Стоять на месте было невыносимо. Кажется, он бежал быстрее ветра. Если в проходящем навстречу трамвае в этот момент случайно оказался бы Альберт Николаевич, школьный физрук, то наверняка подумал бы, что Крылова, пожалуй, стоит пригласить в секцию легкой атлетики.
У поворота к дому, взмыленный и дышащий как паровоз, Витя столкнулся с какой-то женщиной, та вскрикнула и в другой бы раз он кинулся извиняться, но сегодня пролетел мимо, услышав вдогонку лишь невнятное:
— Вот молодежь пошла! Совсем ничего не видят!
И все же, не добегая двух подъездов, он перешел на шаг. Страх снова вернулся. Витя оглянулся по сторонам, но никого из тех молодых людей, что гнались за ним утром, не было и в помине.
Он дошел до подъезда Шершня и снова осмотрелся. Сердце билось под курткой, не желая успокаиваться. Удостоверившись, что никто за ним не наблюдает и не хочет сию минуту свернуть шею, Витя бочком подошел к подвалу, отворил дверь и юркнул вниз.
Теперь он спускался практически по памяти, лишь изредка проверяя левой рукой стену. У заветной двери он замер, потом запустил руку в карман и вынул ключ — длинный и странный. Открыв замок, Витя нащупал выключатель, прислушался и только потом включил свет.
Заветная коробочка лежала на дне ящика — там же где он ее и оставил. Дрожащими руками он открыл ее, ожидая увидеть фантики, вкладыши от жвачки, игральные карты, что угодно, но не деньги. Ему казалось, что все произошедшее несколько часов назад — просто сон.
Однако стопка разноцветных купюр СССР и таких опасных иностранных банкнот, от одного вида которых его ударило в жар, была на месте. Витя отсчитал десять двадцатипятирублевых бумажек и одну пятидесятирублевую, закрыл коробочку крышкой и спрятал ее на место, завалив проводами, бумажными схемами и прочим хламом.
Взгляд его наткнулся на тот самый прямоугольный прибор черного цвета, который он принял за иностранный вольтметр, рука потянулась пощупать приятные грани вещицы, но он тут же спохватился. Времени не было.
По пути к магазину ему подвернулся трамвай тройка. Витя успел вскочить на нижнюю ступеньку и двери с трудом закрылись, впечатав его в холодный металл и стекло.
— Успел! — взглянув на часы радостно воскликнула продавщица по фамилии Семенова. — Еще семь минут в запасе! — Она будто и в самом деле обрадовалась этому факту и глядя на ее улыбку, Витя почувствовал себя победителем. — Что ж, юный меломан… рассчитывайся и забирай покупку! — лицо ее прямо-таки сияло.
Витя улыбнулся ей в ответ, вытащил деньги и положил купюры на блюдечко.
— Все триста! — сказал он, продолжая улыбаться.
Однако улыбка медленно сползла с ее лица, и она обернулась на магнитофон, потом снова глянула на Витю и медленно, словно раздумывая над чем-то, сказала:
— Так ведь цена триста пятьдесят. Триста пятьдесят рублей.
Земля закачалась под его ногами, а лицо окатило жаром.
Как? Как он мог забыть⁈ Впопыхах он подумал, что магнитофон стоит ровно триста рублей и отсчитал ровно столько…
Витя судорожно полез в карман, выудил оттуда еще двадцать пять рублей, которые взял раньше на всякий случай и замер, ощущая, как одновременно лицо заливает краска, а на глаза наворачиваются слезы. Худшего развития ситуации он и придумать не мог.
Как назло, позади раздались оживленные голоса, и он сразу же узнал тех парней, которые хотели купить магнитофон.
Вот и все, — подумал он. Какая глупая ситуация! Какой стыд!
Один из парней, тот, что выступал покупателем, подошел к прилавку и указал на магнитофон.
— Будьте добры, я хочу купить магнитофон «Комета», — сказал он громко и даже вызывающе, так чтобы все в зале услышали его голос.
— Минуточку, — ответила продавщица, глядя на Витю. — У нас уже есть покупатель… — она прервалась, глядя на Витю. — Ну… мальчик, решай, будешь брать?
Витя качнул головой из стороны в сторону.
Парень слева взглянул на него, потом перевел взгляд на блюдечко с деньгами и лицо его скривилось, словно там лежали не деньги, а черви.
— Ах ты шкет! Подслушал наш разговор и захотел меня опередить! — Он выбросил вперед руку с зажатыми купюрами и почти прокричал: — Я забираю этот магнитофон! Немедленно рассчитайте меня!
Витина рука потянулась к деньгам, губы его предательски задрожали:
— Это… это папин магнитофон… я хотел купить его назад. Мой папа… он в Афганистане…
— Что вы с ним сюсюкаете? — визгливо вскрикнул дружок парня. — Нет денег, заработает, купит другой. Папин, мамин, развели детский сад!
От обиды Витя не мог вздохнуть. Он положил руку на деньги, казалось, купюры горят — настолько они показались ему горячими. Сквозь слезы он не понял, как чья-то ладонь накрыла его руку сверху и властный, чуть насмешливый голос сказал:
— Кто первый пришел, того и тапки.
Витя открыл глаза и увидел кисть и идеальные пальцы с маникюром, на одном из которых блистала золотая печатка. Мужчина держал двадцать пять недостающих рублей.
