Эйва в беспамятстве лежала у столика для пикника. Я забросил ее на плечо и захромал к машине.
– Эйва, все это было бы чертовски забавно, если бы не было чертовски грустно! – назидательным тоном произнес я. Вместо ответа ее вырвало прямо мне на спину.
Глава 18
Пока я не столкнулся с вызывавшими содрогание выходами Медведя из запоев, я понятия не имел о токсическом воздействии на человека – почище змеиного яда! – больших количеств этилового спирта. В 6:00 утра я вернулся в дом после завтрака на веранде, сложил посуду в раковину на кухне и тут услышал тихие стоны из комнаты Эйвы. Она завернулась в одеяло и неконтролируемо дергалась, уперев сжатые кулаки в подбородок. Это происходило приступами: атака, расслабление, атака. Медведь, описывая эту фазу, назвал ее «распиливание на циркулярной пиле».
Я сел в изголовье Эйвы и убрал упавшие ей на глаза волосы. Она завернулась в одеяло еще сильнее. Губы ее пересохли. Я принес большой стакан яблочного сока и приподнял ее голову, чтобы она могла пить через соломинку. Попив, она откинулась назад и прикрыла лицо рукой.
– Что произошло вчера вечером? – прошептала она, прячась за ладонью.
– Ты отправилась гулять. К счастью, я успел приколоть тебе на воротник записку со своим адресом.
Она увидела на моем лице царапины и закрыла глаза.
– Есть у тебя что-нибудь выпить?
Я постучал по чашке рядом с ней.
– Яблочный сок. Содовая. Чай. Кофе.
– Чего-нибудь покрепче. Хоть немножечко. У меня все жутко болит. Мне действительно нужно выпить, Карсон. Господи, я клянусь тебе, что сделаю только один глоток! Это даст мне силы выйти на работу.
– Ты не пойдешь на работу.
– Тогда я ее потеряю! Мне нужно добраться домой и привести себя в порядок.
Она с трудом приподнялась, опираясь на руку, и глаза ее закатились – видимо, закружилась голова. Я схватил корзину для мусора, и Эйва высвободила туда содержимое своего желудка. Она снова упала на спину – глаза влажные и красные, на лбу капельки пота.
– Один глоток, и все. Мне это необходимо! Я потеряю работу, Карсон!
Я закрыл глаза и набрал побольше воздуха.
– Тебя сегодня не ждут на работе, Эйва. Я рассказал о твоей проблеме Клэр. Там все в поря…
– О господи, нет… ты не мог этого сделать. Скажи, что ты этого не сделал!
– Если ты сможешь оставаться трезвой, она…
– Почему ты так поступил со мной? О господи… блин… о господи…
Я старался рассказать ей все, но она отмахнулась от моих слов и еще сильнее завернулась в одеяло. Времени катастрофически не хватало: до понедельника оставалось пять дней, и если Эйва не получит никакой помощи кроме той, что смогу дать я, то уже никогда не выкарабкается. Я пошел на кухню, позвонил Медведю, договорился с ним и снова вернулся в спальню. Я прикинул, что есть два способа подтолкнуть ее встретиться с Медведем. Один: успокаивать, увещевать и убеждать – несомненно, самый безопасный. Либо я могу раскачать ее, используя сарказм, обиды и даже насмешки. Если, как я думал, она слаба духом, разрушена в самой своей основе, то возможен только первый вариант. Я сделал выбор, когда вошел в спальню. В ее покрасневших глазах светилась боль, но она пыталась выпутаться из постельного белья. Волосы на голове были как после торнадо.
– Давай выбирайся, где ты там, – сказал я.
– Пошел ты. Меня уже уволили. Я потеряла работу.
Я прислонился к стене и скрестил руки на груди.
– Сейчас все зависит от тебя.
– Но ведь это ты рассказал доктору Пелтье о моей…
– Я сказал ей правду. Ты не можешь работать. Ты даже встать не можешь.
– В течение дня я бы отошла, мне стало бы лучше. Но нет, этот Карсон-блин-Райдер должен был настучать великому доктору Пелтье!
– Насколько сложно выполнять обязанности, Эйва, после того как выпьешь?
– Я никогда не являлась на работу пьяной! – Она поджала губы и отвернулась.
– Ты гордишься, что не приходила туда навеселе, так получается? Восхитительно! Прошу всех встать, леди и джентльмены, и взглянуть на гордость окружного морга Эйву Даванэлле, королеву похмелья и невероятную мученицу. Но не подходите к ней слишком близко – по крайней мере, если вы в новой обуви.
– Ты ненормальный, отвратительный ублюдок!
Я присел на кровать. Моя рука коснулась ноги Эйвы, и она резко отдернула ее.
– Как глубоко тебе предстоит еще падать, королева похмелья? Мне отвечать не нужно, ответь для начала самой себе. Сколько ты еще собираешься падать?
Ее взгляд красноречиво сказал мне, что если бы у нее сейчас был нож, то я в дальнейшем мог бы петь в хоре кастратов. Я поднялся.
– Вот как все будет происходить дальше, водочная девушка. Я договорился об одной встрече для тебя. Не нужно так смотреть! Это не больница и не пункт детоксикации, это встреча с моим другом, которого зовут Медведь. Но сначала мы заедем к тебе домой, чтобы ты могла привести себя в порядок и взять чистую одежду.
