Сейчас, когда меня спрашивают, держусь ли я, мне становится неловко. Конечно, держусь. Я ведь держалась как-то до этого. Жить с депрессией можно, просто качество этой жизни будет на нуле. Осознание заболевания далось мне странно: с одной стороны, это сделало меня сильнее, потому что я поняла, что со мной происходит, от чего это зависит, и почувствовала на какое-то время, как может быть по-другому. С другой стороны, я ощутила себя очень маленькой и слабой перед большой болезнью, сплетенной со мной воедино. Есть ли во мне что-то, кроме нее?
Сегодня мои любимые девочки из больницы возродили наш общий чат. Поделились, кто как: половина лежит, половина очень хочет лечь. Мне грустно за них, потому что они урывают свой кусок жизни редкими промежутками от одной госпитализации до другой. Их надежда – далекое и размытое слово «ремиссия».
Недавно я написала самой-крутой-девчонке. Тут мое сердце спокойно – у нее все хорошо.
17 апреля
Я понимаю, что проснулась, когда становятся слышны машины за окном. Гулкий шум накатывает волнами – значит сегодня выходной. Я смотрю на часы: 6 утра.
Я жду госпитализацию уже три недели. Пробовала звонить в свое отделение, но никто не берет трубку. О. рассказывает мне о том, что я упускаю – какие у нее отношения с соседками, кто ей нравится, а кто нет, есть ли кто-то их тех, кого мы обе знаем. Я скучаю по ней и волнуюсь, потому что сейчас, возможно, из-за большого наплыва людей, медицинский персонал очень холоден.
Сегодня в восемь утра она присылает мне страшное сообщение, дословно оно выглядит так:
«Лнра, не иди сюда»
Если в сообщении О. есть опечатки, это значит, что ей настолько плохо, что она не может их исправить. Я моментально отвечаю, и следом она присылает голосовое сообщение, где говорит медленно, сбивчиво, словно ее рот набит маршмэллоу – ей вкалывают жесткие транквилизаторы, так что с вечера и до завтрака она не в состоянии что-либо делать.
Она говорит, что ее «выкидывают» в понедельник, потому что прошел месяц. Мне больно слышать то, в каком состоянии она сейчас находится. Еще она подслушала, как медсестры говорили, что устали от пациентов.
Днем ей стало легче, и мы обсудили, какая у нее классная шведская пижама, из которой по выходным она может не вылезать. Вот бы всегда так.
Я снова трачу часы на то, чтобы понять, имею ли я право писать, интересно ли я пишу, а стоит ли вообще говорить. Если вы о чем-то загоняетесь, подкиньте мне дров, я в этом разбираюсь.
После завтрака я ушла в блуждания за таблетками. Вчера я потратила час, чтобы узнать, что одни из моих таблеток исчезли из продажи по всей Москве. Мне совсем не весело. Б сразу сказал, что они попали на перерегистрацию – долгий процесс, который иногда растягивается на несколько месяцев. Я не поверила глазам и ушам, поэтому сегодня обошла еще несколько аптек.
Позвонила маме – она сказала то же самое. Никто не предупреждает о перерегистрации, но иногда людям везет скупить остатки. Я не покупаю таблетки с запасом – у меня не бывает лишних денег.
Написала психиатрке, извинилась за то, что тревожу в выходной. Попросила подобрать похожее лекарство. Оказалось, аналогов нет. Самый близкий препарат я пробовала, и он мне не подошел.
Пошла в пнд вместе с Б. Ну, просто. Больше мнений собрать. Меня долго не хотели оформлять в регистратуре, я все не понимала, в чем дело. Спросили про прописку.
У меня ее нет.
Спросили, как я попала сюда без прописки.
Не спрашивали.
Меня приняла прекрасная юная психиатрка. Мне, конечно, повезло – ведь я пришла в субботу во второй половине дня, когда никто и не принимает. Я зашла с четким запросом – такая-то, лежала там, таблетки на перерегистрации, выпишите новые.
Сначала она отмахнулась, мол, золофт, что ли. Я покачала головой и достала все свои рецепты. Она посмотрела препараты, дозировки, и ее глаза расширились.
«У вас серьезная терапия», – а после добавила: «Мне надо с этим разобраться, но дайте мне сперва десять минут».
Я вышла к Б и поныла. Вот, хотела быстро, а опять надо ждать меня, все время я задерживаю всех.
Девушка вернулась, и я поняла, что сейчас мне снова будет тяжело. В очередной раз мне надо провести человека по всем комнатам с кошмарами, чтобы составить целостную картину. Смотрите, вот здесь погиб мой лучший друг. Вот тут я пробую наркотики. Здесь отец избивает меня до крови и синяков. А тут все неплохо: я каждый день пью водку в течение года.
Я знаю наперед, какие будут вопросы, я знаю, что она хочет услышать, поэтому говорю ей все быстро, четко. Это знание дается мне нелегко. По вопросам я понимаю, что она подозревает у меня биполярку. Но я не хочу себе такой диагноз, я вполне сжилась с тревожно-депрессивным расстройством. Хотя какая разница – все равно купировать будут симптомы.
