Южнее Елизово вышли к Березине и впервые за месяц встретились с советскими войсками. Радости не было предела. Многие, не стесняясь, плакали, обнимались с бойцами и командирами. В эти счастливые минуты бойцы были уверены, всё страшное позади, впереди – радости и победы.
Капитан Гордеев и его бойцы ещё не знали, что 28 июня хорошо им знакомая немецкая 3-я танковая дивизия генерала Моделя захватила Бобруйск, а 24-й моторизованный корпус 2-й танковой группы генерал-полковника Гудериана частью сил добивал окружённые советские дивизии Западного фронта, танковыми и мотопехотными частями прорвал советскую оборону на Березине, вышел к Днепру, форсировал его и в районе Старого Быхова, создав плацдарм для дальнейшего наступления. Они не знали, что 10 июля началось наступление советских войск на Бобруйск, в ходе которого 21-я армия генерал-полковника Кузнецова разгромила немецкую 1-ю кавалерийскую дивизию, форсировала Днепр, выбила противника из Жлобина и Рогачёва и, продвинувшись вперёд на 80 километров, захватила переправы через Березину.
Здесь, на Березине, Гордеев сдал батальон и все сохранённые им документы 22-й танковой дивизии командиру стрелковой дивизии, а сам… был арестован сотрудниками особого отдела 21-й армии и препровождён в штаб армии.
Следователь в звании лейтенанта госбезопасности, уставший, с синяками под глазами человек лет тридцати пяти, не глядя на Гордеева, долго просматривал документы. В отдельную стопку он сложил комсомольские и партийные билеты, в другую – командирские и красноармейские книжки. После формальных вопросов, устанавливающих личность допрашиваемого, он спросил:
– Кто вы такой?
– Перед вами мои документы, товарищ лейтенант госбезопасности. Капитан Гордеев Алексей Михайлович.
– Командир танкового батальона капитан Гордеев погиб в бою под Жабинками. Вот, – он показал листок бумаги, заполненный убористым текстом, – политдонесение начальника политотдела 22-й танковой дивизии. И я вам никакой не товарищ, обращайтесь как положено – «гражданин следователь».
– Но перед вами другой документ – журнал боевых действий дивизии, заполненный и переданный мне на хранение раненым начальником штаба дивизии подполковником Зайцевым.
– Где и при каких обстоятельствах вы завладели журналом боевых действий дивизии? Что вы лыбитесь? Отвечать на вопросы!! – в бешенстве закричал следователь.
– Да мне просто смешно, – не смог удержать улыбку Гордеев, – спросите об этом подполковника Зайцева, он в госпитале. Или капитана Верхнего, старшего политрука Любавина, других командиров.
Следователь пулей сорвался со стула и был явно намерен ударить Гордеева в лицо, но остановился как вкопанный. Алексей вскочил по стойке смирно, нависнув над меньшим ростом следователем, на его лице заходили желваки, кулаки нервно сжались. Чекист отпрянул и вновь уселся на стул.
– Спросим. Всех спросим. Верхний, или, как его там на самом деле, и Любавин уже дают показания. И не в вашу пользу, скажу я вам. Назовите своё имя, звание, место и время вашего внедрения в части Красной армии. Кем засланы: абвером или СД?
Отворилась дверь, вошёл Бригадзе с портфелем в руке. На петлицах его гимнастёрки алели уже три шпалы капитана госбезопасности. Он мельком взглянул на Гордеева и положил на стол папку с документами. Следователь вскочил и хотел было доложить, но Бригадзе остановил его:
– Читайте.
Пока следователь читал, его лицо меняло цвет от серо-землистого до розового и густо-пунцового. Закончив, следователь уставился на Бригадзе.
– К этим собственноручным показаниям подполковника Зайцева добавлю: я давно лично знаю капитана Гордеева, высоко ценю его командирское мастерство, проявившееся и в Советско-финскую войну, и в боях под Брестом, и в том, что он вывел из окружения целый батальон с оружием, вынес раненых, в том числе много командиров. Так может поступить только настоящий командир и коммунист.
Бригадзе вынул из портфеля гордеевский командирский ремень с кобурой, ТТ и полевую сумку, приказал следователю:
– Верните капитану Гордееву его командирскую книжку и билет кандидата в члены ВКП (б).
Пожав Гордееву руку, Бригадзе сказал:
– Вы свободны, Алексей Михайлович. Вас ждут в штабе.
20
Гордеева направили во вновь формировавшуюся 101-ю танковую дивизию. Её командир, молодой полковник Михайлов, в замызганном танковом комбинезоне и давно не чищенных сапогах, принял от Гордеева документы, бегло пробежал по ним глазами, передал начальнику штаба дивизии.
– Слышал о вас, капитан. Рад опытному боевому командиру. Берите первый батальон, тридцать машин БТ-7 новой сборки с пятисотсильными дизельными двигателями, радиостанциями и повышенной бронированностью. Снарядов, правда, негусто, и с горючим туговато. Увидите наши подбитые машины, проверяйте и забирайте снаряды. Ротных и взводных подберёте сами, документы у начштаба.
Еще до конца не сформированная дивизия вступила в бой 15 июля. И вновь Гордеев встретился с 3-й танковой дивизией генерала Моделя. В бою под Быховым батальон Гордеева лоб в лоб столкнулся со старыми знакомыми.
