«То было поистине собрание кланов: в Данию съезжались принц и принцесса Уэльские, герцог Йоркский, король и королева эллинов — Георг и Ольга и их семеро чрезвычайно шустрых отпрысков, герцог и герцогиня Кемберлендские, а также множество родственников со всех частей Германии, из Швеции и Австрии вместе со своими детьми и челядью. Многие гости ночевали в домиках, разбросанных по всему обширному парку… Даже во дворце гостям было тесно; кое-кому из мужчин приходилось располагаться на ночь на диванах, но на такие пустяки никто не обращал внимания.
Все окупалось добротой и гостеприимством моего дедушки, хотя кое-кто жаловался на пищу… Были случаи, когда за обеденный стол в Фреденсборге одновременно садилось свыше восьмидесяти представителей наиболее могущественных королевских семейств Европы» [45].
Относительно количества «самых могущественных» семейств Европы великая княгиня допустила явный перебор. При этом по своей политической незрелости вовсе не упомянула, что, кроме «аромата жареной дичи», наполнявшего дворец, вокруг династической тусовки витал четко выраженный антигерманский дух.
Цесаревича Александра принимали в Дании как равного, в отличие от пренебрежительного отношения к его особе в ближайшем окружении императора, на родине. Вращаясь в обществе европейских династических пар, наследник быстро менял самооценку, а тесные контакты добавляли уверенности в своих силах. В целом датская принцесса Дагмар, которую при русском дворе стали звать Минни, сумела создать вокруг своего недалекого супруга атмосферу и настроение, царившие при датском дворе и среди различных европейских монархических кланов.
Здесь, в сердце Европы, знали все и обо всех, и когда в конце 1878 года здоровье российской императрицы Марии Александровны стало окончательно непоправимым, именно в неформальном клубе замка Фреденборг заговорили о появившихся в России династических рисках. В загородной резиденции королевской семьи, за неторопливой беседой, рослому и упитанному цесаревичу растолковали не только особенности его происхождения, с точки зрения европейской монархической легитимности, но и опасности, подстерегавшие его на внутрироссийской политической сцене. С помощью датских родственников тугодум из Петербурга постепенно разобрался, что в России его супруга и он сам живут во враждебном окружении и надеяться, по большому счету, им не на кого, кроме самих себя: статус наследника престола в России весьма зыбок и полностью зависит от воли и желания российского монарха. Именно здесь, в Дании, сразу разглядели созревавшую в Петербурге коллизию вокруг княжны Долгорукой и ее совместных с императором детей. Вероятность повторного брака императора нарастала по мере ухудшения здоровья императрицы Марии Александровны и прибавления детей у княжны Долгорукой. Нет и не может быть каких-либо документов, подтверждающих влияние датского двора на события в России, включая событие 1 марта 1881 года. Однако и представить дело таким образом, что датская политическая тусовка только и занималась гастрономическими изысками и брачными контрактами, было бы совсем наивным. Уровень собиравшихся у «дядюшки Христиана» людей позволял не только трезво оценивать текущую обстановку, но и реально предполагать ближайшие последствия.
Казус с русским императором Александром II, сначала заключившим явно морганатический брак с приемной дочерью Гессенского герцога, а затем намеревавшимся повторно устроить брак с русской аристократкой, обесценивал все карты на руках европейских монархов. Вынашивать подобные планы не имел права ни один уважающий себя властелин. Поведение русского императора было так возмутительно, что противоборствующая коалиция организовалась без лишнего шума и тем более без документальной пыли. Самой заинтересованной стороной во всем деле был тем не менее датский двор. При неблагоприятном раскладе датская принцесса и ее супруг цесаревич Александр могли вернуться в Данию в качестве частных лиц, не обремененных какими-либо серьезными активами.
«Европейский свекр» король Христиан IX оказался лицом к лицу с надвигающимся невиданным скандалом. Самому цесаревичу Александру грозила полная дискредитация в качестве члена семьи Романовых. В такой обстановке, которая сформировалась к началу 1879 года, цесаревна Мария Федоровна все свои надежды на разрешение кризиса возложила на доверенное лицо своего супруга генерала П. А. Черевина. В трогательных письмах своему мужу «милому Саше» содержится обязательный привет Черевину, откуда бы цесаревна не писала. Кроме профильной должности — товарищ министра внутренних дел, Черевин получил европейский канал финансирования, согласованный в клубе Фреденсборга и недоступный русской политической полиции. Ответ на главный вопрос, мучивший российские спецслужбы: откуда в «Народную волю» притекают сотни тысяч рублей, так и не был получен даже таким способным министром, как граф Лорис-Меликов.
Черевин так быстро и эффективно посадил Хозяина «Народной воли» на свою финансовую иглу, что до сих пор все историки удивляются такому изобилию разнообразных покушений на Александра II: в него стреляли в упор, взрывали его поезд и даже дворец, пока не убили бомбой, изобретенной специально на этот случай. Устранение императора Александра II было весьма затратной операцией, по самой скромной оценке, составившей 2,5 миллиона рублей, включая бонус Хозяину «Народной воли» Александру Михайлову. С иностранным паспортом в кармане Хозяин исчез на просторах Америки, и когда-нибудь мир узнает о его беспримерном подвиге. Мы не знаем, накрывался ли во Фреденсборге роскошный стол по поводу победы принцессы Дагмар в ее бескомпромиссной борьбе за русский престол, но повод был достойный. Вместе с Датским королевством глубокое удовлетворение от устранения неправильного императора испытали и на Британских островах.
