Еще одна проблема, с которой приходится иметь дело человеческому мозгу, – это неявные экзистенциальные угрозы. От них легко отмахнуться, особенно потому, что опасность далека, неочевидна и непосредственно вам не грозит. Если вы, например, заядлый курильщик, то вы, несомненно, должны осознавать, что риск умереть от рака легких или связанных с ним болезней сердца у вас значительно выше. Но, черт возьми, это же ваше тело! Ваши сигареты! Да и живете вы в свободной стране! Таким образом, вы сознательно принимаете риск, что на вашем надгробии будет написано: «Умер от курения», вероятность чего – 1 к 822.
Ради ясности: вы в данном случае делаете ставку на результат, имеющий куда более благоприятные шансы на благополучный исход, чем большинство тех ставок, которые вы делаете в казино.
А теперь давайте проведем еще один мысленный эксперимент, чтобы немного ускорить процесс. Риск тот же, что и раньше, но мы просто сокращаем сроки и добавляем немного крови. Итак, представим, что все региональные власти объявляют следующий вторник «Днем курильщиков сигарет», где первая случайная затяжка, сделанная одним из восьми курильщиков, приведет к тому, что его череп взорвется, оставив его обезглавленный и окровавленный труп валяться на тротуаре. Если вам удастся остаться живым в этот день, можете спокойно курить всю свою жизнь – умрете вы не от этого, а по какой-то другой причине. В этот фатальный вторник улицы и курительные Америки были бы завалены четырьмя миллионами безголовых трупов – в три раза больше, чем число погибших во всех вооруженных конфликтах, которые вели Соединенные Штаты, включая две мировые войны, корейскую, вьетнамскую и гражданскую. Поистине кровавый день, но, с другой стороны, подобный сценарий со взорванными черепами был бы для общества гораздо менее дорогостоящим, поскольку описанный способ смерти не влечет за собой астрономических медицинских счетов, которые выписывают врачи и больницы за попытки сохранить жизнь неизлечимым онкологическим больным.
Если вам так нравится курить, пошли бы вы на такой риск?
Когда изучаешь одну и ту же информацию – одни и те же данные – с различных точек зрения, особенно когда сравниваешь один риск с другим (тот, что учитываешь, с тем, что игнорируешь), существенные детали проступают ярко и зримо, а несущественные отпадают. Это и есть первооснова просвещенной, научно грамотной точки зрения.
А как насчет безопасности? Мы все хотим жить долго и процветать. Если вы живете не в пригороде, а в городе, то как насчет риска умереть преждевременной смертью от всех причин, какие только есть? Большие города всегда были и будут рассадниками преступлений и убийств, но они в то же время являются и центрами деловых предприятий и крупного бизнеса. Почему бы сначала не пожить в городе, жениться, заработать кучу денег, а потом уже переехать в пригород, чтобы растить детей? Пригороды для того и существуют: это средство убежать от всего плохого, что связано с жизнью в городе.
Вот вам яркий пример избирательного мышления, где желаемое принимается за действительное.
Если вы рассуждаете подобным образом, то вы идете на поводу собственной фантазии, которая предваряет поиск противоречивых данных и отбирает именно те, что нужны вам. Если не принимать во внимание, что массовая стрельба в школах происходит исключительно в пригородах[100], и сложить вместе все смертельные риски, связанные с жизнью в городе по сравнению с другими местами, то в результате окажется, что жить в городе гораздо безопаснее[101]. Причины несчастных случаев могут быть различными, но всегда полезно сравнивать одно с другим. В пригородах, например, процент ДТП с летальным исходом гораздо выше, чем в городе, как впрочем и процент вообще всех погибших от несчастных случаев, включая утопленников, самоубийц и умерших от передозировки наркоманов. Если брать все это в совокупности, то в среднем шанс умереть преждевременной смертью в пригородах на 22 % выше[102], чем в большом городе.
Для подобного анализа прежде всего требуется не привязываться к предполагаемым истинам, а взглянуть на ситуацию в более широкой перспективе и воспользоваться данными, полученными из различных источников, а это невозможно сделать с шорами на глазах, имея перед собой то узкое поле обзора, что создается предвзятыми убеждениями.
Что касается массовой стрельбы, то однажды я написал в своем Twitter пост, который мне не следовало бы публиковать, но я все равно это сделал, ибо ошибочно думал, что моих подписчиков утешит известие, что убитые при массовой стрельбе – это всего лишь малая часть от всех предотвратимых смертей в стране. Более того, численность убитых в результате массовой стрельбы составляет малую часть даже от всех смертей от огнестрельного оружия, поэтому наше крайне негативное отношение к подобным случаям в большей степени определяется эмоциями, а не бесстрастными данными. Я опубликовал свой пост в 2019 году, через несколько дней после стрельбы в Эль-Пасо, штат Техас[103], где в супермаркете Walmart под обстрел попали 46 человек; 23 их них были убиты, а остальные отделались ранениями разной степени тяжести. Как только в соцсетях появился этот пост, читатели меня тут же пригвоздили к позорному столбу за мое якобы равнодушие к судьбе жертв и их родных.
