При всех позитивных изменениях главного, чего ожидали танкисты, так и не произошло. В дивизию не поступило ни одного тяжёлого танка КВ и среднего Т-34, хотя соседняя танковая дивизия несколько единиц получила. Настораживало и то, что ремонтная и эвакуационная база дивизии практически не развивалась. К весне сорок первого года поступило всего пять «летучек» – мобильных реммастерских и четыре маломощных трактора. Крайне не хватало автомашин, в том числе санитарных, мотоциклов, зенитных средств, средств связи и разведки, понтонно-мостовой техники…
Вспоминая ночной разговор с подполковником Зайцевым, Гордеев воочию убедился: перевооружение Красной армии задерживается. Уровень наполняемости танковых и механизированных соединений и частей новой техникой отстаёт от вызовов времени и военно-политической обстановки в Европе.
Тем не менее их 22-я танковая дивизия, в ряду других формировавшихся, была вполне укомплектована бронетехникой, пусть и старых образцов. В дивизии имелось 340 лёгких танков, больше половины из которых были Т-26, остальные – БТ-2, БТ-5 и около тридцати новых БТ-7 с мощными дизельными двигателями и усиленным бронированием. Из этого количества примерно сорок машин находились в ремонте. Все танки имели тройной боезапас снарядов и пулемётных патронов. Кроме того, разведбат располагал тридцатью лёгкими бронеавтомобилями БА-20 с пулемётным вооружением и десятью средними, трёхосными БА-10А, с 45-мм пушкой в башне. Около пятидесяти легких и средних бронеавтомобилей находилось в моторизованном полку дивизии.
Если сравнить вооружение пока ещё не до конца сформированной дивизии с вооружением стандартной танковой дивизии вермахта к лету сорок первого года, выходило, что немецкая по количеству танков и артиллерии уступала в полтора раза. И по качеству наша бронетехника не уступала, а зачастую и превосходила. Немецкие танковые дивизии на 70–80 процентов были вооружены устаревшими лёгкими танками Т-I и Т-II, относительно неплохими лёгкими чешскими Т-35 и Т-38. И лишь пятую часть их бронемашин представляли средние танки Т-III и Т-IV. Другое дело, что вся эта техника находилась в руках хорошо подготовленного личного состава, а командовали танковыми частями и соединениями офицеры, имевшие боевой опыт в военных кампаниях против Франции, Англии, Бельгии, Польши, не боявшиеся ответственности и массовых репрессий.
14
В середине июня сорок первого года в Бресте ощущалась напряжённая обстановка. Германские самолёты-разведчики несколько раз на дню пересекали границу, нагло облетая и фотографируя советские военные объекты. Советские истребители ПВО им в этом не мешали. За Бугом по ночам стоял гул двигавшейся техники, слышался лязг танковых гусениц, свистки командиров выдвигавшихся к границе пехотных подразделений. Пограничники засекали множество дымных столбов полевых кухонь, поднимавшихся из заречных лесов, рощ и зарослей кустарника. Всё чаще в их руки попадались бежавшие с того берега поляки, белорусы, евреи, как один уверявшие о подготовке немцев к войне.
В городе и районе участились случаи выхода из строя электрических трансформаторных подстанций, иногда на несколько часов всё погружалось во мрак; дизельные и бензиновые генераторы включали лишь в медучреждениях, берегли топливо. Неустойчиво работала телефонная связь. Чекисты и бойцы подразделений связи обнаруживали множественные порезы телефонных проводов. Город полнился паническими слухами о скором пришествии немцев, распускаемыми германской агентурой. В кассах вокзала билетов на дальние поезда не было, люди стремились покинуть приграничный город. Милиция сбилась с ног, вылавливая паникёров и активизировавшихся уголовников.
В нарушение приказов наркома обороны и командующего округом о необходимости борьбы с паникёрством и распространения ложных слухов о возможной войне многие командиры частей запретили увольнительные в город, усилили охрану складов, танковых и автомобильных парков, военных городков. Чекисты выявили группу немецких шпионов и диверсантов и в их городке. Были арестованы работница командирской столовой Ядвига (Гордеев так и не узнал, с помощью лейтенанта Бузова или без него), парикмахер, сапожник мастерской по ремонту обуви, электрик и слесарь-сантехник коммунально-эксплуатационной части.
Вечером двадцатого июня Алексей был приглашён на заседание партбюро полка. Секретарь партбюро зачитал заявление Гордеева с просьбой принять его в ряды ВКП (б). Его стремление поддержали командир полка, начальник особого отдела Бригадзе и приглашённый начальник штаба дивизии подполковник Зайцева давший Алексею рекомендацию. Вопросов Гордееву не задавали. За принятие его кандидатом в члены партии проголосовали единогласно и рекомендовали парткомиссии и парткому дивизии решить вопрос положительно.
На улице подполковник Зайцев, куривший с особистом, подозвал Гордеева.
– Рад видеть тебя, капитан Гордеев, поздравляю. – Зайцев протянул руку.
Бригадзе тоже поздравил Алексея пожатием руки.
– Как служба, техника, настроения людей? – спросил Зайцев.
– Техника в целом готова, люди не совсем.