Главный организатор события 1 марта 1881 года, расчистивший дорогу к российскому трону наследной чете, генерал Черевин, не удостоился даже солдатской медали. Награда его была куда существеннее материальных знаков отличия или презренных денег. Черевин вместе со скромной должностью начальника личной охраны императора получил такой объем властных полномочий, который не мог присниться любимому визирю восточного владыки.
Самую исчерпывающую характеристику приобретенного Черевиным положения дала известная светская львица графиня М. Э. Клейнмихель:
«У Александра III был любимец — генерал Черевин, стоявший во главе охранного отделения. Он пользовался неограниченными полномочиями. Он соединял в себе всю автократическую власть, и никогда еще ни один азиатский деспот так широко ею не пользовался, как он» [46].
Графиня отлично знала, что говорила, и тому есть множество подтверждений лиц, вхожих во властные коридоры тех лет. Генерал Черевин был любим и почитаем императором и императрицей, вхож к ним без доклада, в любое время; его указания любому лицу при дворе исполнялись без обсуждения. Кроме прочего, генерал мог позволить себе появляться в нетрезвом виде в присутственных местах, театрах, клубах и салонах, вызывая лишь добродушные, понимающие улыбки. Особым пиететом Черевин пользовался у императрицы — она умела быть благодарной за бесценную услугу, оказанную ей в самый трудный период жизни.
Общую радость восшествия на российский престол любимой дочери Дагмар разделил и король Христиан IX. Вместе с королевой Луизой он не преминул нанести визит удачливому зятю в его новой резиденции в Гатчине в августе 1881 года. В Кронштадтском порту королевскую чету встречали император Александр III с императрицей Марией Федоровной, огромная свита особ императорской фамилии, высших представителей двора и военной элиты. Принимали Христиана по высшему разряду и, вернувшись в Копенгаген, король написал дочери прочувствованное письмо:
«В России мы часто были свидетелями лояльности Вашего народа по отношению к тебе и твоему прекрасному Саше. Было бы хорошо, если бы у всех русских добропорядочных людей шире бы открылись глаза и они скорее увидели бы и поняли, сколь благородна их молодая императорская чета. Тогда бы у так называемых нигилистов быстрее ушла бы почва из-под ног» [47].
Императрица Мария Федоровна
В Дании постоянно и внимательно следили за происходящим в Петербурге ходом дел. Однако король Дании приехал вовсе не затем, чтобы вмешиваться в назначения министров. Направление европейской политики России интересовало Христиана куда больше, чем внутрироссийские разборки, которые стали теперь предметом заботы его дочери.
Сразу после обретения статуса императрицы Мария Федоровна получила от отца письмо-поздравление, где король выражал уверенность, что «прекрасный Саша» с помощью мудрой Дагмар справится с проблемой подбора «добропорядочных людей» для новой власти:
«Ты должна знать о том, что я часто благодарю Всемогущего Господа за то, что он ниспослал нам такого ангела-дочь, ибо не только мы, твои родители, горды нашим ангелом Минни, но и, поистине, вся твоя старая, честная Родина, доказательством чего могут служить приветствия тебе от Ригсдага и от Гражданского представительства Копенгагена.
Я очень радовался всему тому, что твой любимый Саша до сих пор предпринимал как самодержец. И то, что эти подлые убийцы были казнены, — это была совершенно необходимая и правильная мера, ибо помилование было бы истолковано как страх и слабость.
…Саша, вероятно, лучше всех других знает и понимает, что нужно делать и о чем позаботиться… Но в большом государстве это огромная работа, поэтому Саша должен найти себе умных и надежных помощников. Со своими строгими воззрениями он, конечно, будет в состоянии найти их, особенно если он спросит совета у своей маленькой жены, которая отменно разбирается не только в лошадях, но и в людях…».
Письмо датировано 26 апреля 1881 года, когда в Петербурге началась зачистка политической поляны от министров-реформаторов.
Быстро наладить новый властный механизм не получилось, так как менять пришлось не только персоналии, но и действующее законодательство. Наиболее чувствительным моментом было действовавшее «Учреждение об императорской фамилии». Для переделки его под новую династическую ветвь покойной императрицы Марии Александровны, с дистанцированием от остальных Романовых, в Государственный совет, на должность секретаря пригласили А. А. Половцова, прозябавшего в Сенате при Александре II. Выбор исполнителя был явно с подачи императрицы Марии Федоровны, главным критерием которой, при отборе кадров новой администрации, стало неучастие кандидатов в реформаторской деятельности убитого императора. Половцов действительно сходу вписался в новый политический бомонд и стал вершить все дела в Госсовете, отодвинув в сторону, как декоративную фигуру, председателя, великого князя Михаила Николаевича.