Восемнадцатью годами раньше, и тоже после трагических событий, я высказал аналогичное мнение по поводу числа погибших в четырех американских самолетах после террористической атаки, случившейся в памятный день 11 сентября 2001 года. В тот день погибло около 3000 человек, нимало о том не думавших и рассчитывавших попасть домой к обеду. Я тогда обратил внимание на то, что ежедневно в ДТП погибают примерно 100 человек, а это значит, что к 11 октября 2001 года, то есть ровно через месяц после террористической атаки, мы потеряли больше людей, чем непосредственно 11 сентября. Это горькая статистика, тем более что число погибших из месяца в месяц продолжает расти и не уменьшится до тех пор, пока мы что-то с этим не сделаем. Мы и теперь ежегодно продолжаем терять на дорогах свыше 35 000 человек. После трагических событий 11 сентября на войну с мировым терроризмом, спровоцированную массовыми смертями в тот достопамятный день[104], и особенно на войну в Ираке, американское военное ведомство потратило два триллиона долларов. Потому что Америка была разгневана и не хотела жить дальше в пламени террора. Это даже не учет денег, потраченных на спасение жизней, а скорее учет денег, потраченных на успокоение наших чувств.
А вот еще один пример, где факты противостоят чувствам. В нем мы рассмотрим предлагаемые решения проблемы стремительного роста популяции оленей, которых развелось особенно много в жилых районах на северо-востоке США. Олени являются причиной бесчисленных автомобильных аварий, что приводит к смертям и травмам многих людей, не говоря уже об астрономических расходах на страхование. Одно из предложенных решений этой опасности – воспроизводство когда-то распространенных в этом регионе крупных хищников из семейства кошачьих, питающихся оленями.
Что здесь могло бы пойти не так?
В своих исследованиях, проводившихся в 2016 году, девять ученых, специалистов по фауне дикой природы, смоделировали отношения между хищником и жертвой, или, как в данном случае, между пумой и белохвостым оленем[105]. Они подсчитали, что с помощью активной популяции хищников, устраняющих избыток оленей, люди в течение 30 лет смогут избежать 21400 травм, предотвратить 155 смертей и сэкономить на страховке и лечении 2,1 миллиарда долларов. Разумеется, пумы время от времени нападают и на людей, особенно на маленьких детей, оставленных без присмотра, поэтому модель предусматривает смерть 30 из них. Поэтому перед нами выбор: 1) воспроизвести поголовье голодных кошек, которые за 30 лет съедят 30 детей, или 2) не воспроизводить их поголовье и оставить все как есть – прежнее число автомобильных аварий, вызванных столкновением с оленями, тысячи раненых, сотни погибших, миллиарды долларов на страховку и лечение.
Если приоритетом в обществе является спасение человеческих жизней, а приоритетом межличностных отношений – оценка эмоций, тогда как мы уравновесим эти факторы в повседневной жизни? Ведь именно на них строятся все законы, законодательные акты и даже национальные директивы. Смерть в автокатастрофе при столкновении с оленями, пусть даже таких смертей много, нельзя считать чьей-либо виной. А смерть в зубах дикой кошки, специально выращенной и доставленной сюда правительством, сама по себе вызывает отвращение. Готовы ли мы допустить (признать), что мы не просто существа, наделенные холодным математическим умом, но что мы не стыдимся своих чувств, зная, что они обладают силой довлеть над нашим рациональным мышлением? Или мы подавляем все, что могло бы помешать рациональному решению? Можем ли мы, должны ли мы вопреки данным позволять своим эмоциям влиять на законодательство?
По мере того, как самоуправляемые машины и другие футуристические чудеса техники вроде тех, которыми изобилует мультсериал «Джетсоны», будут все больше вторгаться в наш мир, мы все чаще и чаще будем сталкиваться с подобными дилеммами. Как известно, более 97 % автокатастроф, происходящих в мире, обусловлены человеческим фактором[106]. А между тем самоуправляемые машины никогда не бывают пьяными или сонными и никогда не впадают в ярость на дороге. У них мгновенные рефлексы. Во тьме они распознают неосвещенные препятствия и прекрасно ориентируются в тумане. За рулем они никогда не пишут эсэмэски, а даже если бы и писали, это не имело бы большого значения. Более того, на дороге, где одни только самодвижущиеся машины, если одной из них захочется перестроиться в другой ряд (что является источником многих столкновений и помятых крыльев), ваша машина тотчас же передаст информацию об этом всем другим машинам по соседству, и они вежливо дадут «виновнице» возможность осуществить этот маневр. Несомненно, что во время перехода от машин, управляемых людьми, к самоуправляемым машинам непредвиденные программные и механические ошибки неизбежно будут приводить к различным дорожно-транспортным происшествиям, иногда даже со смертельным исходом. Но такие ошибки случатся только однажды, так как инженеры тут же внесут необходимые коррективы в программное обеспечение, чтобы предотвратить повторение подобной ситуации. Это позволит из года в год систематически снижать уровень смертности из-за человеческого фактора, пока он не достигнет практически нулевой планки.