- Ну-ну, - буркнул Джоджи. - Нарываетесь - вот вас и убивают. Потому что нечего народ дурить! Я теперь жалеть тебя должен? Моя семья медленно загнулась от голода. И не только моя, знаешь ли. Но твоим потом поставят памятник и ещё какими-нибудь пророками или мучениками назовут. А вот моих ни одна собака не вспомнит, знаешь? Так что...
Я с размаху стукнула кулаком по столу. И даже слегка усилила звук магией - для надёжности.
Стало тихо.
- Господа, - сказала я резко. - Это всё интересно. Но задумайтесь: как же так выходит, что вы, такие разные и далёкие друг от друга, оказались на одной плахе?
32. О мостах и пропастях
*
Над нашим столиком на пару мгновений повисла тишина. После принц лениво усмехнулся и откинулся на спинку стула.
- Вам стоило бы пойти в политику, господин монах, - сказал он. - Вы умеете превращать слова в оружие.
- Даже не знаю, считать ли это комплиментом, - я передёрнула плечами. - В любом случае, при всём уважении - есть ли смысл в разговоре, где каждый из оппонентов желает слышать только себя самого? Таких вот бесконечных споров я ещё на своей родине наслушался, спасибо.
- А где она, ваша родина? - тут же переключился на меня Зайран. - Ох, интересное должно быть местечко!
- Я…
- Хватит, - Шам лениво улыбнулся и вернулся из мира неведомых грёз на грешную землю. - Вы - утомительные маленькие человечки. И расстраиваете господина монаха своей мышиной вознёй. А я вот не люблю, когда мои любимые игрушки расстраиваются... Вы и правда хотите, чтобы я разозлился?
Зайран сверкнул глазами, но елейным тоном проговорил:
- Я прошу прощения… у господина монаха.
- И шёл бы отсюда господин монах, чтобы не расстраиваться, - буркнул Джоджи. - Мы тут о серьёзных вещах говорим.
- Вы - два ребёнка, которые смотрят в разные стороны, - насмешливо бросил Шам. - Один кричит “Я вижу море”, второй - “Я вижу лес.” И каждый пытается доказать, что прав. И каждый прав - по-своему. Но при этом вы оба ошибаетесь, потому что не видите ничего, кроме того, что хотите видеть. Между тем… Мальчики, даже не знаю, как сказать об этом, но тут вот какое дело: вокруг вас есть и море, и лес, и птички, и домики, и ещё одна Предвечная знает, что ещё. Потому что Вселенная, слава всему сущему, не ограничена вашими убогими представлениями о ней. Жизнь - это не только ваш опыт, понимаете? Чем быстрее до вас дойдёт эта поразительная истина, тем лучше. Потому что… ладно, так и быть, открою вам большой секрет: ни одна ваша правда ничего не стоит без правды оппонента. А из тупика, в котором вы оказались, выход только один: смотреть шире. И вместо “я” говорить иногда “мир”. Или хотя бы “мы”, на худой конец. Потому что друг без друга вы, увы, никто.
Н-да… вот в такие секунды и понимаешь разницу между крылатым ветром, что смотрит на мир с высоты, и людьми, что ходят по земле.
- А теперь договаривайтесь о цене и проваливайте, - Шам величественно махнул рукой. - Нечего нам аппетит портить.
*
Надо отдать должное шамовому авторитету: дальнейшие переговоры между принцем без короны и пророком без благословения прошли очень оперативно. Джоджи выторговал себе немало, а принц, в общем-то, не сопротивлялся.
- Просто куклы, - сказал Шам, когда они ушли. - Маленькие недолговечные куклы, играющие в глупые игры.
Ох уж этот мне ветер…
- Мне всё же кажется, что их судьба и жизнь - не такая уж глупость, - отметила я.
- Глупость, - отозвался Шам, рассеянно глядя на плещущееся в его чаше вино. - Они ненастоящие, Ки. Просто иллюзии-однодневки. Понимаешь?
- Понимаю, почему ты так говоришь, - сказала я мягко. - Из-за разницы в сроке жизни, из-за того, что их проблемы кажутся тебе мелочью. Но, маленькие и глупые по твоим меркам, они всё равно чувствуют. Им бывает больно, страшно, они влюбляются и сомневаются… для них всё, что происходит - по-настоящему. Для них всё серьёзно.
- Да, - мрачно сказал Шам. - Они действительно чувствуют. Как настоящие. Им бывает больно. Именно это меня и пугает.
Если быть откровенной, я совершенно не понимала, что его так расстраивает. Это вообще было нечто иррациональное: видеть Шама, такого всемогущего, огорчённым и подавленным.
Это как разрыв шаблона, помноженный на многократный сложный перелом картины мира - не вяжется, как ни пытайся привязать. Мне хотелось его хорошенечко потрясти, чтобы перестал притворяться таким огорчённым. Существам вроде него слабость не положена!
Наверное. Это не точно.
Вообще есть нечто порочное в том, как мы думаем: “Успешные люди не позволяют себе слабости”. Или говорим: “Будь сильным!” Но это ведь ложь, верно? Невозможно быть сильным всегда, это просто так не работает. У любого мыслящего существа случаются моменты силы и моменты слабости, подъёмы и падения.
Я знала это всегда, разумеется. Но странно было увидеть это в Шаме. От существа такого масштаба не ждёшь человечности; хуже того, я понятия не имела, как ему помочь. Меня начали настораживать его слова о нереальности и иллюзиях. И некоторые догадки по поводу природы этого мира, вытекающие из его постоянных оговорок - не радовали.
