– Носы, – прошептала миссис Бенуа. – Носы.
Я вытащил папку из-под пальцев мисс Клей и раскрыл ее. Двадцать фотографий, пронумерованных последовательно. На первой был простой белый каркасный дом. Позади него, до самого горизонта, плоские поля хлопчатника. Вдалеке виднелась темная линия деревьев, видимо, вдоль речки Томбигби, – судя по тому, что я рассмотрел пару вытянутых на берег старых сломанных лодок среди посадки.
Затем снимавший отправился в дом. Мебели было мало. Два жестких складных стула в гостиной. Еще один – перед телевизором в углу. Телевизор был включен: судя по ярким краскам, там шел мультфильм. Затем столовая. Квадратный деревянный стол, к нему придвинут один стул. То же самое в кухне. На полу собачья миска, под нее подложена газета.
– Что у них была за собака? – спросил я.
– Собаки у них не было, – сказала мисс Клей, избегая смотреть мне в глаза.
Еще одна фотография, кладовка в кухне. Голые полки. К стене прибиты куски веревки разной длины, концы обмотаны изоляционной лентой, чтобы не растрепывались. Стены серого цвета. На стене я заметил тень маленького мальчика. Я мигнул, и тень исчезла.
– Наверху вообще ничего не было, – сказала мисс Клей. – Пусто.
Я положил фото кладовки в конец пачки. На следующем снимке было небольшое деревянное строение на улице.
– Это с другой стороны, – сказала мисс Клей. – Примерно в семи метрах от дома.
Белая дверь с двумя тяжелыми замками.
Следующая фотография привела меня в маленькую комнатку с темными тенями и цементным полом в пятнах. Окна закрывала черная пленка. Посередине стоял банкетный стол с просверленными вдоль краев через каждые несколько сантиметров отверстиями, сквозь которые были продеты веревки. Над столом, словно механический цветок, – одинокая лампочка под абажуром. Откуда-то сверху свисали две розовые змеи, заканчивающиеся похожими на обрубки наконечниками.
– Что это за чертовы шланги? – прошептал Гарри.
Следующее фото следовало за этими змеями наверх, к стропилам, где они подсоединялись к большим пластиковым баллонам, один из которых все еще был полон водой.
Тихие всхлипывания мисс Клей заглушала салфетка.
– Бедный Вилли Линди, бедный, бедный маленький мальчик…
– Носы! – скорбно крикнула миссис Бенуа.
– Простите, – сказала мисс Клей, промокая глаза и подходя к тете.
– Носы, носы, носы… – продолжала повторять миссис Бенуа, выбрасывая вперед кулак, как будто пыталась вбить убегающий образ в свое сознание. Мы извинились и отправились на следующую станцию этого путешествия в мир ужаса.
Дом Линди представлял собой небольшой, аккуратный коттедж в тихом центре, окруженный миниатюрной рощей из пальм, папоротника и диких трав. Начался дождь. Мы помахали стоявшим на охране копам в плащах, миновали желтую ленту ограждения и вошли в дом. В гостиной с высокими потолками стоял деревянный стул, перед ним – телевизор. И все. В столовой находился небольшой столик и еще один стул. Этот интерьер мы уже видели раньше, в папке мисс Клей.
В спальне Линди на полу лежал матрас. Вещи в шкафу были уложены в аккуратные стопки, а вешалки с одеждой висели друг от друга на строго одинаковом расстоянии.
Там была и вторая спальня, на дверях которой болтался большой открытый висячий замок.
– Когда мы пришли сюда, он не был заперт, – сказал Гарри. – Похоже, Линди удирал в спешке.
Я зашел внутрь. На столе длиной во всю стену стояло несколько электронных приборов, включая компьютер и видеомонитор. Два из них имели щель для кассет, и я решил, что это видеомагнитофоны. В углу стояла видеокамера на треноге. Также там были две лампы на штативах с прикрепленными сзади отражателями. Повсюду, словно змеи, извивались кабели.
– Оборудование для видеозаписи и монтажа, – сказал Гарри. – Любительское, но вполне приличное. Компьютерное редактирование, специальные эффекты. По крайней мере, так говорит Карл Тайлер, наше местное светило в области техники.
На столе лежали четыре кассеты.
– Ты или Карл просматривали это?
– Нет. Я просто хотел, чтобы Карл убедился, что в этих штуках нет каких-нибудь ловушек для дураков или еще каких-то сюрпризов.
– Вы просто асы, приятель. Давай-ка посмотрим их.
Гарри вставил в плеер первую кассету. Экран монитора превратился в голубовато-серый снег. Из расположенных под столом колонок раздался тихий голос. Гарри понажимал какие-то кнопки на мониторе, увеличивая громкость.
– …желудок трубчатой формы, пустой, это свидетельствует о том, что со времени последнего принятия пищи прошло несколько часов…
– Это голос Эйвы, – сказал я, вглядываясь в снег. – Попробую найти регулировку трекинга головок.
Гарри нажал еще на одну кнопку, и на картинке появился крупный план окровавленных рук в перчатках, поднимающих из вскрытой брюшной полости желудок.
Камера отдалилась, показав в кадре работающую Эйву, руки которой были внутри трупа. Я узнал тело Дэшампса.
– …содержимое редкое, напоминает кашицу, что указывает на…
– Что вообще происходит, Карс? Для чего кому-то могли понадобиться записи того, как разрезают людей?
