Вот и в этот первый воскресный день войны в их стрелковом полку остались только командиры, заступившие субботним вечером на дежурства. Все остальные отдыхали. За считаные минуты немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87 разнесли военный городок на молекулы. Горели разрушенные бомбами штаб полка, казармы, дома офицерского состава, клуб, склады, конюшня… Среди взрывов и пожарищ бегали полуодетые красноармейцы, искавшие и не находившие командиров, кричали женщины и дети, метались одуревшие кони…
Николай помогал капитану, дежурному по полку, собирать бойцов, выдавать им оружие и боеприпасы, уводить пришедших в себя после первого шока красноармейцев в сосновый бор. Телефонная связь не работала. Капитан приказал Николаю найти обрыв кабеля.
Отделение связистов, прихватив две катушки провода, двинулось по Минскому шоссе в сторону Кобрина. Увиденная картина поразила бойцов. Шоссе было забито уходившими на восток беженцами, ранеными бойцами, подводами, будто вся эта масса давным-давно была готова к маршу и двигалась не одни сутки. А прошло ведь с начала бомбардировки часа четыре, не более. На западе, у Бреста, громыхала артиллерийская канонада, от чего стонала земля, громко и тревожно мычали коровы, гонимые по обочинам и поднимавшие тучи густой серой пыли. Несколько раз низко проносились немецкие истребители с чёрными крестами на крыльях и хвостовом оперении, поливали шоссе пулемётным огнём. Тогда все бросались на землю в надежде, что лежачих немецкие пули не достанут. Доставали. И всякий раз подводы и грузовики пополнялись ранеными, убитых не хоронили, просто сносили на обочину.
Первый обрыв нашли километров через пять, соединили провода, Николай попробовал дозвониться до штаба дивизии, но связи не было, значит, были ещё обрывы. Неожиданно пропала связь и с полком. Николай решил отправить двух бойцов с катушкой назад, найти обрыв, восстановить связь с капитаном, а самому с остальными шестью связистами двигаться к Кобрину, где находился штаб дивизии. К нему подошёл старший лейтенант-пограничник, представился и потребовал документы. Тщательно изучив красноармейские книжки связистов, спокойно, будто ничего и не происходило вокруг, заметил:
– Зря, старший сержант, стараешься. Связи не будет. Диверсанты все телефонные провода на лапшу порезали. Ни с Кобриным, ни с Минском не связаться.
– Что же делать, товарищ старший лейтенант? Мне ведь приказ исполнять надо, полк с дивизией связать.
– Нет твоего полка, старшой, нет как боевой единицы. – Пограничник с уважением поглядел на медаль «За боевые заслуги» на груди связиста. – Где награду заработал?
– На финской, товарищ старший лейтенант. Что же нам делать?
Старший лейтенант махнул рукой, к ним подкатила полуторка, в кузове которой сидело три пограничника.
– Ты вот что, старшой, катушки и бойцов своих грузи в кузов. Будем считать, поступаешь в моё распоряжение, в антидиверсионную группу отдельного батальона пограничных войск НКВД.
Но побороться с диверсантами Николаю так и не удалось. Вскоре по шоссе разнёсся крик: «Немецкие танки сзади!». И вправду, со стороны Бреста, разгоняя толпу беженцев, вначале застрекотали мотоциклы немецкой разведки. Завидя в толпе людей в военной форме, немцы стреляли по ним из пулемётов. Пограничники и связисты залегли на обочине по правой стороне шоссе и открыли огонь. Николай тщательно выбирал цели, бил вначале по рулевому, а затем по пулемётчику. Потеряв пять экипажей убитыми и ранеными, немцы повернули назад.
По приказу старшего лейтенанта пограничники и связисты собрали немецкие автоматы с запасными магазинами, длинноручные противопехотные гранаты, сняли три исправных пулемёта с мотоциклов. Не успели они сойти на обочину, как по шоссе вначале густо ударили пулемёты быстро двигавшихся немецких полугусенечных бронетранспортёров, а затем ухнули танковые пушки.
Старший лейтенант погиб сразу, осколок снаряда попал ему в затылок. Погибли два пограничника и три связиста. Николай собрал их документы и приказал бойцам отнести тела в лес и хотя бы прикрыть ветками. Обнаружив в снятой с командира полевой сумке карту-трёхвёрстку и компас, он, немного подумав, решил вести группу из оставшихся девяти человек не в Кобрин, хорошо понимая, что немцы там будут через час-полтора, а лесами на юго-восток, в сторону Дрогичина, где, как он помнил, тоже стоял большой советский гарнизон.
Часам к четырём дня бойцы вышли на лесной хутор, где жил одинокий старик белорус. Накормив бойцов варёной картошкой с солёными огурцами прошлогоднего посола, старик сварил им котелок картошки в мундире, собрал в чистое полотенце кусок пожелтевшего сала, несколько луковиц.
– Не обессудьте, сынки, хлиба немаэ.
Немного отдохнув, бойцы, огибая болота, двинулись дальше. Обойдя с юга Кобрин, ночью в лесу группа Николая наткнулась на боевое охранение стрелкового полка, отходившего из захваченного немцами города. Майор, командовавший полком, изучив красноармейскую книжку Николая, назначил старшего сержанта командиром взвода, офицеров не хватало, а кадровый малдший командир – на вес золота. День за днём, вернее, ночь за ночью, полк, пополняясь в лесу всё новыми выходившими из окружения бойцами, без связи и продовольствия, с минимальным запасом боеприпасов, продвигался на северо-восток справа от шоссе Брест – Минск, обходя захваченные немцами населённые пункты.