Батальон капитана Шнайдера-Костальского из 6-го танкового полка двигался к наведённым переправам через Днепр. Впереди шла рота капитана Кюммеля в составе двенадцати лёгких чешских танков Т-35 и Т-38, за ней – средние Т-III и Т-IV роты обер-лейтенанта Бухтенкирха. Гордеев приказал первой роте атаковать немецкий авангард с ходу, вторую роту спрятал в небольшом перелеске, вытянувшемся вдоль дороги, сам же с третьей ротой и взводом противотанковых ружей ждал немцев по другую сторону дороги, на краю ржаного поля.
Алексей очень волновался. Соскучившись по боевым машинам, получив в своё распоряжение три десятка танков, подобрав, как ему казалось, грамотных командиров и неплохих механиков-водителей, он буквально рвался в бой. Оценив ситуацию, он посчитал, что всё делает верно. Немцы, по существу, попали в засаду, и, если только не налетят бомбардировщики, танковая колонна немцев будет разгромлена, был уверен Гордеев.
Когда первые три немецких лёгких танка вспыхнули, капитан Кюммель, не ожидавший здесь засады русских, растерялся и никакой команды не отдал. Остальные его машины стали обходить подбитые танки по сторонам и попали под перекрёстный огонь. Запылали ещё три танка. Кюммель приказал роте остановиться, создав, таким образом, затор для всего батальона и превратив свои бронемашины в обездвиженные мишени для русских. Взбешённый капитан Шнайдер-Костальский орал по рации:
– Кюммель, вперёд! Атакуйте русских справа!
В этот момент по средним танкам немцев ударили бронебойщики и танки роты, в которой находился Гордеев. Он предупредил лейтенанта, командира бронебойщиков, и своих танкистов, чтобы били по гусеницам или в моторное отделение. Два Т-III, потеряв гусеницы, стали разворачиваться кормой вперёд и тут же получили снаряды советских танковых пушек в моторные отделения, задымили; их экипажи попрыгали с брони и попали под огонь пулемётов БТ-7. Шнайдер-Костальский остановил колонну, по рации доложил командиру полка, умоляя вызвать авиацию. Рассвирепевший полковник авиацию вызвал, но, брызгая слюной, кричал по рации:
– Вы, Шнайдер-Костальский, кретин! Немедленно раздавите эти ржавые коробки русских! Если не наведёте порядок, трибунал вам обеспечен!
Но капитан его уже не слышал. Сорокапятимиллиметровый бронебойный снаряд, выпущенный из пушки одного из советских БТ-7, угодил в башню танка командира немецкого батальона, срикошетил и ушёл вверх, но перед этим раскололся, и один маленький осколок ударил стоявшему в открытом люке Шнайдеру-Костальскому в висок. Мёртвый капитан рухнул в башню.
Командир роты обер-лейтенант Бухтенкирх, не дождавшись приказа, развернул свои средние танки против русских бронемашин, бивших из ржаного поля. Началась неравная дуэль немецких средних танков и лёгких советских. Когда вспыхнул пятый БТ-7, Гордеев приказал отходить. Только благодаря бронебойщикам, продолжавшим бить по гусеницам, удалось остановить атаку немецких средних танков.
Бой был скоротечным, продолжался двадцать две минуты. Танки батальона Гордеева и бронебойщики подбили и сожгли четырнадцать танков противника, одиннадцать лёгких и три средних. Ещё шесть Т-III и Т-IV, потеряв гусеницы, оказались на время обездвиженными.
Не получив поддержки соседей и артиллерии, Гордеев приказал отходить к переправам, предварительно осмотрев пять подбитых БТ-7, подобрать раненых и собрать документы погибших.
Налетевшие немецкие Ю-87 уничтожили ещё шесть бронемашин вместе с экипажами. Алексей страшно переживал потери экипажей. Других подготовленных негде было взять.
Командование группы армий «Центр» срочно перебросило в район советского наступления пехотные и моторизованные дивизии, а прибывшая свежая 52-я пехотная дивизия генерала Рендулича с ходу нанесла контрудар вдоль западного берега реки Друть в сторону Жлобина. Советское наступление 17 июля захлебнулось, войска 21-й армии вновь были оттеснены к Днепру и были вынуждены оставить Жлобин и Рогачёв. Но батальоны 101-й танковой дивизии, в том числе и танкисты Гордеева, крепко потрепали немцев, на десять часов задержав наступление соединений 2-й танковой группы генерала Гудериана. В элитной 3-й танковой дивизии генерала Моделя осталась половина танков. Гудериан вывел её в тыл на отдых и доукомплетование.
В двадцатых числах июля 101-я танковая дивизия, вошедшая в состав оперативной группы войск генерала Рокоссовского, вела бои в районе Смоленска, пытаясь деблокировать окруженные 16, 19 и 20 армии Западного фронта. Она участвовала в мощном контрударе, в ходе которого были освобождены Ярцево и создана линия обороны по реке Вопь. Эти действия опергруппы войск Рокоссовского были частью контрнаступления войск Западного фронта на Смоленской дуге. Ожесточённые бои в районе Смоленска и контрудары советских войск сорвали планы Берлина. Группа армий «Центр», самая мощная группировка немецких войск на Восточном фронте, понеся серьёзные потери, была вынуждена перейти к обороне и на два месяца приостановить наступление на Москву.