— Редкое везение. Вы же поставили на исход трех событий. — Он развел руками и взглянул на Витю. — Действительно говорят, новичкам фартит. Хотя… я в это не верю. — Он сделал паузу. — Что ж, мы люди честные, поэтому… — он обернулся и кивнул одному из парней. Тот сделал шаг вперед и протянул тете Оле спортивную сумку с надписью «О спорт, ты — мир».
— Заслуженный выигрыш. Это все ваше. — Он переступил с ноги на ногу и после того, как тетя Оля взяла довольно увесистую сумку, сказал: — Вы знаете, я не первый день в этом деле, но еще ни разу не видел, чтобы кто-то мог угадать результаты трех событий. Я уверен, что это невозможно, учитывая то, что фавориты во всех трех соревнованиях проиграли… Признайтесь, как вы это организовали? — и он снова взглянул на тетю Олю колючим цепким взглядом, от которого не осталось и следа прежнего восторженного умиления. Теперь перед ними стоял холодный и жестокий делец.
— Что вы, дорогой Павел Аркадьевич, — голос тети Оли тоже стал твердым. — Всего лишь везение. Ничего больше. — Идем, Витя. Нам нужно успеть на трамвай.
Они вышли за ворота стадиона и пока спускались по длинной лестнице, Витя чувствовал на спине тяжелый взгляд мужчины в костюме.
— Я ей не верю, — сказал мужчина. — Выяснить каждую мелочь. Что ест на завтрак, с кем живет, с кем спит, чем болеет, какие препараты принимает, какая сумма на счету и кому должна, какую купила машину, кто ее подруги и сослуживцы. Связи с криминалом и подпольными букмекерами. Бывает ли на ипподроме. Я должен знать все. С настоящего момента вы занимаетесь только этой женщиной. Круглосуточно. Вам понятно?
— Все ясно, Павел Аркадьевич. Разрешите исполнять?
— Двадцать пять тысяч рублей за утро… — прошептал мужчина. — Это какое-то безумие…
Глава 34
Когда Виктор закончил рассказ, Луна из мутных окошек под потолком архива уже исчезла и только слабый серебристый отсвет подрагивал на дощатом полу и шкафах, забитых картонными папками.
— Тебя послушать, так и жить не захочешь, — произнес тихим голосом Шаров. — Что нам теперь со всем этим делать? Как прикажешь действовать против того, кто все уже знает?
— Я не говорил, что он все знает. Хотя… — Виктор задумался. — Некоторые вещи я и сам с трудом понимаю. Он знает только то, что я сам рассказал. И то, что он прочитал в газетах. До сих пор ему удавалось от вас скрываться.
— Раз мы тут оказались… — Шаров поднял руки вверх и очертил круг над головой, — … в этой больнице, будь она неладна, давай уже что-то делать!
— Его кабинет на третьем этаже. Наверное, вы заметили единственные окна без решеток, в которых горел свет.
Шаров кивнул.
— Слева от входа. Я даже видел силуэт.
— Да.
Майор посмотрел на время.
— У нас чуть больше часа.
Они молча кивнули друг другу и поднялись.
— Кстати… — Виктор полез в карман куртки и достал оттуда свернутый лист бумаги. — Это вам.
Шаров молча взял лист, развернул его и с минуту смотрел на изображение. Пальцы его мелко дрожали.
— В этот раз я не упущу свой шанс, — сказал он. — Будь в этом уверен.
Виктор ничего не ответил и нажал ручку двери. Они бесшумно вышли в темный коридор. Несмотря на поздний час и зловещую тишину, вокруг то и дело раздавались невнятные всхлипывания, постукивания, скрип пружин кроватей и, мгновением спустя тотчас замолкали, и больница снова погружалась в напряженную тишину.
— На каждом этаже в конце коридора дежурит медсестра, — тихо сказал Виктор. — Но, как правило, к этому времени они все уже спят. Санитары точно спят и нам не стоит их будить. Можно пойти по центральной лестнице. Это рискованно, потому что их комнаты как раз ближе к центру — так они быстрее могут прибежать к пациентам, если что случится.
— Есть другие варианты?
— Пожарные лестницы с той и другой стороны, но по левому крылу медсестры, а по правому…
— Что?
Виктор мотнул головой.
— Что⁈
— На первом и втором этажах тихие комнаты для буйных, а… на третьем экспериментальная лаборатория.
— Черт!
Виктор кивнул и его кадык дернулся.
— Ладно… — сказал Шаров. — Идти по центральной лестнице кажется проще, но нас обязательно заметят. Приедет охрана и разбираться не станет, всех положат мордой в пол. Кстати… а камеры…
— Тут их нет. У персонала даже телефоны отбирают на входе. Только у одного человека есть телефон. И, конечно, у вип-клиентов, но они всего этого не видят. Для них оборудована специальная приемная и несколько кабинетов терапии во флигеле. Сюда, в основное помещение они не попадают. Кроме тех, кого водят на экскурсии.
Шаров вытаращил глаза.
— Даже так?
Виктор усмехнулся.
— Кое-кто вкладывает серьезные деньги в проект в надежде, что эксперименты с больными принесут хорошие дивиденды.
— С больными типа… тебя?
— Я здоров.
— А да… — Шаров поморщился. — Извини. — Он махнул рукой, и они заскользили в конец коридора. — Как думаешь, если твоя девушка действительно здесь, где она может быть?
Виктор напрягся. В голове пронеслась фиолетовая тень, потом слабый электрический разряд пронзил череп от уха до уха, и он скривился.