В ночь на 27 июня неподалёку от посёлка Шищицы при переходе через шоссе Минск – Слуцк полк вступил в бой с колонной немецкой пехоты, двигавшейся на север, к Минску. Бой был ожесточённый, вскоре перешедший в рукопашную схватку. Не ожидавшие нападения из лесу, ошеломлённые яростью красноармейцев, немцы побежали, оставляя на шоссе десятки трупов и раненых.
В конец измотанные, изголодавшие бойцы полка 3 июля вышли к железнодорожной станции Елизово, с налёту выбили из неё немцев и соединились с частями Красной армии, державшими оборону на западном берегу Березины. В боевом рапорте командиру стрелковой дивизии командовавший полком майор отметил особые заслуги старшего сержанта-связиста, представив его к ордену Красной Звезды и присвоению звания младший лейтенант. Но в суматохе боёв за Могилёв документы где-то затерялись. В боях на подступах к Смоленску Николай вновь командовал отделением телефонистов, обеспечивая связь между частями оперативной группы войск генерала К.К. Рокосовского.
5
Немцы вошли в Смоленск 16 июля 1941 года и в течение всего дня, преодолевая сопротивление советских войск, неся большие потери, с боями прорывались к центру города. Все попытки подразделений немецкой 29-й моторизованной дивизии форсировать Днепр были отбиты советскими частями. По приказу коменданта города полковника П.Ф. Малышева 17 июля саперы подорвали мосты через Днепр. 17–18 июля шли ожесточенные уличные бои, в ходе которых некоторые правобережные районы города по нескольку раз переходили из рук в руки.
Натолкнувшись на упорное сопротивление, немецкое командование решило нарастить силы в районе Смоленска, перебросив сюда из-под Орши 17-ю танковую дивизию 2-й танковой группы генерал-полковника Гудериана. К утру 19 июля немцам удалось захватить правобережную часть Смоленска. Они также заняли Лиозно, а 20 июля после ожесточенного сражения – Рудню.
Танковым ударом немцы разрезали части 152-й стрелковой дивизии, в которой воевал Николай. В эту дивизию он попал недавно. Дело в том, что остатки 42-й стрелковой дивизии, в том числе и стрелковый полк, с которым Николай выходил из окружения, в непрерывных боях отступали из-под Бреста, пока не были собраны и включены генералом Рокосовским в состав 152-й и 129-й стрелковых дивизий уже перед Смоленском. Основные подразделения 152-й дивизии удачно переправились на левый берег и продолжали бои за Смоленск. Но часть дивизионной артиллерии, тыловые и вспомогательные подразделения немцами были отрезаны от берега и окружены. Рассыпавшись по перелескам и прибрежным зарослям кустарника, мелкие группы красноармейцев, часто без командиров, продолжали оказывать сопротивление немцам. Одной из таких групп в составе пятнадцати бойцов командовал Николай.
Немецкая пехота при поддержке миномётов всё дальше теснила бойцов к югу от Смоленска, не подпуская их к берегу Днепра. Николай в бинокль, снятый с погибшего капитана-артиллериста, видел как наши части дрались на левом берегу города, понимал, что его бойцам во что бы то ни стало надо прорваться к Днепру и переправиться к своим, иначе, если выживут, плен. А это никак не входило в его планы.
Он обулся, огляделся и скатился в овражек, где отдыхала его группа. Ребята все были тёртые, дисциплину знали, понимали, Николай – кадровый сержант, толковый, грамотный, рассудительный, на рожон не лезет, людей бережёт, подчинялись ему бесприкословно.
– Вот что, бойцы, – обратился к ним Николай, – потихоньку будем просачиваться к берегу. Поднимите руки, кто плавать не умеет. – Таких оказалось трое. – Плохо, очень плохо. Ищите подручные средства, доски, толстые ветки, что хотите, но форсировать Днепр будем сегодня между семью и восемью вечера, когда у немцев ужин. А вы знаете, ребята они педантичные, у них всё строго по расписанию.
Бойцы безрадостно ухмыльнулись. Сами они уже сутки маковой росинки во рту не имели.
– К берегу пойдём этим овражком. Чуть южнее он сужается и выходит к воде. Видимо, ериком был, протокой между рекой и вон тем озерцом. – Он показал в сторону небольшого водоёма, маленьким блестящим пятном выделявшемся на фоне прибрежной равнины, сплошь заросшей кустами ивняка. – Оставить всё лишнее, что гремит или будет мешать плыть. Только оружие и боеприпасы. Ты, Савелий, – Николай указал на высокого худого бойца, – со своим ручным пулемётом будешь замыкать и прикрывать нас, если потребуется. С собой «дегтяря» не тащи, утопи его, иначе не доплывёшь, а винтовку возьми.
– Есть, – ответил пулемётчик и смущённо добавил: – Я, товарищ старший сержант, и плавать-то толком не умею.
– Ничего, Савелий, ты нас прикроешь, мы тебе поможем переправиться. Главное, не отставай. Всем разбиться на три пятёрки со старшими. При подходе к берегу дистанцию между пятёрками держать в десять метров. Плыть группами. Такую же дистанцию держать между пятёрками в воде. При выходе на левый берег собраться вон у того сарая. – Николай указал в сторону еле видневшегося на противоположном берегу покосившегося сарая у старого раскидистого дуба.