Если подсчитать всех убитых, которых потеряли воюющие нации за шесть лет, что длилась Вторая мировая война (1939–1945), то получится, что в час погибало более тысячи человек. Увы, но именно таковы ужасные, но неизбежные последствия отстаивания личной правды в споре с оппонентами в мире, который в основе своей плюралистичен. Задача науки состоит в том, чтобы открывать истинные законы и явления природы, пусть даже они противоречат вашей философии. Вот почему вы никогда не увидите батальоны астрофизиков, пытающихся с криками «ура» взять ключевую высоту. Да, не подлежит сомнению, что чуть ли не с античных времен ученые со всеми их открытиями являются пешками военных идеологов[48]. Однако большинство ученых становятся такими пешками не по собственной воле – у них на это нет ни желания, ни возможностей, да и мотивов тоже нет. Даже Вернер фон Браун, создатель «Аполлонов», предназначенных для полета на Луну, так прокомментировал успешный запуск баллистической ракеты «Фау-2»[49], которую он разработал для нацисткой Германии и которую, кстати сказать, впервые опробовали на деле при бомбардировках Лондона и Антверпена[50]:
Ракета показала себя отлично. Вот только приземлилась не на той планете.
Поведение цивилизованных людей в социальных группах, как и вне их, вызывает особую тревогу, хотя, в принципе, оно эволюционно объяснимо[51]. Если все наши поступки обусловлены ДНК, чье действие мы пока еще не в силах преодолеть, то, возможно, мышление, основанное на фактических данных и точных доказательствах, со временем сможет возобладать над бездоказательным умствованием. Давайте рассмотрим случай, когда ученые расходятся во мнениях. Тут возможен один из трех случаев: или я прав, а ты не прав; или ты прав, а я не прав; или мы не правы оба. Этими подразумеваемыми критериями, по сути дела, проникнуты все аргументы и доводы, которые мы выносим на обсуждение в преддверии того или иного открытия. Кто же в конце концов решает, кто прав, а кто не прав? Никто. Если в споре вы что-то доказываете громче, энергичней и убедительней, чем ваш оппонент, то это лишь показывает вашу степень раздражительности и упрямства, и ничего больше. Правильное решение почти всегда принимается лишь на основе хорошо обоснованных данных.
В редких случаях оказываются правы обе стороны, но это случается лишь тогда, когда они независимо друг от друга описывают несопоставимые черты и свойства одного и того же объекта или явления – как, например, в притче о пяти слепцах, описывающих слона, которого они ощупывали с разных сторон: бивень, хвост, уши, ноги, хобот. Они могли бы весь день спорить о том, кто из них прав, а кто не прав, так ничего и не доказав друг другу. А могли бы продолжить свои исследования и в результате установили бы, что все это различные части одного животного. Чтобы установить объективную истину, требуется как можно больше экспериментов и наблюдений – больше обоснованных данных.
Помимо конфликтов на почве политики или религиозных убеждений люди ведут постоянные войны за доступ к природным ресурсам. Это прежде всего касается энергоносителей (нефти и газа), чистой воды, полезных ископаемых и драгоценных металлов. Но на нашем космическом подворье всего в избытке: и солнечной энергии, и пресноводных комет. Не обделены мы и астероидами, тихо вращающимися на орбитах вокруг Солнца: на многих из них имеются не только обычные, но и драгоценные металлы. В самых больших астероидах золота и редкоземельных металлов столько, сколько не было добыто в шахтах и рудниках за всю историю человечества. Мы до них еще не добрались, но наступит день, когда вся наша цивилизация перестанет быть чисто земной, а будет космической, и полеты в космос станут обычным явлением. И тогда Солнечная система превратится в космическое подворье Земли, и нам станут доступны неограниченные ресурсы космоса, что сделает ненужными и бессмысленными все человеческие конфликты. Доступность космоса, возможно, станет новым рубежом наших дальнейших исследований; во всяком случае, это могло бы дать нашей цивилизации лучезарную надежду на выживание.
Из всех земных профессий ученые, возможно, обладают наилучшими возможностями для создания и упрочения мира во всем мире. Ведь все они говорят на одном и том же языке. Взять, например, такую математическую величину, как число π: оно останется неизменным, сколько бы национальных границ вы не пересекли. Биологические, химические и физические законы тоже всюду одни и те же. Да и общечеловеческая миссия у нас тоже одна – изучать мир природы, попутно расшифровывая ее явления. Вот как это может выглядеть. Представьте, что вы находитесь на Луне в специально выстроенной лаборатории, где проводите научные опыты со своим коллегой – астронавтом из другой страны. Между вашими странами там, на Земле, по тем или иным причинам возникает геополитическая напряженность, которая все более обостряется. Отношения ухудшаются настолько, что страны отзывают своих послов и разрывают дипломатические отношения. Разражается вооруженный конфликт, ведущий к массовой гибели солдат и мирных граждан. А вы в космосе, на Луне… Что же делать? Поддаться эмоциям, гневу и, следуя наущениям земных политиков, находящихся от вас за 250 000 километров, броситься на своего коллегу, повалить его на землю, связать и сделать своим пленником? Или оборвать с ним все контакты и отношения, подчиняясь приказам, полученным по радиосвязи от глав государств? Решитесь ли вы на такое? Пойдете ли? Или все же решите, что лучше тихо и мирно продолжать свою работу на Луне на благо человечества, не скрывая своего стыда и ужаса перед тем, что вы оба принадлежите к виду, который за тысячелетия жизни на Земле поднаторел в искусстве убивать себе подобных и даже сделал это искусство наукой?
