Дженни оживленно беседовала с Фернандо на дальнем конце террасы, и устрицы их совершенно не интересовали.
– Они были приготовлены в вине? – уточнил Уильям, прилегший возле Альвы в шезлонге. – Я пробовал их в Женеве – необыкновенно вкусно.
Сидевший в соседнем кресле Оливер Белмонт спросил:
– Альва, как вы считаете, попытка Коммуны взять власть в свои руки была оправданной?
Уильям рассмеялся.
– Право, какое отношение это имеет к устрицам?
– Это имеет отношение к Франции, – возразил Оливер. – Ваша жена говорила о Франции.
– Но она говорила о французских устрицах, а не о французских коммунистах.
– Что устрицы, что коммунисты, – махнула рукой леди Си и продолжила играть на банджо.
Теперь мелодия отдаленно напоминала какую-то французскую элегию.
– Оливер, напомните, сколько вам лет? – поинтересовалась Альва.
– Девятнадцать.
– Вы уже практически взрослый! Что вам известно о Коммуне?
Уильям встал из шезлонга.
– Куда запропастилась служанка? Кому налить еще вина?
– Я знаю совсем немного, – признался Оливер. – Потому и хочу узнать ваше мнение.
Уильям ушел с террасы, и Оливер присел на край шезлонга Альвы. Довольно дерзко с его стороны, принимая во внимание, как мало они знакомы. Однако смотреть на него было приятно, и пахло от него великолепно.
Оливер продолжил:
– Я думаю – и в этом я с ними согласен, – что пролетариат имеет право влиять на государственное управление. Демократическая политика нашей страны гораздо более эффективна, чем эта наполеоновская…
– Да, конечно, наша политика лучше. Если вы мужчина, – перебила Альва. – Для моего пола особой разницы между Америкой, Францией или, скажем, Англией нет – то, чем нам позволено или запрещено заниматься, определяют мужчины. А женщины между тем заслуживают права голоса. Что вы думаете по этому поводу?
Леди Си прекратила играть и взмолилась:
– Бога ради, перестань так много думать!
– Позволь мужчине ответить на этот вопрос.
– Да, позвольте мне ответить, пока у меня есть такая возможность, когда Вандербильт принесет еще вина, я уже не смогу отдавать себе отчет в своих мыслях, не говоря уже о словах.
Леди Си усмехнулась:
– А мне нравится безотчетность в мужчинах.
– И все же вот мой ответ на ваш вопрос. В целом я согласен с вашими словами. Почему право голоса получают черные мужчины, в то время как белые женщины остаются в стороне? И все же, женщины в основном хотят голосовать за запрет алкогольных напитков, а этого я поддержать не могу. Я признаю, что существуют и весьма благоразумные представительницы вашего пола. – Он приблизил свой бокал к бокалу Альвы. – Но они в меньшинстве.
– Ах так, зато каждый первый мужчина в нашей так называемой республике, по вашему мнению, благора-зумен?
В середине разговора к ним подошел Август Белмонт и присел на колени к брату.
– Хватит! – заявил Август. – Я запрещаю вам говорить о политике.
Оливер столкнул брата на землю:
– Если ты не в курсе, кроме скачек и охоты, существует еще целый мир.
Август приложил ладонь к глазам козырьком и поинтересовался:
– Какой мир? Где он?
Альва обратилась к Оливеру:
– Август предпочел бы, чтобы мы обсуждали, сколько хэндов в футе?[31]
Оливер рассмеялся:
– Лошадиная шутка!
– Или, скажем… сколько локтей в поле для игры в поло…
– Зависит от количества игроков, – подхватил Оливер.
– Совершенно верно!
Они смотрели друг на друга сияющими глазами. В последний раз так весело ей было задолго до свадьбы, и уж точно не с мужчиной! Голосовать за запрет алкоголя? Ни за что в жизни.
Август сказал:
– Я бы предпочел обсудить свою кобылу, которая на утренней охоте меня сильно подвела только потому, что была не в настроении. Что часто случается с дамами. Ах, кажется, мы сейчас снова вернемся к вопросу о праве голоса… – Он вскочил на ноги. – Леди Мандевиль, сыграйте же нам что-нибудь веселое!
Оливер улыбнулся Альве:
– Продолжение следует.
– Надеюсь на это.
Когда Альва уходила с террасы, Уильям спал в шезлонге, не слыша разговоров, которыми все еще полнилась ночь. Дженни, которая тоже собралась к себе, остановила ее и прошептала:
– Кажется, я вскоре сменю фамилию на Изнага!
– Он сделал тебе предложение?
Дженни кивнула:
– Мы обо всем договорились. Ты не против? Вы с Армидой нас благословите?
– Я и не мечтала о таком прекрасном решении. – Альва поцеловала сестру. – Армида тоже будет рада. Это очень хорошо для нас всех.
Пошатываясь, она поднялась в свою комнату. Не поднимая с постели Мэри, она разделась самостоятельно – сбросила блузку, юбку, распустила волосы и забралась в постель. Как прекрасна эта симпатия между Дженни и Фернандо. Как прекрасна любовь…
Альва задула свечу. На стенах плясали легкие отблески факелов, горевших снаружи – там, где Оливер Белмонт до сих пор беседовал с невероятно бестолковым, по мнению Альвы, молодым человеком. Хотя, возможно, на ее суждение повлияло то, каким обаятельным ей казался Оливер. Притягательным. Она почувствовала тепло внутри – оно появилось в ответ на их легкий флирт и пробудило в ней желание скользнуть ладонью вниз по животу, к этому загадочному месту…
Мать сильно ошибалась. Если бы Бог не хотел, чтобы женщины могли доставлять себе наслаждение, он сделал бы их руки короче.
