В бытовке горело окошко, и вся она смотрелась как затерянный в диком лесу домик какого‑нибудь колдуна.
Шершень подошел к сторожке и два раза коротко постучал. Со стороны это выглядело как условный сигнал.
Витя стоял чуть поодаль, с тревогой глядя на друга. Вся эта эпопея, поначалу казавшаяся легким приключением, постепенно превратилась в сущий кошмар и, в конце концов привела его на кладбище.
Если бы мама узнала об этом… — он покрылся холодной испариной. Потом вспомнил про надгробный камень Булгакова и ему стало еще хуже.
Внезапно за зеленой дверью что‑то щелкнуло, она отворилась настежь, хлопнула по корпусу сторожки с такой силой, что облупившаяся местами краска осыпалась на землю, а на соседнем дереве испуганно вскрикнули вороны. В проеме возник огромных размеров мужик — он был похож на йети, снежного человека, развенчанию мифов о которых был посвящена недавняя статья в журнале «Вокруг света». Длинные седые волосы до плеч, мощные плечи и огромные, невообразимых размеров руки.
Именно так и должны выглядеть настоящие копатели могил, — подумал Витя, невольно сделав шаг назад.
Мужчина с шумом втянул прохладный воздух. Он будто не замечал двух пацанов, стоящих перед дверью — один чуть ближе, второй — дальше.
Потом йети покачал головой и сказал:
— Ты же не приходишь с хорошими известиями. Говори.
Витя ощутил, как заныл живот. Мужчина к внезапно появившемуся родственнику был настроен отнюдь не доброжелательно. В конце концов, ему ничего не стоило похоронить их тут обоих, и никто никогда не узнает, что с ними случилось.
Шершень абсолютно не смутился.
— На‑ам надо до‑о‑мой, — нараспев удлиняя гласные, сказал он без приветствия.
«Ну и отношения у них», — подумал Витя и сжался, предчувствуя, что здоровяку такая безапелляционность может не понравиться. Какие‑то два пацана, один из которых отдаленный родственник, заявились на кладбище вечером после рабочего дня и требуют доставить их по месту жительства. Это ли не наглость? Будь он постарше, сам бы всыпал ремня за такую наглость.
Однако здоровяк взмахнул седой гривой и криво ухмыльнулся. Во рту его сверкнул золотой зуб.
— Опять влип?
Витя с удивлением посмотрел на Шершня. Что значит, опять? Для вечно веселого, улыбающегося увальня это приключение — далеко не первое? Он считал своего друга кем‑то вроде Винни‑Пуха, добрым, безвредным и абсолютно мирным школьником, а оказывается…
Шершень неопределенно мотнул головой.
— Понятно, — ответил мужчина. — Хвоста хоть не было, проверил?
— Нет, — ответил Шершень. — Все чисто.
— Ладно, подождите.
Мужчина зашел в сторожку, при этом она будто бы перевалилась с одного бока на другой и жалобно скрипнула. Послышался звон ключей, шторка на окне задернулась, свет погас. Мужчина вышел и закрыл дверь на замок.
Ни слова не говоря, он махнул рукой и направился в темноту.
От всего произошедшего Витя буквально онемел. Когда же во тьме перед ним, словно из ниоткуда, материализовалась черная Волга, поблескивавшая хромированными молдингами, он и вовсе потерял дар речи.
— Быстро! — скомандовал мужчина, открывая заднюю дверь.
Друзья залезли в машину. Витя скорее услышал, чем осознал, как стучат его зубы — не от холода, а от впечатлений.
Мужчина завел автомобиль, вырулил на дорожку, и они подъехали к шлагбауму, который сразу же открылся.
— Дерьмом воняет, — сказал мужчина. — Это к деньгам.
Больше он не проронил ни слова.
Через двадцать минут летящая стрелой по пустынной Москве черная Волга подъехала к книжному магазину перед Витиным домом.
— Дойдете? — спросил он Шершня.
— До‑ой‑дем.
Они вылезли из машины, которая развернулась и сразу скрылась из виду.
Шершень посмотрел на часы.
— По‑оло‑вина де‑е‑евятого, — сказал он. — На‑а‑деюсь, ты‑ы ууспел.
У Вити не было слов, чтобы ответить другу. Он просто стоял и смотрел на его улыбающееся лицо.
— По‑о‑том все расска‑а‑ажешь, — сказал Шершень. — Беги до‑о‑мой.
Витя бросился к дому. Шмыгнул в арку, едва не сбил с ног распивающего портвейн прямо из горла алкаша и, пробежав от начала дома к своему подъезду, метров за двадцать вдруг замер. Буквально застыл на месте.
У подъезда стояла милицейская машина.
Так и должно было случиться, — окаменев, подумал он.
Витя тут же вспомнил, что вещественное доказательство находится у него в сумке и, резко развернувшись, бросился назад.
Он бежал, не разбирая дороги, ноги путались в опавших листьях, глаза застилали слезы обиды и отчаяния. Дыхание сбилось, шапка слетела с головы, но он не стал возвращаться и искать ее.
И только продравшись сквозь кусты бузины, когда он рывком открыл сумку, выудил оттуда вонючий ящичек и бросил его в колодец, Витя, наконец, почувствовал себя легче.
Ему там самое место, — подумал он. — В колодце Моцарта.
