Опять потянулся бесконечный кустарник. Прорубаться через прочные гибкие прутья было куда труднее, чем сквозь тростники, но зато и росли они не сплошняком, а с проплешинами, так что время от времени удавалось идти почти без труда, петляя между особенно густыми островками растительности. В таких местах паучата принимались рыскать по сторонам, выискивая добычу, но большей частью им приходилось следовать за людьми: широко расставленные ажурные лапы загребали лозняк, словно раскрытые челюсти жужелицы — ковыли, и не позволяли пробираться через заросли самостоятельно. Иногда проплешины оказывались неглубокими впадинами с чистой, прозрачной водой. В таких случаях Дравиг начинал нервничать, мелкие узкие лужи он старался перепрыгивать, а через широкие Найл и Нефтис переносили его на руках. Паучата проскакивали широкие лужи с разбега, поднимая тучи брызг, но только после того, как перед ними пройдут несколько стражниц и подтвердят, что глубина не больше чем по колено. Над головами стали появляться табаниды, но к людям смертоносцы их не подпускали.
Когда солнце перевалило зенит, путники остановились на одной из прогалин, развели костер и устроились среди ветвей ближних кустарников: все явственно ощущали присутствие под ногами поджидающих добычу белых червей и предпочитали держаться выше над землей. Когда огонь прогорел, Нефтис положила в угли приготовленные с утра припасы. Вскоре в воздухе завитали соблазнительные ароматы.
— Наверное, уже пора, — не выдержала Тания и спрыгнула на землю — толстый куст с шумом выпрямился.
Следом за нею к кострищу направились Нефтис и еще несколько стражниц.
В этот миг по сознанию Найла пробежала неприятная холодная рябь… Он нервно дернулся, спрыгнул на землю и вдруг увидел в двух шагах перед собою зеленого и пузатого маленького каменного божка. В лицо дохнуло ледяной, мертвящей энергией зла.
— Уходим отсюда! — не стал раздумывать Найл. — Уходим, скорее! — И, видя, что стражницы заколебались, заорал: — Немедленно!
Сам, подавая пример, рванулся сквозь хлещущие по лицу ветви, отбежал на насколько десятков метров и только потом остановился.
— Что случилось, господин мой? — тяжело дыша, спросила Нефтис.
— Ты одна?
Словно в ответ, из зарослей выдрался Рион, следом — еще несколько стражниц.
— А что случилось? — повторил паренек вопрос Нефтис.
— Не случилось, а случится. Там появился я злой божок.
В этот момент правитель сообразил, что смертоносцы сквозь кустарник пробиться не способны, и мысленно позвал Дравига.
— Мы не можем найти тебя, Посланник Богини, — откликнулся старый паук.
— Но вы ушли с поляны?
— Да.
С громким треском появилась еще одна стражница и тут же спросила:
— А что случилось?
В ответ над кустами прокатился истошный визг. Через секунду ему начали вторить еще крики.
Путники невольно сбились плотнее и крепче сжали копья.
— Что там происходит? — почему-то шепотом спросила Нефтис.
Найл пожал плечами.
— Смотрите! — вытянул руку с мелко дрожащими пальцами Рион.
Все увидели, как невдалеке над кустарником промелькнула голова белого червя, из пасти которого торчали человеческие ноги. Только сам червячок был никак не меньше полутора метров в диаметре.
— Им очень есть хотелось, — сказала стражница, пришедшая последней, — а мясо горячим оказалось. В руку не взять.
— Пойдем-ка отсюда подальше, — передернул плечами Найл и начал решительно прорубаться в направлении Великой Богини.
Когда женские крики стихли, правитель опять окликнул смертоносца. Войдя в мысленный контакт, они с Дравигом долго пытались определить, кто где находится. Как оказалось, пауки убегали с прогалины по беспорядочно разбросанным проплешинам и совершенно заплутали. Найл, уводя людей, азимута тоже не определял. В конце концов правитель приказал одному из паучат забраться на самый высокий из ближайших кустов, а сам, поплевав на ладони, полез на корявое деревце.
Молодой смертоносец раскачивался на ветвях, словно огромный бутон на тоненьком стебельке дикого лука; до него было шагов сто, не больше.
— Там и сиди, — на всякий случай предупредил Найл, спустился вниз и решительно повел стражниц на встречу с восьмилапыми соратниками.
— Скажи, Дравиг, а принцесса Мерлью с тобой? — наконец решился спросить правитель.
— Нет, Посланник Богини.
Сердце неприятно кольнуло.
— Она что, осталась у костра?
— Не знаю, Посланник Богини. Но я могу ее позвать.
— Да, да, вызови, — торопливо попросил Найл. Дравиг ненадолго замолк, а потом передал:
— Она жива. Только не знает, где находится.
— Ничего, — облегченно вздохнул Найл, — найдем.
Забираться на дерево принцесса, естественно, отказалась. Однако к тому времени, когда правителю удалось прорубиться к паукам, она сама возникла за спиной отряда.
— Тоже мне, развлечение нашли, — хмыкнула она, — по деревьям лазить. От вас треск идет на половину Дельты. Не будь насекомые глухими, уже со всей округи бы сбежались.
Вместе с Мерлью спаслась Сонра. Теперь стало ясно, что белому червю достались Тания и две стражницы.