Психиатрка отклоняется, чтобы посмотреть, как у меня дрожат ноги и что я тереблю в руках. Она смотрит пристально, чтобы заметить, когда в моих глазах появятся слезы. Я неохотно отвечаю на вопросы про перепады настроения.
В конце она записывает для меня номер телефона.
«Позвоните по этому номеру в понедельник. Если вы подойдете под программу, вас положат без прописки бесплатно. Возможно, даже за материальное вознаграждение».
Классно.
На прощание она улыбается мне – я вижу это сквозь маску – и говорит, что все обязательно будет хорошо.
Я выхожу к Б и обрушиваюсь, мол, представляешь, она думает, что у меня биполярка. А он мне отвечает: так у тебя же с самого начала ее подозревали.
Я забыла.
Меня окликает медсестра.
«Мы вас, конечно, приняли, но вообще надо бы вам сделать временную регистрацию, потому что так-то прием у нас стоит больше двух тысяч».
Ой.
А замену таблеткам мне так и не подобрали. Ах, да. Какие таблетки? От эпилепсии.
Я поправилась на 7 кг. Мне очень стыдно за это, я никогда не весила так много. Почти вся моя одежда на мне не сходится, джинсы я ношу только расстегнутыми. Я рассказала об этом сегодня психиатрке, и она ответила:
«Неудивительно, у вас вся терапия на это направлена».
Только услышав это от нее, я чуть убавила ненависть к себе.
Теперь понимаю всех, кто поправляется на таблетках. Препараты открывают в тебе черную дыру, которую невозможно насытить, как у того мужчины из «Трассы 60».
18 апреля
Второй день без таблеток от эпилепсии. Состояние как перед обмороком, но коллапс не происходит. Отменила все дела. Лежу
20 апреля
Странный сегодня день. Я съездила в Научный центр психического здоровья и узнала сразу несколько новостей.
1. У меня биполярное расстройство второго типа. От этого я словила грустинку, потому что это связывает меня с таблетками на долгое, долгое время. Вообще биполярка не лечится. Шансов, что она впадет в ремиссию, очень мало.
2. Меня не госпитализируют, потому что для научного центра я слишком нестабильный пациент. Мне предложили сначала подлечиться и возвращаться, когда будут силы.
3. Терапию мне предложили поменять полностью, но для того, чтобы получить рецепты на препараты, нужно иметь регистрацию в Москве.
Про биполярку есть небольшая история. Какое-то время назад я смотрела интервью Юли Ахмедовой у Шихман, где она много говорила о том, как живет с таким диагнозом. Я примеряла ее симптомы на себя и думала – нет, это не как у меня, ведь, если у меня бар, у меня должны быть моменты подъема в жизни. Момент успеха, моменты волны, на которой я, забыв обо всем, несусь вперед.
И вот теперь мне ставят бар второго типа, а не первого, – с выраженными депрессивными эпизодами. Даже с типом биполярки не повезло, блин!
22 апреля
Биполярка
Настроение человека можно представить в виде графика, где сверху и снизу есть граница условной нормы. Обычно настроение меняется в зависимости от внешних событий, но никогда не выходит за рамки условных границ. При биполярном расстройстве настроение «выезжает» сверху в манию или гипоманию, а снизу – в субдепрессию или депрессию. В то же время периоды, когда настроение находится в рамках условной нормальности, сокращаются, в результате чего происходят постоянные скачки, из-за которых человек может неделю лежать в кровати безвылазно, а после уйти в работу так, что будет забывать про сон.
Чем это опасно
Помимо того, что это серьезно влияет на качество жизни, организм изнашивается.
Когда вы становитесь подавленным, то можете чувствовать себя грустным или безнадежным и терять интерес или удовольствие в большинстве видов деятельности. Когда настроение переходит к мании или гипомании, вы можете ощущать эйфорию, полную энергии, или необычайную раздражительность. Эти колебания настроения могут влиять на сон, энергию, активность, суждение, поведение и способность мыслить ясно.
Виды биполярки
1 тип. Его характеризуют частые маниакальные эпизоды. Моя милая О. рассказывала, что в мании она может резко уйти тусоваться с малознакомыми людьми на несколько дней, забывая про сон и про то, что ей, вообще-то, некомфортно с новыми людьми, – то есть она делает то, чего в обычном состоянии не сделала бы. В это время у нее меняются музыкальные предпочтения. В мании она часто слушает «Пошлую Молли» и едва успевает за своими же мыслями, а в депрессивном эпизоде – Pharaoh, несмотря на то, что осуждает и тех, и тех.
Состояние гипомании, необычайной эйфории может довести человека до реанимации.
Симптомы:
• Аномальная оптимистичность или нервозность
• Повышенная активность, энергия или возбуждение
• Преувеличенное чувство благополучия и уверенности в себе (эйфория)
• Снижение потребности в сне
• Необычная болтливость
• Отвлекаемость
• Плохое принятие решений – например, при спекуляциях, в сексуальных контактах или в нерациональных инвестициях