— Что с тобой? Я что-то не так спросил?
— Мигрень, — прошептал Виктор. — Чертова мигрень. С тех самых пор, как я начал пить таблетки.
Они дошли до конца коридора. Вверх поднималась довольно узкая лестница, ступени которой посередине были вытерты миллионами подошв. Тусклый свет лампочки освещал мрачные зеленые стены.
— Ты пил таблетки?
— Мне назначили их, потому что воображение могло принести мне вред. Они были очень, очень горькие. Вы даже не представляете. Но я научился прятать таблетку за небом и даже когда санитарка смотрела рот, то не видела, что таблетка все еще там.
— Идем, — шепнул Шаров.
Виктор заметил, что рука полицейского лежит на кобуре.
Медленно они поднимались вверх. Когда с лестницы сквозь приоткрытую дверь стал виден коридор первого этажа, Шаров снова остановился.
— От главного входа коридор просматривается?
— Нет, там несколько дверей и перегородок.
— Это хорошо. — Шаров неслышно прокрался к двери, отделяющей лестницу от больничных покоев, и осторожно выглянул. Потом махнул Виктору.
— Никого.
— Наверное, на обходе, — шепнул Виктор. — Идем наверх.
Второй этаж утопал во мраке. Лишь слева на старый полустертый паркет падал желтоватый свет настольной лампы.
Шаров подошел к двери, сгруппировался и сделал шаг вперед.
— А… вы… — услышал Виктор слабый женский голос, потом раздался глухой стук, мычание, он выбежал вслед за Шаровым и увидел обмякшее тело в белом халате, повисшее в мощных руках полицейского.
— Туда, — знаком показал Виктор.
Шаров мгновенно понял и затащил дежурную медсестру в маленький кабинет. Здесь стояла кушетка с пледом. На письменном столе горела старая лампа, у окна расположился стальной шкаф со склянками и множеством непонятным приборов, а на широком подоконнике, освещаемые тусклым лунным светом, лежали стопки картонных папок.
— Они ее хватятся, — сказал Виктор, глядя на медсестру, словно уснувшую глубоким сном. Ее большая грудь под халатом медленно поднималась и опускалась. — Не сразу, но хватятся.
Шаров кивнул на шкаф.
— Тут есть снотворное или что-нибудь сильное успокоительное?
— А вы что, нервничаете? — Виктор подошел к шкафу и быстро осмотрел полки. Потом взял один бутылёк и протянул Шарову. — Вот. Это ядерная вещь.
Тот прочитал название, взял со стола шприц, опустил иглу в склянку и втянул поршень.
— Так пойдет?
— Этого хватит, чтобы свалить орангутанга.
— Значит, добавим еще немножко. — И Шаров втянул лекарства до конца шприца.
Виктор с ужасом посмотрел на полицейского, но тот лишь кивнул на электронные часы над столом.
— Времени все меньше. Идем, — он покопался в кармане, выудил оттуда стяжку и перетянул руки медсестре, уложив ее на кушетку. — Знаю, что это неприятно, но, если она проснется, нам будет еще хуже. — Потом он оборвал телефонную линию, и они вышли, прикрыв за собой дверь.
На третьем этаже был слышен какой-то негромкий разговор. Мужской голос слегка посмеивался, периодически замолкал, потом что-то невнятно говорил и снова возникала долгая пауза.
Шаров посмотрел на Виктора, тот неслышно подошел к двери и осторожно выглянул в коридор.
На краешке стола дежурной медсестры спиной к дверям сидел парень в белом халате — здоровенный как лось. Он придерживал телефонную трубку плечом и смотрел то ли на пол, то ли на полуприкрытую дверь кабинета с табличкой «Старшая медсестра 3-го отделения».
Парень был слишком велик — под два метра ростом и такой же огромный в плечах. Сквозь короткий ежик на голове просвечивалась белая кожа ровного как шар черепа.
Скорее всего, годы работы в больнице выработали в нем профессиональное чутье. А может быть, под ногой Виктора скрипнул старый паркет.
Он быстро, автоматически оглянулся и на его лице появилось удивленное, даже какое-то по-детски ошарашенное выражение.
Шаров резко выскочил вперед, взмахнул рукой и, если бы парень не зажимал между ухом и щекой телефонную трубку, выставляя напоказ мощную голую шею, скорее всего, полицейскому пришлось бы несладко.
Но фактор неожиданности был на стороне майора.
Длинная игла шприца вонзилась в шею и Шаров надавил клапан.
Трубка выскользнула, провод намотался на предплечье санитара и тот повалился на стол, взмахнув рукой и наотмашь ударив по лицу Шарова.
Тот взвыл — скорее от ярости и подмял парня под себя.
Завязалась короткая потасовка, однако лекарство начало действовать почти мгновенно и через пару секунд, показавшихся Виктору вечностью, здоровяк затих, развалившись на столе.
— Черт! — Шаров потер красную щеку. — Он мог меня и вырубить.
— Еще как… — подтвердил Виктор.
— Кажется, зуб выбил костяшкой… — майор сплюнул кровь на пол. — Гад! — Он сгреб тело в охапку, но парень оказался слишком тяжелым и Шарова повело. Виктор успел на помощь, подхватил парня за ноги, и они вместе затащили его в кабинет, похожий на тот, что располагался точно под ним на втором этаже — как брат-близнец. Только здесь на стене висела пессимистическая репродукция желтых увядших цветов, а жалюзи на окне были закрыты.