыли. Надеюсь, команда в курсе.
Эсминцы я пропустил. Они, обнаружив «Возмездие», развернулись и заторопились обратно, да и оба дредноута и крейсер не стали держаться вместе, а бросились врассыпную. Правильная тактика: пока бьют одного, у остальных есть шанс сбежать на полном ходу. Похоже, германцы действительно изучили возможности дирижаблей и подготовили инструкции для экипажей своих кораблей по действиям в открытом море в случае таких встреч.
Первые цели – дредноуты, к чёрту крейсер, он тут меня интересует постольку-поскольку. Первым оказался «Кайзерин». Высота – тысяча шестьсот метров. Три тяжёлых бомбы сорвались со сбрасывателя и устремились вниз. Дирижабль серьёзно подбросило, но Бета быстро вернул его на нужную высоту. Такую тяжёлую тушу не покрутишь под бомбами, так что попадание было точное, причём всеми тремя бомбами, разорвавшимися на корме. От взрывов произошёл подрыв снарядов в кормовой башне, отчего её перекосило, а после завалило кормовую дымовую трубу. Пожар на корме довершал начатое.
Дредноут начал терять скорость, так что, пока шла перезарядка, я устремился в погоню за вторым: один остановил и другой остановлю. А потом и крейсеру достанется, если до него руки дойдут. Уже час как рассвело, вокруг светло, всё видно. Кстати, на крейсере стояли какие-то зенитки, два орудия били, на дредноутах я такого пока не видел. Солнечные лучи в глаза бьют, германцы мажут, но могут и попасть (случайно), так что от крейсера я пока старался держаться в стороне. Хотя нет, на дредноутах тоже зенитки были, и также две.
Я сделал классический заход Баталова, как он называется в инструкции по боевому управлению дирижаблями. Поднялся на два с половиной километра и скинул партию из трёх тяжёлых бомб. Попал двумя, но тут и цель такая, что сложно промахнуться. Куда я попал, не знаю, точно где-то в районе носа. Скидывал по курсу боевого корабля, рассчитав, что, пока он идёт, а бомбы падают, встретятся они как раз в районе мостика. Но я немного ошибся со скоростью дредноута и попал в носовую часть.
Алексей, наблюдавший за происходящим в бинокль, видел, как одна из бомб проломила люк в носу и исчезла внутри. А потом произошёл взрыв. Бомбы были мощные, а взрыв артпогреба добавил разрушений. В результате носовая часть дредноута серьёзно пострадала. Ещё не факт, что корабль утонет, но он уже экстренно сбрасывал скорость, пока вода проникала в корпус через трещины в носовой части и выбитые заклёпки.
Два дредноута остановлены, никуда они теперь от меня не денутся, и я решил всё же взять и «Мольтке», погнавшись за ним. Он убежал за горизонт, но после двух часов погони я его нагнал и вышел на первую атаку. Тут потребовались пять заходов (уж больно он крутился) и четыре тяжёлые бомбы, причём две из них во время разных сбросов попали в одно и то же место. Сначала одна проделала дыру в палубе кормы, а через полчаса по чистой случайности туда влетела и вторая, в результате чего крейсеру были нанесены серьёзные повреждения.
Было уже девять утра, «Мольтке» кренился на корму и тонул, потеряв ход, а мы возвращались к дредноутам: их нужно добить. Думаю, все бомбы потрачу. Вот честно, сомневаюсь, что на дно их пущу, слишком крепкие у германцев корабли, но хоть изувечу всю артиллерию, разнесу, что есть – так, что не восстановить будет. Небо пока чистое, да и даже если германцы пошлют сюда свои дирижабли (у аэропланов дальность не та), не факт, что они успеют.
Так что мы вернулись ко второму дредноуту. Нос у него был изувечен, и он сел в воду настолько глубоко, что волны захлёстывали носовую часть. Команда отчаянно пыталась спасти корабль. При этом я отметил, что часть их, около двух сотен, уже сели в шлюпки и отошли от корабля. Это, видимо, те, кто сейчас не нужен, и командир решил спасти их. Многие матросы прыгали в воду, видя приближающийся русский дирижабль. Вот только зря.
Я резко увёл «Возмездие» в сторону и начал экстренный подъём: пушки «Кайзерина» (большая их часть) наводились на меня, и высоты подъёма стволов хватало, чтобы поразить дирижабль. Впритирку снизу пришли два тяжёлых снаряда крупного калибра, однако я ушёл от них, поднимаясь и двигаясь к «Кайзерину», дрейфовавшему в тридцати километрах от нас. Хорошо, что Алекс отслеживал его в бинокль, иначе дело было бы плохо.
Мы ушли в мёртвую зону и зависли над «Кайзерином» на трёх километрах, после чего начали спуск. Тратить бомбы впустую, скидывая их с высоты, где большой разброс, я не собирался. С двух буду кидать.
