пушки.
Было жарко. И я, и мои слушатели изнывали от духоты. Через каждые полчаса я делал перерыв, мы выходили из помещения в тень деревьев, пили холодную колодезную воду, обливали друг друга, курили.
На ужин не пошёл. Граббе принёс мне котелок супа, хлеб и колбасу. Ел без охоты. Рано лёг спать.
07.07.41
Прошлый учебный день не принёс никакого удовлетворения, и я решил схитрить. Какого чёрта, подумал я, учить толковых парней должен командир танка? Я велел моему наводчику, кстати, отличному наводчику, обер-ефрейтору Томасу Граббе самому обучать этих ребят, а я лучше посижу на крылечке школы, понаблюдаю за происходящим. Так и сделал. Самое смешное оказалось то, что Граббе понравилось учить новичков. Он отнёсся к этому ответственно и заинтересованно.
После обеда мы с Бюхнером и Ланцем ходили смотреть подбитый русский лёгкий танк Т-40. Машина была в неплохом состоянии. Снаряд противотанковой пушки угодил ей в правый борт, но так как машина не имела пушечного вооружения, а только крупнокалиберный пулемёт в башне, детонировать было нечему, танк не взорвался и не загорелся. Но, похоже, экипаж был поражён осколками, на броне внутри машины имелись следы крови. Наш командир роты сказал, что несгоревшая русская бронетехника собирается нашими тыловыми частями, ремонтируется, на её базе создаются либо самоходные артиллерийские машины, либо артиллерийские тягачи или инженерно-мостовые укладчики. Одним словом, у нас ничего не пропадёт без цели.
Мы спросили командира роты, как обстоят дела с нашим наступлением на Украине? Он ответил, что всё идёт по плану, но конкретного ничего не сказал. Мне показалось, что он и сам не знает.
После ужина удалось постирать форму и комбинезон. Надеюсь, к утру высохнут.
08.07.41
После завтрака, в 9.00, наши машины, выстроившиеся в колонну и накрытые маскировочными сетями, стал обходить командир батальона с командирами рот. Капитан хорошо знал меня по польской кампании. Остановившись рядом с нашей машиной и поздоровавшись с экипажем, он спросил меня, как прошёл ремонт и нет ли нареканий у экипажа? Я доложил, что ремонт выполнен качественно, машина полностью готова к бою. Капитан похлопал меня по плечу и сказал, что я скоро отправлюсь в Тюрингию, в танковое училище. Значит, командир роты был прав, меня действительно решили двигать в офицеры.
В 16.30 нас, командиров экипажей, собрал ротный и предупредил, что, возможно, через день пойдём в наступление. Экипажам никуда не отлучаться, ещё раз проверить технику, уровень горючего и масла, боекомплект снарядов и патронов.
До ужина экипаж занимался исполнением приказа командира роты. У нас был полный порядок. Ужинали густым гороховым супом со свиными консервами. Перед сном распили две бутылки мутного и вонючего самогона. Я предупредил Ланца, притащившего эту гадость, что если к утру кто-нибудь из экипажа помрёт, повешу его лично. Он согласился.
09.07.41
Проспали до обеда. Разбудил посыльный. Начальник связи полка капитан Лампе проверял работу раций и был страшно недоволен моим отсутствием у боевой машины. Одевшись, мы с Шубертом поплелись к танку. Лампе долго орал на нас, затем, учуяв у Шуберта запах перегара, позеленел и приказал мне строго наказать стрелка-радиста. Я обещал это сделать непременно. Когда мы вернулись в дом, Ланц доложил, что экипаж здоров, потерь нет и предложил нам с Шубертом выпить по полстаканчика самогона, что мы и сделали с большим удовольствием.
На ужин не пошли. Обошлись раздобытыми яйцами и шпиком из неприкосновенного запаса.
10.07.41
Наскоро позавтракав, в 6.45 все экипажи были в танках.
В 7.00 наш 24-й моторизованный корпус начал форсирование Днепра по ранее наведённым переправам. Наша 3-я танковая дивизия тут же повернула на север, в сторону Могилёва и захватила плацдарм в районе Старого Быхова.
Немедленно начались атаки русских с целью ликвидировать захваченные нами плацдармы и сбросить нас в Днепр. Передовые части дивизии упорно продвигались вперёд и в столкновения с русскими не вступали.
Наш полк форсировал Днепр последним, поздним вечером, в полной темноте. Кое-как умылись, поужинали колбасой с хлебом. Спать устроились в танке.
11.07.41
С утра дивизия расширяла плацдарм, взяла под контроль шоссе Могилёв – Гомель. Мотопехотный и 5-й танковый полки дивизии стали продвигаться к Могилёву. А нашему 6-му танковому полку было приказано временно задержаться у переправ и защищать их совместно с пехотными и артиллерийскими частями.
Дело оказалось в том, что вчера, 10 июля, чуть южнее русские предприняли мощное контрнаступление в целях освобождения Бобруйска. В 11.15 русские начали обстрел наших позиций крупнокалиберной артиллерией. Нам приказали укрыть бронемашины в лощинах и иных складках местности и быть готовыми отражать контратаки русских.
Мы отошли в заросшую кустарником лощину и стали наблюдать, как снаряды русских гаубиц утюжат позиции нашей пехоты. До темноты продолжалась контрбатарейная борьба, и мы не уверены, что немецкая артиллерия её выиграла. К ночи наша пехота откатилась к переправам и стала окапываться на берегу Днепра.