– Да пошел ты со своей встречей! Ты поломал мне жизнь… Отвези меня домой немедленно!
– Ты никуда не уйдешь, пока не пообещаешь, что встретишься с Медведем.
Мне почему-то казалось, что если она даст слово, то не обманет.
– Ни за что, блин! Я хочу вызвать такси.
Я протянул ей свой сотовый. Она неуклюже нажала несколько кнопок.
– Но он же не работает.
– Я вынул аккумулятор. А второй телефон запер в шкафу.
Пришлось пригнуться, потому что телефон просвистел у меня над головой и с шумом врезался в стену: осколки корпуса и электронной начинки разлетелись, словно шрапнель.
– Я вызову полицию и заявлю, что ты удерживаешь меня здесь против моей воли! – завопила она.
– Тогда закажи мясной рулет.
– Что?
– У местной тюрьмы контракт с кафе «Виндбрейкер». У них там потрясающие мясные рулеты.
– Я вызываю копов, чтобы они забрали тебя!
Я расхохотался.
– Слишком много народу видело, как ты, крошка, вчера вечером шаталась по местным барам, словно последняя пьяница, так что копы тебя слушать не станут. Плюс у меня есть водитель такси, который под присягой подтвердит, что ты не могла с ним расплатиться. У меня есть бармены, которые видели, как ты тратишь деньги. Помнишь, ты стянула у меня шестьдесят баксов? Или твоя память этого тоже не сохранила? – О расписке я решил не упоминать.
Рот ее безмолвно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.
– Ты чертов ублюдок!
– У тебя есть два варианта попасть домой, Эйва. Пообещай, что сделаешь то, о чем я прошу, или… – Я взял ее руку и принялся внимательно осматривать. – Большой пальчик у тебя достаточно трезвый, чтобы сигналить автостопом?
Она выдернула руку и с трудом, покачиваясь, села прямо.
– Я, блин, так и сделаю. Я справлюсь! – И снова упала.
Я вторично обрисовал ей ситуацию в трех предложениях.
– Хочешь домой? Тогда я хочу, чтобы ты встретилась с Медведем. И еще я хочу, чтобы ты пообещала, что встретишься с ним.
– Я хочу домой прямо сейчас!
Чего она хотела на самом деле, по словам Медведя, – это чтобы ушла боль и чувство вины, что означало снова алкоголь. В этой своей роли я чувствовал себя ниже самого последнего подручного на конюшне, но Медведь сказал, чтобы я держался твердо. А еще он был уверен, что если Эйва напьется снова, то будет разбита и не сможет работать в следующий понедельник. У нее на плечах окажется слишком тяжелый груз.
– Я хочу немедленно отсюда уехать!
Я указал ей на дверь.
– Выход здесь, Эйва, как ты, вероятно, помнишь по прошлому вечеру. Постой… А ты вообще помнишь, что было вчера вечером? История вкратце такова: наша очаровательная молодая патологоанатом двинулась в поход по барам. А закончила она с братьями Гаст, грязными подонками. Одета она была в футболку на голое тело и кепку. Я обнаружил ее сидящей за столиком для пикника: ноги расставлены, сиськи болтаются. Эрл Гаст играл с грудью нашей леди, но она была слишком пьяна, чтобы заметить это. И эта троица собиралась отправиться в ночной круиз на лодке. – Я внимательно смотрел ей в глаза. – На десяток миль в открытое море с братьями Гаст. Догадайся сама, какую цену пришлось бы заплатить за этот круиз, Эйва. А платить пришлось бы долго, всю ночь.
Она крепко зажмурила глаза, и из них брызнули слезы. В возникшей тишине был слышен только шум волн. Наконец она заговорила.
– Я обещаю! – со злостью бросила она, но я знал, что злится она не на меня. – Ты победил.
– Мы с тобой не соревнуемся, – сообщил я ей. – Мы играем в одной команде.
Эйва сказала, что ей потребуется пятнадцать минут, после чего зашла в спальню и закрыла за собой дверь. Я слишком поздно сообразил, что в доме может быть припрятана выпивка. Я распахнул занавески в гостиной и столовой и впустил солнечный свет. Мебель была эклектичной, от старинной до современной, и все подходило одно к другому. На стенах висели картины, хорошо выполненные репродукции Ван Гога, когда он жил в Арле, поля и цветы Франции, плюс немного куртуазности лилий Монэ. Я заметил также несколько мультимедийных работ художника, которого я не узнал, – сияющее смешение красок с шелком и металлической фольгой, абстрактные птицы, замершие на лету на розовых стенах.
Я открывал и закрывал дверцы шкафчиков в кухне, пока не наткнулся на бутылку в полгаллона водки «Очи черные» крепостью пятьдесят градусов, заполненную на одну треть. Никаких смесей или ликеров. Не было ни портвейна, ни бренди, чтобы отметить какой-то особый случай, только это средство скоростного отключения мозга. Выпивка была вылита в раковину, а бутылку я поставил назад в шкаф.
Когда Эйва появилась снова, я находился в гостиной и любовался живописью. По ее хмурому, насупленному виду было ясно, что в спальне или ванной она выпивку не держала. Она натянула выцветшие джинсы и футболку с логотипом госпиталя Святого Джона. Волосы после душа были влажными. Когда она шла, за белыми кроссовками «рибок» тянулся развязавшийся шнурок.