Далеко не у всех стран есть возможность заниматься космическими исследованиями, и это нас разделяет. Но разделить нас могут и те, кого судьба вознесла слишком высоко и поставила над всеми. Состоя на правительственной службе, в частности работая в первой из двух комиссий в Белом доме (мы работали над программой «Будущее аэрокосмической промышленности США»[52]), я имел счастливую возможность встречаться и обмениваться мнениями со своими коллегами из разных стран, с теми, кто, как и я, изучал ландшафт аэрокосмической отрасли с точки зрения ее применимости к транспортной и коммерческой сфере, да и в целях безопасности тоже. В России, странах Европы и Восточной Азии мы занимались оценкой проблем и возможностей, которые нас ожидают в будущем. И повсюду в моих отношениях с коллегами – учеными и инженерами – царила доброжелательная атмосфера. Впрочем, политиков и руководителей крупных компаний, работавших в комиссии, тоже очень тепло принимали. Особо теплой была атмосфера, когда мне довелось общаться с российскими коллегами. В Звездном городке, учебном центре подготовки космонавтов под Москвой, вибрации доверия и дружбы между нами были поистине запредельными. Я не говорю по-русски. И не могу читать по-русски, потому что не знаю кириллицы. И не пью водку. После того как астронавт Базз Олдрин, мой коллега по комиссии, вписал свое имя в большую книгу звездных гостей и расписался, мы завели беседу о космической гонке, которую вели наши страны в 1960–1970-х годах, и о будущих исследованиях космоса. Именно в этот момент все барьеры рухнули, и мной овладело чувство, будто всю свою жизнь я знал тех русских, что находились в комнате вместе со мной, – как будто мы с малых лет были закадычными друзьями, вместе игравшими в песочнице одними игрушками.
Только Соединенные Штаты и Россия (СССР) имели возможность в течение 42 лет выводить на околоземную орбиту космические корабли с людьми на борту, пока к ним не присоединился Китай, запустивший в 2003 году на орбиту Земли первого астронавта – вернее, тайконавта. Поэтому эмоции, связывавшие нас, были очень сильны, и дружеские отношения мы всегда ставили выше политики. Нас соединяли узы, выкованные не где-нибудь, а в бескрайних просторах космоса.
Я рос во время холодной войны и, как и все чистокровные американцы, считал русских коммунистами, безбожниками и исчадиями ада. Можно ли сказать, что мы… ненавидели друг друга? Можно ли сказать, что мы… были заклятыми врагами? Нет. Возможно, политики таковыми и были, а мы нет, поскольку наши взоры – взоры исследователей, сумевших расширить мировую перспективу настолько, что она выходила за рамки межнациональных конфликтов, – все время были устремлены к звездам.
Самые дорогостоящие разновидности международного сотрудничества – это (именно в таком порядке) ведение войны и строительство международной космической станции. На третьем и четвертом местах (с большим отрывом от первых двух) стоят Олимпийские игры и мировые чемпионаты. В трех из них речь идет о соревновании, а в одном (первом) – о насильственном лишении человеческих жизней. Что касается космической станции, то в перечень стран, посылавших туда своих астронавтов/космонавтов, входят Бельгия, Бразилия, Дания, Великобритания, Казахстан, Малайзия, Нидерланды, Южная Африка, Южная Корея, Испания, Швеция и Объединенные Арабские Эмираты, не говоря уже о Соединенных Штатах, России, Японии, Канаде, Италии, Франции и Германии. Да, над космической станцией развевалось гораздо меньше флагов, чем их развевается на чемпионатах мира или Олимпийских играх, но даже краткий обзор геополитических событий ХХ века, хранимых памятью ныне живущих людей, дает наглядное представление о том, что практически все из перечисленных государств вели друг с другом или с другими странами тотальную войну, где число погибших исчислялось миллионами.
В начале 1970-х годов США и СССР все еще держали весь мир под термоядерным прицелом, и холодная война продолжалась еще в течение двух десятилетий. Тем временем в 1972 году президент США Ричард Никсон и председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин подписали в Москве договор о совместном запуске пробного проекта «Союз – Аполлон». Три года спустя, в июле 1975-го, астронавты и космонавты в ходе маневра при состыковке станций «Аполлон» и «Союз» осуществили первую в истории встречу двух держав в космосе. Были ли какие-то условия, обязательные для соблюдения обеими сторонами? Да, были. Вернее – было. Одно. Американцы должны были говорить только по-русски, а русские только по-английски