— А ты кто такой… — начал было парень в болонье, но второй тут же утянул его за рукав.
Витя обернулся и увидел, как в дверях магазина, словно тень, появился плотный молодой человек в спортивном костюме. Его каменное лицо не выражало никаких эмоций.
— Т-с-с, дурак, не трогай лучше его, это же… — дальнейший шепот Витя уже не различил, молодые люди поспешили ретироваться мимо спортсмена в дверях, наблюдавшего за их действиями с отрешенным безразличием.
Витя повернулся и увидел перед собой невысокого человека с ироничным насмешливым взглядом.
— Это вы… мне? — сказал мальчик.
Мужчина улыбнулся.
— Никогда не продавай вещи, которые тебе памятны. Никогда.
Витя замотал головой.
— Это… мама… — вырвалось у него.
— И маме скажи. Когда-то я сдал часы своего отца, золотые часы, которые он мне подарил. Я вернулся вечером, чтобы их выкупить, но было уже поздно. Я опоздал. С тех пор не могу простить себя за это, — произнес он тихо. — Ты меня понял?
Витя кивнул.
— Вот и хорошо. — Мужчина кивнул, поднял воротник и направился к выходу. Не доходя до него, он обернулся, поймал взгляд ошарашенной Семеновой, подмигнул вышедшей на шум директрисе и сказал, обращаясь к Вите: — Может быть, сочтемся когда-нибудь.
С минуту в магазине стояла тишина. Взгляды покупателей были обращены на Витю, которому, судя по всему, только что несказанно повезло.
— Борис Абрамович умеет удивить, — вымолвила Зоя Аркадьевна. — Ну что стоишь, Семенова, заворачивай покупку молодому человеку.
Витя вертел головой, ждал, пока магнитофон положат в коробку, проверят документы, перетянут коробку бечевкой и когда он вышел из магазина, распираемый странным чувством радости, смешанной с благодарностью, незнакомца и след простыл.
Глава 33
Оставалась одна проблема — не столкнуться нос к носу с мамой, которая вот-вот должна была выйти с работы. Витя выглянул из-за угла, посмотрел в сторону проходной комбината, — дверь почти не закрывалась, работники, оживленно разговаривая, выходили один за одним, и кто-то, возможно, мог его узнать. И словно в подтверждение этих мыслей, в дверях показался тот самый мужчина, что стоял на сцене рядом с магнитофоном, когда Витя вбежал в актовый зал, и почти сразу за ним вышла мама.
Она обернулась, привстала на цыпочки и помахала кому-то за проходной рукой. Витя подумал, что похож на шпиона, следящего, к тому же за собственной матерью и ему стало немного не по себе. Однако, трезво рассудив, что ему (и ей тоже) грозила серьезная опасность и он, в общем-то сумел ее ликвидировать, придала уверенности в своих действий.
Конечно, если она увидит его с магнитофоном возле входа в комиссионку, скандала не произойдет, однако придется придумывать, где он раздобыл деньги. Триста пятьдесят рублей — это не та сумма, которую можно собрать, экономя на завтраках. Это почти полторы месячных зарплаты мамы.
Витя поежился. Ему не хотелось сейчас, когда упакованный и перевязанный бечевкой магнитофон стоял за спиной, вновь его потерять.
Мама почти дошла до остановки, как вдруг остановилась и хлопнула ладонью себя по лбу. Витя едва не рассмеялся в голос — до того комично это выглядело со стороны. Однако веселость его тут же улетучилась, когда он увидел, что мама проигнорировала подъехавший трамвай и направилась обратно, прямо ко входу в комиссионку, находившемуся за углом проходной.
Конечно же, она… она решила проверить, может быть магнитофон продан! — пронзила его мысль.
Витю вдруг схватил столбняк. Он повернулся, уставился на коробку, но не смог сделать и шага. Он слышал, как стучат по асфальту мамины каблучки, перебивая шум проносящихся машин и разговоры у проходной.
— Беги, Витя, беги! — вырвалось у него, и он, схватив магнитофон за перевязь, бросился назад, в магазин.
Убегать вдоль длинного, грязного и пустынного проулка за комбинатом не имело смысла — мама бы сразу увидела его фигурку.
Витя ворвался в магазин и подлетел к кассе.
— А… можно, можно я выйду через ваш вход⁈ — взмолился он, глядя на застывшую от изумления продавщицу Семенову. — Там… эти парни, которые хотели купить магнитофон. Они хотят забрать его у меня…
Он не успел договорить. Семенова подняла доску, отгораживающую торговый зал от прилавка, и шепнула:
— Вот бандиты! Что ж ты будешь делать-то⁈ Беги! По коридору налево, там прямо и увидишь выход.
— Спасибо, тетенька! — Витя прошмыгнул сквозь плотные портьеры, когда дверь позади него грохнула и он услышал знакомый перестук каблучков. Он едва не упал, споткнувшись о приподнятый край линолеума, буркнул в приоткрытую дверь с табличкой «Директор» — «здрасьте!» и поспешил вперед, стараясь не опрокинуть многочисленную технику, громоздящуюся прямо в проходе.
Оказавшись снаружи, он быстро сориентировался, — улица находилась как раз позади комбината и, уняв колотившую его дрожь, медленно пошел по тротуару. Сначала незаметная, постепенно его лицо озарила улыбка во весь рот.