Я включил перемотку вперед. Тело Дэшампса под другим углом; съемка того же вскрытия, только с другой камеры. Я сунул в плеер другую кассету. Все то же самое: тело Нельсона, еще не вскрытое.
– Так этот парень балдеет от фильмов об аутопсии? – сказал Гарри. – Речь идет именно об этом? Убивать людей, чтобы потом посмотреть, как их вскрывают?
– Не только это, Гарри. Здесь какое-то значение имеют слова.
Я снова быстро перемотал пленку. Линди баловался с пультом управления видеомагнитофоном: одни кадры был сняты вплотную, другие – издалека, потом Эйва и труп от колен до шеи. Дальше на этой пленке шло, в основном, повторение. Линди брал видеосигнал с трех камер и сваливал все это на одну кассету. Для редактирования.
Третья кассета была такой же, только с телом Барлью.
– Три тела, три кассеты редактированных съемок с камер над столом, – сказал я, взяв последнюю пленку. – Давай посмотрим номер четыре.
На корпусе была нацарапана маленькая звездочка. Я вставил кассету в плеер. Он щелкнул и зажужжал. Вначале экран был черным. Затем постепенно появилось черно-белое очертание рта. Контрастность была выведена на предел, губы напоминали движущуюся абстрактную картину. Открываются и закрываются. Влажные. Разговаривающие. Шепотом.
– Не делай этого. Это грязно, и тебе не разрешается. Я маме расскажу, – произнес он. В голосе звучали одновременно мольба и предостережение. Его слова сопровождались искаженными звуками музыки.
– О, пожалуйста… прекрати прикасаться ко мне. Помоги мне, мама. Она здесь.
Кадр перескочил на женские пальцы, скользящие по мужской груди, они разминали и поглаживали ее, как бы дразнили бицепс, ласкали округлое плечо. Увеличение камеры включилось максимально, а пальцы Эйвы принялись играть соском. Линди застонал, и голос его зазвучал громче.
– Она здесь, мама. Плохая девочка. Она трогает меня везде.
Картинка показалась под другим углом, переключилась на одну из камер, установленных на потолке сверху и немного влево от Эйвы – вид в одну четверть со стороны ее затылка. Поле зрения сузилось на руках Эйвы, которые пробежали вниз по плоскому животу, остановившись у лобковых волос. Она пригладила их. Надавила на них. Положила ладони рядом с основанием пениса. Угол камеры сместился, и ракурс стал более наклонным.
Оглушенные, затаив дыхание, мы смотрели на то, как Эйва наклонилась вперед и начала сосать член трупа Джерролда Нельсона.
Глава 33
Широкие шины вездехода утонули в грязи, провернулись, затем зацепились за твердую почву. Машину занесло, после чего она с ревом направилась к реке. Туда было меньше мили. Его собственный грузовичок сейчас отдыхал на дне ручья к северу от Чикаго. Прекрасный день, пурпурно-серые облака и скрывающая все за собой пелена замечательного дождя. Он объехал упавшую ветку и подпрыгнул на мягком пригорке, привстав на сиденье, чтобы смягчить удар при приземлении.
Позади себя он услышал тихие стоны Мамы, привязанной ремнями в задней части машины. Снотворное заканчивало свое действие. Он подсыпал его в кофе, и, когда она начала терять ориентацию, вывел ее через погрузочную платформу к своему автомобилю. Препарат в ее теле скоро должен испариться, – он знал это по собственному опыту, – и она все быстро выдохнет, когда проснется. Он должен поторопиться: Мама становилась очень опасной, когда сердилась.
Вдалеке он увидел группу деревьев, скрывавших его шхуну от посторонних глаз. Никто не сможет их найти. Он поговорит с Мамой о плохих вещах, которые происходили в прошлом, а потом покажет ей, кем он стал.
Он спасет ее.
Он должен вырезать из нее Плохую Девочку. Он сейчас достаточно силен, чтобы сделать это.
Тучи кружились, словно темные демоны, дождь пошел сильнее. Это действительно был прекрасный день.
– Мой бог! – воскликнул Гарри, глядя, как челюсть Эйвы двигается вперед-назад, вверх-вниз. – Она и вправду занимается тем, о чем я подумал?
– Да. Она читает. «Покорежил целую кварту мужиков-шлюх, покорежил, мужиков-шлюх мужика-шлюху», снова и снова.
Мимика Эйвы и ритм изменились. Гарри сказал:
– Теперь что-то другое. Сейчас она читает…
– «Крысы. Крысы. Крысы. Крысы», – сказал я. – Или «Хо хо хо хо».
– Если не слышать голос, все это выглядит так, будто…
– Я знаю. И еще вспомни, что я стою практически рядом с ней, только в кадр не попадаю.
Гарри начал что-то шептать себе под нос, одновременно придерживая рукой подбородок.
– Он выбирал слова, которые ритмично раскачивали челюсть.
Теперь у этих надписей появлялся смысл. Линди хотел, чтобы Эйва воспроизвела движения при оральном сексе, когда низко нагнется, чтобы прочесть крошечные и бледные слова, в то время как ее голова будет закрывать то место, где должен находиться возбужденный член. С верхней камеры движения были легкими, но убедительными. Он смонтировал под разными углами записи Нельсона и Дэшампса, у кото