Проходя мимо гаражной свалки, он стащил с плеча сумку, достал из нее единственную ценную для него вещь — фонарик и, хорошенько подумав, забросил ее в самый центр мусорной горы.
Взвизгнув, оттуда дали деру несколько черных котов.
Витя включил фонарик. Яркий луч, высвечивая узкую тропку под ногами, вел его вперед, навстречу неизвестности.
Глава 19
2010 год
Заброшенную котельную он увидел издалека. Грязно‑коричневую трубу и само приземистое кирпичное строение увивали высохшие ветви какого‑то вьющегося растения. Они были похожи на черные кровеносные сосуды, из которых внезапно откачали кровь.
Тропинку к котельной преграждал забор из сетки‑рабицы, а чуть правее, там, где раньше был довольно густой лес, стояли бульдозеры и экскаваторы.
Преодолеть хлипкую конструкцию оказалось непросто. Сетка раскачивалась под его весом и в конце концов он рухнул на другую сторону, едва успев сгруппироваться.
— Черт! — ругнулся Виктор, оказавшись на мокрой земле. Чуть повернувшись, он охнул от боли. Под правым бедром, на которое он приземлился, торчал большой острый камень. Джинсы в том месте порвались, из бедра сочилась тонкая струйка крови.
— Фигня… — прошептал он, прислушиваясь к тишине.
Огороженный строительный участок, судя по всему, никак не охранялся. Левее и чуть поодаль от здания котельной располагались несколько безжизненных бытовок. Скорее всего, в самом ближайшем времени здесь все сравняют с землей и начнут строительство нового микрорайона.
Удивительно, что пустырь продержался так долго, — подумал он и начал приподниматься, когда услышал какой‑то странный шорох, будто бы кто‑то крался в густой траве.
Ветер? Крысы из гаражной свалки?
Виктор подобрался и напряг слух.
В наступивших сумерках, укутанных плотным туманом, практически ничего не было видно и поначалу он подумал, что такая погода только на пользу. Но теперь стало ясно, что довольно высокий навес на колодце с нарисованным белой краской знаком бесконечности, по которому он раньше ориентировался, попросту исчез.
Он ощутил нарастающую тревогу. Неподходящее для прогулок время. Да и место не самое приятное.
К тому же, пока не поздно, нужно было успеть записать послание для Вити. Обязательно. Он чувствовал странную ответственность перед этим мальчиком, хотя до конца не мог объяснить себе его реальность.
Где‑то в глубине души Виктор понимал, что мальчик действительно существует, но принять одномоментность этого существования со своим собственным не мог, не получалось. Для него Витя жил давно в прошлом. Но теперь он и в этом был не уверен.
Шорох повторился. И теперь он услышал его вполне ясно. Хруст ветки. Шелест примятой травы.
Виктор аккуратно снял лямку спортивной сумки с плеча, расстегнул молнию и достал изнутри топор, блеснувший в темноте остро отточенным лезвием.
Кто‑то его преследует? Он чувствовал взгляд на затылке с того самого момента, как сошел с поезда.
Он не успел среагировать, когда с левой стороны практически беззвучно метнулась крупная тень. В ту же секунду раздался оглушительный лай, огромные челюсти щелкнули возле уха, а потом вонзились в левую руку. От неожиданности Виктор не успел испугаться. Только что он сидел на корточках, а мгновение спустя лежит на правом боку, на раненом бедре, которое пульсирует яркой, стреляющей болью.
Пес рычал мощно и глухо. Он все глубже вгрызался в рукав куртки и Виктор поначалу обомлел от такой наглости и скорости. Это была его единственная более‑менее целая и модная куртка — прочная, теплая и функциональная.
И теперь этот гад…
Он посмотрел вправо и увидел рукоять топора, который при нападении выскочил из руки.
Соображать времени не оставалось.
Виктор схватил топор и что есть силы зарядил обухом собаке в нос. Он не хотел убивать животное, и действовал, скорее инстинктивно, чем осознанно. Второй тяжелый удар заставил пса размокнуть челюсти и скатиться в траву.
Тяжело дыша, Виктор поднялся на ноги, подошел к скулящему от боли животному и размахнулся через голову.
— Стой! — сказал он сам себе. — Стой же!
Пес смотрел на него, не отрываясь, и в его слезящихся глазах Виктор прочитал… Да, это была надежда.
— Стой… — в третий раз повторил он и опустил топор к кровоточащему бедру. Ноги дрожали.
Он покачал головой.
— Еще раз до меня дотронешься, убью. Понял?
Пес тонко заскулил, попытался сдвинуться с места, но не смог.
— Вот и хорошо.
Пошатываясь, Виктор взял сумку и пошел вдоль забора. Теперь он сообразил, куда нужно идти.
Через пять минут перед ним показались голые кусты бузины, а за ними — светлое кольцо колодца с навесом. Знак бесконечности кто‑то закрасил. На его месте теперь был нарисован неровный перечеркнутой круг. Возможно, кто‑то хотел изобразить треугольник в круге — знак иллюминатов. Но что здесь, на окраине Москвы, делают иллюминаты — оккультное тайное общество, целью которого, насколько он помнил, было изменение хода истории?
Чушь какая‑то.
Когда Виктор продрался сквозь плотный сухостой зарослей и всмотрелся в странный символ, то понял, что знак напоминает скорее часы и время на них указывало на без пятнадцати три.