Зависнув над дредноутом, я стал по одной скидывать тяжёлые бомбы. Пять штук сбросили, и только одна вошла в воду у борта дредноута. Команда спешно спускала уцелевшие шлюпки, матросы прыгали в воду, пожары и дым закрыли корпус мощного боевого корабля, а я всё скидывал бомбы. На пяти я остановился: дредноут горел хорошо. Может, выгорит дотла?
После этого я вернулся к другому и также стал по одной скидывать бомбы. И тут заполыхали пожары от мостика и до кормы. Нос всё же погрузился. Трёх бомб хватило, чтобы дредноут задрал корпус и стал походить на поплавок. Вдруг корма легла обратно, и я понял, что корабль переломился, не выдержав чудовищного веса. Вскоре корма скрылась под водой.
Эсминцев на горизонте не было. Я приказал спускаться к шлюпкам, а пулемётчикам – встать к оружию. Мы спустились, и я через грузовой люк, опознавшись криком, определил в шлюпках старшего офицера, который являлся штурманом, и пригласил его на борт, дав слово офицера, что верну его обратно. Штурман не стал отказываться. Ему спустили скамейку, а затем вместе с ней подняли на дирижабль. Германец с интересом крутил головой и заметно удивился, увидев Алекса, который попался нам в переходах.
Мы прошли в мою каюту, и кок быстро накрыл на стол. Мясной суп, а на второе – картошка-пюре с немецкими сосисками плюс вино вместо чая. Поговорить офицер не отказался и не стал скрывать, что они собирались нанести удар: захватить Финский залив и тем самым окончательно запереть столицу русских. А эти два дредноута даны были для усиления. В общем, планируются широкомасштабные морские операции на Балтике. Офицер о них знал только, что они будут, а когда и в какое время – нет.
Коку я приказал собрать для офицера корзину со съестным, положив туда также пару бутылок вина и тропические фрукты, и с этой корзиной он был спущен вниз. А «Возмездие», набирая высоту, устремился обратно к «Кайзерин»: мне необходимо было подтверждение его уничтожения. Если он выгорит дотла (останется один корпус), это засчитывается.
Корабль горел, дымил и парил, волны захлестывали корпус и шипели на раскалённом металле. Несколько раз мы наблюдали мощные внутренние подрывы – огонь добрался до погребов. Остатки команды наблюдали за происходящим со стороны: большая часть – в шлюпках, меньшая, кому места не хватило, в воде. А она холодная, пусть сейчас и июнь: Балтика вообще редко бывает тёплой, север всё же.
Возвращаться я не торопился: у меня ещё оставались бомбы. Кто с ними будет возвращаться? Не ожидал, что смогу дредноуты утопить, но оказалось, это возможно. С начала вылета я потратил половину тяжёлых бомб плюс десять процентов средних. У меня ещё есть чем противника наказывать.
Корпус «Кайзерина» потихоньку садился. Я скинул ещё одну тяжёлую бомбу на корму – попал, хороший взрыв был, затопление ускорилось. Вскоре и этот дредноут пошёл ко дну ровным килем. Время уже было два часа дня, и я внёс всё в корабельный журнал, пока «Возмездие» убегал в сторону Датских проливов. Тут до них часа четыре лететь.
Моя следующая цель находилась на территории Германии, а точнее – на границе Германии и Швейцарии. Там на берегу озера, граничившего с обеими странами, находилась верфь, где строили цеппелины, то есть дирижабли. И там уже был готов новый, большой, с жёстким корпусом, который должны принимать германские военные. Вот на него я и собираюсь охотиться. Мне рассказал о нём пленный пилот цеппелина в лагере для военнопленных: он вскоре должен был войти в его команду в качестве основного.
«Возмездие» я туда не поведу, ещё не хватало, а отправлю средних, выдав им «Малыша». Вот они и угонят немецкий дирижабль. Я же пока покручусь по Балтике, атакую порты противника, в основном склады. Без юнг о точном сбросе и говорить не стоит, но на берегу склады большие, и захочешь – не промахнёшься, так что весь оставшийся запас бомб я растрачу на берегу.
Вот так мы и продолжили путь, шарахаясь от любого дыма, пока не начало темнеть. К этому моменту судно находилось у берегов Германии, в районе Ростока. Там, уйдя вглубь суши километров на сто, я высадил юнг. Боцман, что считался моим замом, удивился, но я сообщил, что у них задание, экзамен на звание настоящих мужчин.
После этого мы направились к Ростоку, где провели бомбардировку порта и складов, а также причалов. Бета и управлял, и наводил, командуя сброс. Всё разнесли напрочь, целей больше не осталось. Кроме всего прочего там была средняя подводная лодка, попадание в неё было случайным, но уничтожение я зафиксировал. В общей сложности мы скинули около семи десятков бомб – почти все средние. Пожары были хорошие.
Потом мы ушли вглубь моря и направились к Килю, где под утро также нанесли бомбовый удар. Тут я расщедрился, сбросив десять тяжелых бомб на портовые сооружения и полтора десятка – на крупные склады. Целей ещё оставалось множество, едва половину накрыли, но мы ушли, за час до рассвета успели. Осталось у нас шесть тяжёлых бомб и девять средних – НЗ на следующую ночь.