Ух ты! Он разволновался, снова заморгал, но картинка в его воображении осталась прежней. Женщина в его мысленном путешествии вовсе не была высокой и темноволосой, ее тело не было хрупкой фигурой танцовщицы. Женщина в его мечтах была блондинкой. Тело у нее было сильным и приземистым. Ее грудь… ноги… другими. Глаза у нее не были темными и таинственными. Они были широко распахнутыми и ярко-синими, как летнее небо.
Вот черт! Женщина, с которой он только что мысленно занимался любовью, вовсе не была Кристин. Это была Миа Митчелл. Рид беспокойно заерзал, но образ Мии упрямо заполнял его мысли. Обнаженная, ждущая его… И теперь, когда он увидел ее такой, пусть только в воображении, ему будет чертовски трудно видеть ее иначе.
— Все просто замечательно, — пробормотал он. Заниматься любовью с воспоминанием совершенно безопасно. А вот мечтать о настоящей, живой женщине — слишком опасно. Значит, придется избавиться даже от мыслей о подобном. Это он умеет. Он уже поступал так раньше. Все дело в дисциплине.
В четырех машинах впереди Миа включила поворотник, давая знать, что собирается свернуть на межштатную магистраль, ведущую на юг. Если у него осталось хоть какое-то соображение, он минует выезд на магистраль, развернется на следующем перекрестке и отправится домой. Но он так не сделал. По какой-то причине он не пытался ничего понять, а просто последовал за Мией, задаваясь вопросом, куда же она приведет их.
Вторник, 28 ноября, 19:00
Он осторожно поставил на стойку администратора вазу с цветами.
— Доставка, мэм.
За стойкой невысокая женщина что-то печатала. На бейджике у нее было написано «ТАНЯ», а чуть ниже и буквами поменьше — «помощник менеджера». На шее у нее висело удостоверение с фотографией, к которому была прикреплена ключ-карта. Он готов был поспорить, что это универсальная ключ-карта. А ему такая штука очень и очень нужна.
Она подняла голову и устало улыбнулась.
— Пожалуйста, подождите минутку, я сейчас освобожусь.
Он зевнул и поправил очки в темной оправе, сползшие на кончик носа. Это были обычные очки для чтения, ценой всего в десять долларов, но они сильно изменили его внешность. Очки, да еще и лохматый парик, который он раздобыл по дешевке, помогут ему обмануть камеры видеонаблюдения.
— Не торопитесь.
— Уже так поздно, а вы все еще работаете, — посочувствовала ему Таня.
Он действительно очень хотел спать. За последнее время он провел две ночи почти без сна.
— Получил несколько срочных заказов как раз перед закрытием. Но на сегодня это у меня последняя доставка. Пора уже и домой ехать.
Улыбка у нее получилась жалкая.
— Везет же вам.
Он выждал еще тридцать секунд, потом сказал:
— На дорогах очень скользко, будьте внимательны, когда поедете домой. Говорят, сегодня вечером опять пойдет снег.
— Спасибо, но я еще нескоро соберусь домой. Мне сегодня всю ночь работать.
Он скорчил сочувственную гримасу.
— Всю ночь? Батюшки!
Всю ночь? Не везет так не везет. Ему очень нужен ее ключ.
Она пожала плечами, не переставая быстро печатать.
— У нас двое свалились с гриппом, так что я работаю две смены подряд. Освобожусь только в семь утра. — Она закончила печатать и повернулась к нему, уже ни на что не отвлекаясь. — Ой какие красивые цветы!
Еще бы им не быть красивыми! Он выложил за них пятьдесят баксов.
— Это для… — Он достал из кармана лист бумаги. — Дауэрти. Скажите, я куда надо приехал?
— Да, — кивнула она. — Дауэрти остановились у нас.
— Цветы им доставят сегодня?
— Я сама отнесу им цветы, как только улучу минутку.
Вторник, 28 ноября, 20:15
Прошло двенадцать лет, и Миа могла бы уже привыкнуть к виду того, как младшая сестра, одетая в тюремную робу, идет к ней по комнате для свиданий. Келси плюхнулась в кресло и замерла в ожидании.
Миа подняла трубку со своей стороны плексигласовой перегородки, и Келси, после недолгих колебаний, повторила ее жест.
— Его похоронили, — сообщила Миа, и уголки губ Келси приподнялись.
— Очень на это надеюсь. К этому времени он уже, наверное, перезрел.
Миа тоже улыбнулась, но ее улыбка получилась печальной.
— Мне так жаль, что тебя не было рядом.
— Рядом с тобой была Дейна.
— Ага, и я ей очень за это благодарна. Но мне нужна была ты.
Глаза Келси сверкнули.
— Я бы пришла, если бы могла. Но ради тебя, не ради него.
И ее нельзя осуждать.
— Я знаю.
— Зачем ты пришла, Эм?
Сестра всегда звала ее именно так — «Эм». И никогда — «Миа». Келси очень старалась держаться отстраненно, на тот случай, если кто-то из заключенных узнает в Мии полицейского. К счастью, никакого семейного сходства между ними не наблюдалось. Келси походила на мать, в то время как Миа получилась точной копией Бобби Митчелла. В юности он был очаровательным блондином и отличался восхитительно честными голубыми глазами — когда того требовали обстоятельства. Миа всегда подозревала, что он — дамский угодник. Теперь она знала это наверняка.