Новоиспеченная пара объявила новость после завтрака. Леди Си, сидевшая рядом с Альвой, заметила:
– Между прочим, это значит, что мы станем сестрами по крови, а не только по духу.
Альва сжала ее руку:
– Как ты думаешь, он ей подходит? Прости – я лишь делаю то, что должен был бы делать наш отец. Чем планирует заниматься Фернандо?
– Надеется устроиться на службу к Уильяму, уже поговорил с ним об этом.
– Значит, серьезной работе он предпочел развлечения… Что ж. Они с Дженни души друг в друге не чают, это наверняка.
– Он очень страстно относится к своим увлечениям.
– Похоже на предупреждение.
– Ты думаешь? Мне просто кажется, что она такая кроткая и нежная… – Консуэло накрыла ладонью руку Альвы. – Мы станем приглядывать за ними, и все будет хорошо.
Уильям пригласил Альву и всех гостей на конную прогулку – посмотреть участок, который он выбрал под летнюю резиденцию: девять сотен акров земли на границе с Великим южным заливом реки Коннеткот. Оседлав лошадей, компания выдвинулась «покорять дикие просторы Лонг-Айленда», как выразился Уильям. Погода стояла чудная, лошади неторопливо ступали по лесам и вдоль потоков, вспугивая оленей, сов и даже черную медведицу, которая, завидев людей, заставила своих медвежат забраться на дерево. Ветерок принес аромат жимолости. Жалея о том, что прошлой ночью позволила себе лишнего, Альва закрыла глаза, и на веках заиграли солнечные зайчики. В такие моменты легко забыть, что в твоей жизни когда-то были голод, холод, смерть или страсть. Страсть в особенности достойна забвения.
Ты что, животное?
Когда они выехали на прогалину, Уильям сообщил:
– Вот и добрались. Это место я выбрал. Проектированием дома займется Ричард Хант. Представьте себе: охотничье поместье в староанглийском стиле прямо на этом холме.
– Огромный особняк, увитый плющом, деревянные балки и так далее?
– Бочонки виски в подвале, – добавил Уильям, согласно кивая.
– Мушкеты! – предложил Август.
– Мушкеты? Друг мой, мы стоим на пороге двадцатого века!
– Вы же сказали, в староанглийском стиле, – я решил, вы будете стремиться к достоверности.
– До нее мне дела нет – я приверженец современного староанглийского стиля. Я построю самое современное староанглийское поместье, какое можно купить за деньги!
По дороге решили заехать в Оукдейл, английское поселение, основанное еще в 1600-х; судя по тому, что они увидели, в нем мало что изменилось с тех времен.
Минуя ветхую церковь, Альва обратилась к Уильяму:
– Если мы будем здесь жить, нам потребуется достойное место для молитв. Вы согласны?
– Надеюсь, здесь есть что-нибудь, кроме этого хлева, – заметила леди Си.
– Я согласен. Можно попросить Ханта построить тут новую церковь.
Альва внимательно осмотрела здание.
– У меня есть предложение: я разработаю план вместе с мистером Хантом и главой церкви, и мы построим ее за свой счет. Так мы окажем добрую услугу горожанам и одновременно достигнем своих целей. Я могу подумать над проектом.
– Вы? – удивился Уильям.
– Я люблю архитектуру. В детстве я все время строила дома из палок и книг. Можете смело поручить мне это дело. И дом тоже, если хотите. Обещаю, что вам не придется больше думать о нем, пока не настанет время переезда.
– Думать не придется, только платить, – усмехнулась Консуэло.
– Ну что, договорились? – спросила Альва мужа.
– Я сомневаюсь, что Хант захочет, чтобы вы вмешивались в его работу…
Из-за его спины раздался голос Оливера:
– Но вы же не станете самостоятельно заниматься этими вопросами. Вы хотите не строить дом, а владеть им, разве я не прав?
– Правы, – ответил Уильям, рассмеявшись.
– Тогда почему бы не поручить это мне? – резюмировала Альва.
– Если это занятие вам и вправду интересно – поручаю!
– Нет ничего лучше занятой жены. Мандевиль всегда так говорит, – отозвалась леди Си.
Оливер пустил свою лошадь за лошадью Альвы. Она почувствовала терпкий запах его лосьона. Заметила, с какой уверенностью его длинные пальцы держат поводья. К его рукаву пристала сосновая иголка, и Альве захотелось наклониться и снять ее. Что значит это желание поухаживать за ним? Альва сразу поняла – оно не имеет ничего общего с материнским инстинктом, и порозовела.
– Уверен, вы прекрасно справитесь с этой задачей, – сказал Оливер.
– Разве в этом можно усомниться? – откликнулась леди Си. – Альва неудержима. А в Оукдейле никогда не видели таких средств, какими располагают Вандербильты. Если их не тратить на великолепные вещи, в них нет смысла.