Сначала он даже не понял, что именно перед ним находится. Потому что никогда не видел таких денег. Может быть, только по телевизору.
Взяв одну купюру, он прочитал сверху:
'FEDERAL RESERVE NOTE
THE UNITED STATES OF AMERICA'
По центру располагался портрет полноватого мужчины с длинными вьющимися волосами, подписанный «FRANKLIN».
А в самом низу банкноты располагались красивые и чуть выпуклые буквы:
«ONE HUNDRED DOLLARS».
У Вити затряслись руки. Он знал, что это за деньги, хотя никогда не держал их в руках. Под семью купюрами по сто долларов были еще две по пятьдесят, шесть по двадцать и дальше… дальше были советские рубли. Витя начал было считать сотенные, но на тысяче семьсот его сердце застучало так сильно, что он сбился.
С трудом он собрал купюры, поместил их назад в коробку и сунул ее назад в ящик, протолкнул на самое дно и завалив кучей деталей.
Жуткая мысль вдруг пришла ему в голову.
А что если… что если вчера… это был…
Он покрутил головой, пытаясь отделаться от наваждения.
В глубине темного подвала почудились шаги, и он едва не вскрикнул от страха.
Затаив дыхание, Витя потянул дверь на себя и задвинул здоровенный засов изнутри.
В горле пересохло. Как он мог вообще подумать такое про друга?
Но с другой стороны — никаким другим способом объяснить наличие такой крупной суммы денег у школьника было совершенно невозможно.
Вряд ли, конечно, у тети Оли были доллары, вряд ли она вообще их когда‑нибудь в руках держала, но ведь это могли быть доллары другого человека, ограбленного при других обстоятельствах…
А крупная сумма в сторублевых купюрах? Как раз такие получила тетя Оля в сберкассе. Наберется в коробочке пять тысяч? Скорее всего… да.
Конечно же, это был не сам Шершень, во время ограбления они вместе возвращались после поручения человека из магнитофона… но ведь это может быть его отец! Трудовик Александр Иванович.
Кто будет искать в подвале деньги? Никто!
И он может вернуться в любую…
Теперь уже совершенно отчетливые шаги раздались где‑то совсем рядом.
Вите показалось, что от страха он не может вдохнуть.
Медленно протянув руку к выключателю, он погасил свет и остался в полной темноте.
— Я его проводил до арки, мы покурили там, хотя какой из него курильщик! — Раздался лающий смех. — Он кстати подарил мне импортную зажигалку! — услышал Витя хвастливый голос. — И сказал, что это тот чувак, которого вы там это… ну… короче, тот ненормальный передал ему. Я заметил, как он что‑то ему передал, когда его несли на носилках. Здорово вы его отделали. Давно пора было! Ходит, лыбится, слюни текут по подбородку. В специнтернате ему самое место.
— Так это чей подъезд, я не понял? — раздался грубый голос, и Витя тут же его узнал. Это был голос здоровяка, похожего на борца, со шрамом на щеке, державшего Шершня.
— Это ненормального. А тот, который вам помешал, он следующий.
— Не врешь?
— Зуб даю.
— Ладно, вали отсюда. Если увижу, убью.
— Вы же три рубля обещали… — заскулил голос.
— Во гаденыш. Ладно, Феня, дай ему рубль. Так бы до вечера искали.
— Если кому‑нибудь расскажешь, найду и вырву кадык, понял? — спросил полусонный голос.
— Понял, понял, как не понять. Нем как рыба.
— Вот и молодец. Если понадобишься, мы тебя найдем.
— Вы меня к себе возьмете?
— Вали, сказали.
Когда стук убегающих ног затих, голос здоровяка сказал:
— Короче, пока папаша в школе, нужно вскрыть хату этого придурка и там поискать. Я этим займусь. А вы с Феней идите караульте дружка его. И смотрите не пропустите!
Глава 26
— Я не верю ни единому твоему слову. Скорее всего, в далеком восемьдесят четвертом году тебе удалось стать свидетелем того, как преступник по какой-то причине избавился от добычи — то ли спасаясь бегством, и не желая попадаться с поличным… — Шаров откинулся на скрипящий стул, закурил уже десятую или даже пятнадцатую сигарету. Пальцы его были желтыми, как и зубы и Виктор невольно подумал, что сейчас бывший спортсмен, чемпион по бегу и стометровку бы не одолел. — Если не в курсе… — Шаров поморщился, напрягая память: — Статья восемьдесят девятая старого уголовного кодекса, того, что еще в СССР был, часть четвертая… кража, совершенная рецидивистом или в особо крупных размерах — от пяти до пятнадцати лет с конфискацией. А там еще и проникновение… В общем, мотив выбросить ценность у него явно имелся.
— Можно сигарету?
Шаров открыл пачку, там оставалась последняя.
Виктор махнул рукой.
— Здоровее буду.
— Бери, у меня еще есть.
Он дал прикурить задержанному и скоро в небольшом кабинете от дыма наверняка сработала бы пожарная сигнализация, будь она работоспособна. Но Шаров давно обрезал все провода, чтобы не галдела лишний раз.