— Кое-что случилось, и тебе следует об этом знать. Когда я поехала на кладбище, в день похорон Бобби… — Перед ее мысленным взором встала скромная могильная плита. Когда она увидела ее впервые, то впала в состояние холодного шока. Еще одно предательство, словно всех предыдущих было мало. — Участок рядом с ним оказался занят.
Келси откинула голову назад, прищурилась.
— Лайамом.
У Мии рот приоткрылся. Когда голос наконец к ней вернулся, она спросила:
— Так ты знала?!
Келси приподняла брови. Взгляд у нее остался холодным.
— А ты — нет? Интересно.
— Но откуда ты узнала?
— Как-то раз залезла в ящик в кладовке — деньги искала — и наткнулась на фотографию. Миленький мальчик, в нашем кресле. «Настоящий наследник» трона.
Миа растерялась.
— Я обнаружила этот ящик, когда искала костюм для похорон. Открыла его, только когда вернулась домой, уже после кладбища. Я заметила это имя на могильном камне, на соседнем участке, когда приехала на похороны. До того момента я даже не подозревала о существовании Лайама.
«Лайам Чарльз Митчелл, любимый сын».
На лицо Келси легла тень.
— Прости. Мне очень жаль, что ты узнала обо всем именно так. Честно, я думала, ты знаешь. Ну а что она сделала?
Она — это их мать.
— На кладбище? Впала в ступор. Правда, потом заговорила. — Миа никогда не отличалась терпением в отношении матери. И пройдет очень много времени, прежде чем они смогут снова говорить по душам. «Я, наверное, должна переживать по этому поводу». — Он родился, когда мне исполнилось десять месяцев. И через год умер. Я проверила свидетельство о рождении Лайама. В нем указано, что его мать — некая Бриджет Кондон.
— Я знаю.
Миа моргнула.
— Тебе Бобби сказал?
Келси пожала плечами.
— Я дождалась, когда он напьется, и спросила его напрямик.
Миа закрыла глаза.
— Когда это случилось?
— Перед Рождеством. Мне тогда было тринадцать.
И Миа вспомнила.
— Тебе тогда пришлось наложить шесть швов на губу.
— А она заявила врачу, что я свалилась со скейтборда.
Их мать всегда поступала именно так. Один травмпункт сменял другой, одна ложь сменяла другую. Все, что угодно, лишь бы не разгласить тайну.
— Черт возьми, Келси!
— Все кончено, Эм. Теперь он покоится в своем личном маленьком аду.
— Он дал ребенку свое имя. — Этот факт вот уже три недели не давал Мии покоя.
— Он ведь переехал к Бриджет. Собирался жениться на матери своего сына.
— Решил бросить нас просто потому, что Бриджет родила ему сына. А Аннабель — нет.
— А когда ребенок умер, он вернулся.
— Да, я знаю. Уж это-то Аннабель мне рассказала. — После того как Миа пристала к ней с этим вопросом после похорон, наедине, в доме матери. — И Аннабель приняла его.
— А через девять месяцев на свет выскочила я. Очередная девочка.
— Он отказался принять двоих детей — просто потому, что ни у одного из них не было члена. — Миа сцепила зубы, сдерживая рвущуюся наружу ярость. — Все эти годы я пыталась угодить ему. Ублажить его. — Она вздохнула. — Так что тебе известно об очередной его дочке?
Келси растерянно заморгала.
— Ты о чем?
Миа растерялась ничуть не меньше сестры.
— На кладбище… я увидела одну женщину. Очень похожую на меня, только моложе. У нее были мои глаза, глаза Бобби. Жуткое ощущение.
Келси явно не знала, что и сказать.
— Этого я не знала. Тут я тебе ничем помочь не могу, Эм.
— Ну спасибо, что, по крайней мере, поверила мне. Знаю, это сильно отдает безумием.
— Ты никогда мне не врала. — Келси откинулась на спинку кресла и задумалась. — Значит, нас трое — презренных отпрысков не мужского пола.
— Это только те, о которых мы знаем. Может, нас и больше. Одному Богу известно, сколько раз Бобби пытался получить сына.
Губы Келси дрогнули от сдерживаемого смеха.
— Ну, похоже, в сперме Бобби были одни только Х-хромосомы. Никаких тебе маленьких Y-хромосом, из которых могли бы получиться маленькие Бобби.
Несмотря на груз, давивший на плечи, Миа улыбнулась.
— Боже, как мне тебя не хватает!
Келси сглотнула.
— Прекрати! Не заставляй меня… — Она глубоко вдохнула и покосилась по сторонам. — Это ведь красная тряпка для быка.
— У тебя комиссия по условно-досрочному освобождению через три месяца.
— Типа я не знаю, когда у меня комиссия, с точностью до минуты? Толку-то с того?
— Я приду. Обещаю.
— Ты всегда приходишь. На каждое слушание. И я благодарна тебе. Но Шейла Кауфман тоже приходит, и ее горе значит куда больше, чем твои добрые слова.
Миа сжала руку в кулак.
— Уже двенадцать лет прошло, Келси.
— Но ее муж и сын с тех пор так и не ожили.
— Их убила не ты! На записи камеры видеонаблюдения в магазине это было очень четко видно. — Келси стояла, сжимая пистолет, но рука ее так дрожала, что оружие не выпало только чудом. Стрелял ее парень, Стоун, и теперь он отбывал пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Келси оказывала помощь следствию, благодаря чему угрожавший ей срок был куда меньшим. От восьми до двадцати пяти лет. Тогда Миа радовалась, что приговор не был еще суровее. Сейчас, двенадцать лет спустя, она уже понимала, как медленно течет время.