— Похоже, Маг не успокоится, пока не истребит нас всех, — заметил Найл. — Может быть, он действительно обитает здесь, в Дельте?
— Ну да, как положено, — с ехидством заметила Мерлью. — Он злой, Богиня хорошая. Вот и живут здесь душа в душу.
— Но почему тогда он нас преследует? Как находит?
— У него спросишь, когда поймаешь, — отмахнулась принцесса.
Из кустарника путники попали в высокие зеленые камыши. Под ногами захлюпала вода, но высоко не поднималась, и нести пришлось только Дравига. За болотиной раскинулась поляна с алыми цветами-кровососами. Не дожидаясь нападения, стражницы взялись за мачете и, когда к ногам потянулись жадные корни, быстро их порубили.
Утолив голод сочной, розовой мякотью ближних цветов, путники отправились дальше. За спиной загудел рой табанидов, растаскивающих обрубки корней, и Найл с удивлением увидел, как алые цветки вокруг закрываются. Похоже, они смогли почувствовать гибель собратьев и теперь стремились не напасть на пришельцев, а спрятаться от них.
Страх растительных кровососов подарил полчаса спокойного пути, а потом опять появились цветочные поляны с плачущими детьми и вкрадчивыми шепотами. Стражницы на попытки заманить их в ловушку никак не реагировали, только шаг ускоряли, но вот принцесса Мерлью всякий раз начинала нервно кусать губы и крутить головой. Найлу показалось даже, что в глазах ее блестели слезы. Похоже, цветы нашептывали ей что-то личное.
— Господин мой, — негромко окликнул правителя Рион и указал копьем немного в сторону.
Поначалу Найл не понял, что привлекло внимание юноши, но потом разглядел идеально ровный круг, поросший светлой коротенькой зеленью. Отряд повернул и через несколько минут достиг твердой, словно камень, площадки с бегучей травой.
— Молодец, Рион, — похвалил паренька правитель. — Здесь хоть червей бояться не надо.
Путники с облегчением падали, распугивая в стороны траву, вытягивали ноги. Немного отдохнув, Нефтис раздала каждому по ломтю от лепестка цветка-кровососа. На этот раз сон на голодный желудок людям не грозил.
Найл сидел на краю круга, задумчиво глядя на Великую Богиню, и пытался придумать, каким образом преодолеть лес со жгучей желтой пыльцой. Со жнецом просто было: чикнул лучом — и дорога расчищена. А сейчас? Думать и думать надо.
Правитель усмехнулся. Парадоксально получалось — чем выше уровень цивилизации, чем надежней и мощнее ее инструменты, тем меньше сложностей в преодолении препятствий и тем меньше нужно задумываться. Чем совершеннее общество, тем глупее могут быть его члены.
— Тания погибла, — опустилась рядом принцесса.
— Знаю, — кивнул Найл. — Мне очень жаль.
— Сперва Силена, потом Савитра. Теперь вот Тания. Может, это я? Может, я приношу всем несчастья?
— Перестань. Ты ни в чем не виновата. Просто так сложилось.
— Но почему так складывается именно с теми, кто заботится обо мне?
Что можно было ответить на это? Найл не знал и потому только спросил:
— А кто такая Силена?
— Моя няня. Там, в Дире.
Правитель почувствовал, что сейчас произойдет нечто лишнее, то, чего не нужно видеть посторонним. Мысленно он призвал Дравига, и смертоносцы быстро отделили повелителей от остальных людей. Мерлью несколько секунд смотрела на эту серую живую стену, потом уткнулась Найлу в плечо и заплакала.
Ночь выдалась на удивление холодная. Мерлью буквально вжалась Найлу под бок, но ее все равно заметно знобило. Можно было, конечно, вернуться к стражницам, устроиться в жаркой общей лежке, но правителю не хотелось терять того хрупкого чувства единения, установившегося между ним и девушкой. Жесткий камень тянул из тела драгоценное тепло, прохладный ветерок забирался под тунику. Как ни хотелось спать, но забытье не приходило, и полночи Найл поневоле любовался в свете луны мертвенно-белым лицом принцессы.
Утро тепла не принесло. Бегучая трава поникла под серебристым грузом росы, рядом с лагерем долго бродили выцветшие хлопья тумана, а за ними кто-то занудно стонал.
Одна за другой просыпались женщины, мерзло ругались и старательно жались друг к другу. Принцесса Мерлью тоже открыла глаза, испуганно шарахнулась от правителя, но тут же рассмеялась:
— Ты даже не представляешь, Найл, какая гадость мне приснилась!
— Какая? — зябко поежившись, спросил правитель.
— Будто хожу я по горам Северного Хайбада, — начала принцесса и тут же поправилась: — Нет, не совсем. Прыгаю по вершинам Хайбада. На мне такой огромный темно-серый плащ, и от малейшего толчка он раскрывается за плечами и несет, несет по воздуху, пока ему «Хватит!» не скажешь. А по вершинам я собираю маленьких, пузатеньких божков. Только они не злые еще, а так, просто каменные. Беру я такого божка, потом сворачиваю в рулон что-то зеленое, запихиваю ему внутрь и приговариваю: «Это Майры смерть, это Энис смерть, это Токчер смерть…» Тут вдруг появляется за спиной человек, весь в серебре, с огромной стеклянной головой, и как рявкнет: «А это — твоя!» Я проснулась от страха.