— Ты говоришь, магнитофон, запись… — он скептически посмотрел на Виктора. — Неужели ты думаешь, что я, майор полиции, поверю в эту чушь? Да, ты постоянно попадаешь в какие-то передряги. Да, наше с тобой знакомство было не совсем обычным и то, что ты мне сказал тогда… ну мало ли, могло случиться так, а могло и не случиться. Выходя на последний круг, я забыл про солнце, и оно ослепило меня — я потерял противника… да что там, у меня ноги заплелись! А ты говоришь…
Виктор затянулся и попробовал вспомнить свою первую затяжку. Где это случилось? При каких обстоятельствах? Память застилала плотная серая дымка, сквозь которую лишь изредка проглядывались общие контуры наиболее значительных событий — все остальное попросту сливалось с мрачным фоном неумолимого хода времени.
— Вы помните, когда закурили первый раз? — спросил он Шарова, стряхивая пепел в блюдце с золотистой каймой и летящим голубым аистом на донышке.
Шаров удивленно посмотрел на Виктора.
— Конечно. Только какое это…
— Когда?
— В тот день после проигрыша. И не только закурил. Еще и напился с горя. Наутро, конечно корил и винил себя, но что поделать… С того дня все пошло под откос.
— Я могу вам показать.
— Что показать?
— Как это работает. Я отправлю сообщение в прошлое. Могу попросить что-то изменить там… И мы сразу это увидим. Прямо сейчас.
— Кажется, ты пересмотрел голливудской фантастики. Что изменить? Как ты себе это представляешь?
— Поехали.
— Куда?
— Ко мне домой.
Шаров дернулся, словно натолкнулся на стену. Он явно не ожидал такого развития событий и даже на миг предстал каким-то беспомощным юнцом. Виктору показалось, что майор панически боится. Шаров задумчиво посмотрел на молчащий телефон, потом в тишине выключил компьютер, сложил бумаги в портфель, накинул форменный пиджак и куртку.
— Рано или поздно, я должен был посмотреть, как ты живешь.
— Тем более.
Они вышли из опорного пункта. Майор закрыл дверь и сдал помещение на сигнализацию. Потом кивнул на старый Мерседес зеленого цвета в сто двадцать четвертом кузове.
— Залезай. — Пикнул звук центрального замка, двери разблокировались и Виктор уселся на мягкое переднее сиденье.
— Умели же делать… — сказал он, повернувшись к Шарову. Тот возился с ремнем безопасности.
— Ему больше чем тебе, — ответил майор. — Умели.
Виктор оглянулся и посмотрел в запотевшее заднее стекло.
— Что, боишься, не доедем? — Шаров усмехнулся. — Будем отстреливаться, если что. — Он похлопал по кобуре, висевшей на поясе.
Виктор почувствовал легкий холодок.
— А что ты думал? — продолжил Шаров. — У меня в кармане камней миллионов на пятьдесят, а может и больше, насколько я понимаю. — Вот и проверим, есть ли и другие ценители прекрасного.
Через десять минут они подъехали к темному подъезду.
Шаров припарковал Мерседес на забитой стоянке. Чтобы как-то поместиться, пришлось выехать на зеленую зону. Впрочем, судя по отметкам протекторов, никакой зеленой зоны во дворе давно не осталось.
Виктор автоматически посмотрел на третий этаж. Хотя окна его квартиры выходили на другую сторону, перед тем как подняться, он каждый раз отмечал, горит ли свет у тети Оли.
Ни на кухне, ни в зале свет не горел, хотя было уже поздновато и она должна была быть дома. Возможно, отправилась в «Пятерочку» на вечерние скидки.
— Все нормально? — спросил Шаров, окидывая двор тяжелым взглядом.
— Вроде.
— Тогда идем.
Они быстро поднялись на третий этаж. Виктор полез в карман за ключами, но Шаров положил свою руку на его локоть.
— Погоди-ка. Тихо.
Рука полицейского потянулась к кобуре, один палец отщелкнул застежку и пистолет оказался в руке.
— Что? — тихо спросил Виктор.
Шаров кивком указал на ручку двери и только теперь Виктор увидел, что сердцевина неестественно вывернута и чуть ли не вываливается.
— Кажется, у тебя гости.
Виктор отступил на шаг.
— Может, лучше вызвать полицию? А если они до сих пор…
Шаров ухмыльнулся.
— Я и есть полиция, ты забыл?
Полицейский снял пистолет с предохранителя, отвел затвор назад и отпустил его. Вряд ли ему доводилось это делать часто, подумал Виктор, скептически оценивая их шансы против, возможно, вооруженных грабителей.
— Не стой на линии огня. Если начнется стрельба, беги вниз и вызывай подкрепление. Понял?
Виктор кивнул.
— Идем.
Майор слегка нажал ручку двери, и та медленно отворилась.
Виктор выглянул из-за плеча полицейского и увидел пустой коридор, кусок кухни, залитой мерцающим светом уличного фонаря. Сердце стучало как барабан, отдавая в виски. В горле пересохло — он судорожно соображал, кто мог проникнуть в квартиру и, главное, — зачем? Что можно найти в пустой квартире только что освободившегося зека?
«А если украли магнитофон⁈» — пронзила мозг леденящая мысль.
Шаров, стараясь ступать мягко и неслышно, прошел на кухню, затем вернулся, заглянул в зал, проверил вторую комнату. Его тень перемещалась грузно и довольно неуклюже, однако, что ни говори, с ним было куда спокойнее. Майор вернулся через пару минут, опустив ствол.