День был полон нервного напряжения. Я видел уставшие лица моих ребят. Не было в них радости.
12.07.41
Кое-как перекусили шпиком с хлебом. Шуберт притащил термос холодного кофе. В 9.00 русские открыли сумасшедший артиллерийский и миномётный огонь, а через двадцать минут атаковали пехотой при поддержке лёгких танков. Мы получили приказ в бой не вмешиваться, охранять нашу переправу.
К 11.00 русские захватили две переправы южнее нас. Их танки и пехота прорвались на западный берег Днепра и стали теснить наши части к западу. Получалось так, как мы поняли, что практически вся наша дивизия ушла на север штурмовать Могилёв, а мы оказались в тылу наступавших русских, то есть в окружении. Командир роты успокоил нас, сказав, что это временно. Что уже на подходе два корпуса нашей 2-й танковой группы генерал-полковника Гудериана и русским просто не выдержать удара такого бронированного кулака.
Ну что же, будем надеяться на лучшее.
13.07.41
Граббе с Ланцем принесли три термоса с завтраком. В двух термосах оказались макароны со свиными консервами, третий был наполнен горячим кофе. Слава господу, позавтракали горячим.
Поступил приказ сдать охрану переправы подошедшему пехотному батальону, а нам быть готовыми к маршу на север, к Могилёву, догонять дивизию.
Жара стояла невыносимая. Чертовски хотелось искупаться, но ротный запретил покидать машины. Шуберт, Ланц и Граббе притащили три резиновых ведра днепровской воды, и мы перед обедом немного помылись.
Обедали густым гороховым супом с хлебом. В нарушение приказа я разрешил ребятам открыть по банке бельгийского гусиного паштета из неприкосновенного запаса.
К вечеру заморосил дождь. Ужин не подвезли. Велели обходиться «сухим» пайком. Ночевали под танком на брезентовом тенте.
14.07.41
Завтрака не было тоже. Мы перекусили хлебом и шпиком. На разведённом Шубертом костерке сварили русский чай с русским же сгущенным молоком. Получилось неплохо. Пришёл посыльный от ротного и сказал, что если немедленно не погасим огонь, обер-лейтенант лично и с большим удовольствием расстреляет нас. Мы налили посыльному чаю с молоком.
Обед тоже не привезли. Мы открыли по банке свиной тушёнки и съели её без хлеба. Решили закурить, но оказалось, что у всех закончились сигареты. Тогда Бюхнер распечатал коробку подаренных ему в отпуске родителями гаитянских сигар, одну сигару разрезал ножом на три части, отдав их Граббе, Ланцу и Шуберту, а вторую разрезал пополам, на нас двоих. Мы лежали и наслаждались карибским ароматом, когда подошёл ротный и с удивлением уставился на нас. Чтобы никому не испортить настроение, Бюхнер раскошелился и подарил одну сигару обер-лейтенанту. Тот понюхал сигару, закрыл от удовольствия глаза и, поблагодарив, спрятал подарок в карман.
Ротный сказал, что получен приказ, и мы завтра с утра выдвигаемся к Могилёву.
15.07.41
Завтрак вновь не подвезли, но на экипаж выдали по две буханки хлеба и пятнадцать пачек сигарет «Das Reich». И на том спасибо. Мы вновь вскрыли по банке свиной тушёнки.
В 9.00 наша батальонная колонна начала движение в сторону шоссе Могилёв – Гомель. Впереди шла рота из легких танков Т-II и Т-38. Слева вдоль берега тянулась лесная полоса. Справа была открытая местность с редким кустарником.
В 10.10 колонна остановилась. Я открыл люк и в бинокль стал осматривать, что происходит впереди. Слева, из леса, по нам били противотанковые орудия, справа наперерез нашей колонне двигались русские танки. Много танков. Они останавливались и стреляли в нашу сторону. Я увидел, как загорелись первые два Т-II. Я все это записал в блокнот и по рации передал командиру роты, машина которого шла в ста метрах позади нас. Вскоре русские подбили ещё 4 или 5 машин из роты лёгких танков. Горевшие машины создали затор, и командир батальона приказал обходить подбитую технику слева и справа.
Я приказал Бюхнеру свернуть с шоссе влево и двигать на малой скорости вдоль лесополосы. Танки нашей роты поступали также. Из лесополосы русские открыли по нам огонь из противотанковых ружей и орудий. Я увидел, как два Т-III нашей роты потеряли гусеницы, стали кружить на месте, и русские подожгли их, поразив моторные отделения. Я приказал Бюхнеру малым ходом пятиться назад и остановиться за кустарником, который нас прикрывал от лесополосы. Мы остановились и стали ждать приказа командира роты. Мы почувствовали несколько попаданий в нашу машину. Видимо, русские снаряды прошли по касательной, лишь задев башню и корпус, но ощущения были не из приятных…
МостРассказ
Войска 21-го стрелкового корпуса генерал-майора В.Б. Борисова, ведя упорные бои с немецкими танковыми и моторизованными соединениями, отступали на юго-восток. К началу июля 1941 года немцам удалось окружить основные силы корпуса южнее Минска. Комкор, создав ударный кулак, 3 июля предпринял попытку прорыва кольца в районе Узда – Рубежевичи. В ходе прорыва генерал погиб. Войска корпуса вместе с корпусным управлением выходили из окружения порознь, отдельными группами и подразделениями.