Но это не значит, что можно позволить Шаму и дальше грызть себя.
- Шам. Этот мир - фальшивка? - спросила я прямо.
Идиотский вопрос, если честно. С другой стороны, если я ошибаюсь, то хоть повеселю...
Только вот смеяться ветер не стал.
- Да, - сказал он тихо, отведя глаза. - Я подозревал и раньше, было много дурацких мелочей. Просто единороги… они стали последней каплей. Тогда я сделал углублённую проверку, и… всё, что вокруг нас - просто иллюзия высшей степени достоверности.
Дерьмо.
- Ну, бывает, что уж, - сказала я. - Но надо признать: графика у этой игрушки просто обалденная.
Шам изумлённо моргнул.
- Ты что, не понимаешь? - в его голосе прозвучали резкие нотки. - Всего этого нет. В том числе и Овиты, Джоджи и Зайрана. Они все - долгосрочная иллюзия! Но сами не знают об этом. И я всё думаю - что будет, когда они исчезнут. Перед самым последним мгновением… осознают ли они, что их не существует?
Осознают ли они, что их не существует...
Пугающая мысль. Но не то чтобы новая. Я ещё поистерю на эту тему сама с собой, но пока...
- Не грусти, - я осторожно сжала его ладонь. - Теперь понимаю, что так тяготит тебя, но ты забываешь одну вещь, которую сам же и говорил мне.
- Это какую? - приподнял бровь ветер.
- Ты сказал мне: у нас нет ничего, кроме нас самих, - улыбнулась я. - И теперь вот моя очередь говорить тебе ровно то же самое. У нас нет ничего, кроме нас самих, Шам.
Он удивлённо уставился на меня, и это придало сил.
- Послушай, - продолжила я. - Реальность и нереальность мира вокруг, нас самих и прочего - это такая штука, в которой никогда нельзя быть уверенным до конца. Каждый из нас в конечном итоге видит мир по-своему, знаешь? И не только безумцы, но даже условно нормальные люди смотрят на всё сквозь призму собственного разума. Наши тела несовершенны; наши органы чувств ограничены; наш мозг обожает обманывать нас по поводу и без. Даже в моём родном мире, где наука достигла невиданных по местным меркам высот, вполне неглупые люди порой задаются вопросом: а не создана ли реальность вокруг нас искусственно? Не живём ли мы в своего рода виртуальной симуляции… то есть, прости, иллюзи? И ответить на этот вопрос со стопроцентной уверенностью не может никто. Но важно ли это? Мне кажется, что не очень.
Он наклонился ко мне и пытливо заглянул в глаза.
- И что же тогда важно, малышка Ки из - сюрприз - техногенного мира?
Я не стала акцентировать внимание на том, что проговорилась. После всех сегодняшних откровений не думаю, что моя родина - такой уж огромный секрет.
- Важно то, что мы чувствуем, - сказала я спокойно. - Если мы чувствуем и мыслим - значит, существуем. Вот что я думаю. У нас нет ничего, кроме нас самих: того, что видят наши глаза, того, что слышат наши уши, того, что мы осязаем. Мы стремимся к познанию мира, но даже самый умный человек может допускать, что в какой-то момент невидимый кукловод тем или иным способом дёрнет рубильник - и мы исчезнем. Больше скажу тебе, даже смерть примерно так работает. Мы обречены умереть - с самого рождения. И вот казалось бы, какой тогда смысл любить, жить, стремиться - если всё предрешено, если финал очевиден? Какой смысл в наших проблемах и горестях? Но всё, что у нас есть - это мы. И, какой бы быстротечной, ненастоящей ни была жизнь, она - наша.
- Как у тебя получается так спокойно говорить об этом? - спросил он тихо, помолчав.
- Я - человек. Осознавать свою смертность и зыбкость мира вокруг - вот что значит, в конечном итоге, быть человеком.
Шам криво усмехнулся.
- Я никогда раньше не задумывался о том, сколько вам нужно смелости, чтоб просто существовать.
- Люди часто и сами не задумываются, - сказала я. - На то, чтобы задуматься, нужна отдельная порция смелости. Которой, смею заметить, и так - дефицит. Но… сколько осталось этому миру, Шам? Можно ли как-то продлить его жизнь?
- Не знаю, - ветер хмуро тряхнул головой. - И не узнаю, пока не завершу контракт. Всё решится в Заарде.
33
Всё решится в Заарде… ненастоящая страна ненастоящего мира, куда сходятся все дороги. Эдакий метафизический Рим на местный манер. Разные существа; разные уровни вопросов, которыми они задаются.
И одна финальная точка на карте.
Впечатляет. Интригует. И пугает. Но...
Честно говоря, по большому счёту я давно перестала бояться окончания своей великой монашеской миссии. Всё будет, как будет - единственное предсказание, которое сбывается с неизменной точностью. Браться просчитать что-то заранее? Теория вероятностей в этом смысле - штука интересная. И события, вероятность которых равнялась примерно один к миллиарду, просто берут - и каждый день происходят.
Такие дела.
С одной стороны, Шаму я начала доверять. Не слишком рациональное чувство, но он, при всех своих странностях, показал себя не худшим существом на свете. А недостатки… стоит ли упрекать ветер - за то, что он ветренный?