– Готова к чему? – усмехнулся Бригадзе.
Гордеев, бросив вопросительный взгляд на начштаба дивизии и получив кивком головы согласие, ответил:
– К любым испытаниям, товарищ старший лейтенант госбезопасности.
– Ай, молодец, Гордеев, настоящий дипломат! – весело воскликнул Зайцев.
– Только вот настораживает какая-то общая расслабленность людей, не верят люди в возможность испытаний.
Усталые глаза Бригадзе буравили Гордеева.
– Знаете, капитан, что мне в вас особенно нравится? Вы, как умный и опытный командир, отлично понимаете: война неизбежна. Но панике не поддаётесь, ведёте себя ответственно, собранно, как и должно красному командиру. Ни с кем не ведёте разговоров о надвигающей войне. Надеюсь, так будет и впредь.
Гордеев поблагодарил, откозырял и попрощался. Ему страшно хотелось есть. В столовой он застал своих взводных.
– Товарищ капитан, – позвал лейтенант Шумейко, оторвавшись от тарелки с макаронами по-флотски, – садитесь к нам. Как всё прошло?
– Нормально. Единогласно.
– Поздравляем, – пробасил лейтенант Клюев. – Так это дело надо бы обмыть.
– Я вам обмою! – строго ответил Гордеев. – Компотика попьём.
За ужином он напомнил взводным порядок выдвижения в случае боевой тревоги, приказав за пределы гарнизона не удаляться, ещё раз проверить наличие горючего в баках, боеукладку снарядов и пулемётных патронов.
– Вместе со старшиной роты откройте коробки с НЗ[2]. Чего не хватает, пополнить. Командиров экипажей, где сожран НЗ и коробки пусты, наказать, но на губу[3] не сажать. Пусть орудия чистят.
– Товарищ капитан, – с беспокойством в голосе спросил Шумейко, – тревогу ждем? Учения намечаются? Или в летние лагеря поедем?
– Не знаю, но на душе кошки скребут, – уклонился от ответа Гордеев. – Думаю, ко всему надо быть готовыми. Бережёного, как говорится, Господь бережёт.
– А небережёного, – засмеялся Клюев, – конвой стережёт!
Суббота, 21 июня, был обычным рабочим днём. Но комбат и командиры рот заметили, в роте Гордеева будто аврал объявили. Танкисты после завтрака не на спортплощадку отправились, как обычно было по субботам, а в боксы. Натянув комбинезоны, они стали проверять натяг гусениц, крепление механизма поворота башни, состояние смазки катков и подшибников, доливали в баки бензин, перебирали снаряды в боеукладке… Старшина Ефременко, проверявший коробки с НЗ, высунул голову из башенного люка и заорал:
– Гузеев, рожа пошехонская! Опять весь шоколад сожрали!
– Товарищ старшина, – виновато оправдывался командир танка сержант Гузеев, – так ведь пацанам сладкого не хватает.
– Я те дам сладенького! Хватай банник и драй пушку!
Гордеев вместе с помпотехом роты и взводными работал наряду с танкистами. После обеда в бокс, где стоял командирский Т-26, забежал вестовой Уколов и радостно сообщил:
– Товарищ капитан, комбат велел заканчивать работы. Сегодня в клубе будут «Весёлых ребят» крутить.
Алексей недовольно скривил губы. Он терпеть не мог этот дурацкий фильм. Но красноармейцам нравилась музыкальная небыль с Утёсовым, Орловой, Стрелковой, Эрдманом о музыканте-пастухе Косте Потехине, переносившая уставшую армейскую молодёжь в неведомый им сказочный и весёлый мир. Он отдал команду прекратить работы, отправляться мыться и готовиться к ужину.
В военном городке начиналась обычная субботняя вечерняя суета. В предвкушении воскресного выходного кто-то гладил форму и платья, собираясь отправиться в городской кинотеатр, по магазинам или на рынок; кто-то налаживал снасти, готовился к рыбалке на Муховце; кто-то заранее собирал продукты в корзину, намереваясь утроить семейный пикник на природе… Семейные пары прогуливались в наступавшей вечерней свежести. На спортплощадке молодые командиры рубились в волейбол, поддерживаемые весёлыми криками болевших за них мальчишек. Из раскрытых настежь дверей клуба неслись хохот и громкие комментарии красноармейцев, смотревших «Весёлых ребят».
Гордеев, помывшись и поужинав, уселся писать письма матери и Ольге, надеясь потом посвятить остаток вечера второй книге «Пётр Первый» Алексея Толстого. Он достал из конверта полученное два дня назад письмо матери, строгое, требовательное, каких она ему ещё не писала.
«Здравствуй, Алексей!
Не обессудь, писать буду то, о чём наболело. Виделась с Олей после её возвращения из Бреста. Благодарю тебя за подарки. Оля рассказала о тебе, о твоём возмужании, об авторитете, который ты завоевал среди командиров и красноармейцев своей честной и трудной службой. Иное было бы немыслимо. Гордеевы иначе не могут. Я благодарна тебе за это.
Но где твоё мужество и решительность, товарищ капитан? Оля ведь ехала к тебе с уверенностью, что вернётся Гордеевой. Она много раз говорила мне, двухлетний срок