[6]. Про Дивея хоть царь и говорит, что он человек маленький, да не хочет взять за тебя ста тысяч рублей вместо Дивея: Дивей ему ста тысячи рублей дороже; за сына Дивеева он дочь свою выдал; а ногайский князь и мурзы все ему братья; у Дивея своих таких полно было, как ты, Вася. Кроме как на князя Семена Пункова, не на кого было менять Дивея; разве что, если бы надо было доставать князя Михайла Васильевича Глинского, можно было его выменять; а в нынешнее время некого на Дивея менять. Тебе, выйдя из плена, столько не привести татар и не захватить, сколько Дивей христиан пленит. И тебя ведь на Дивея выменять не на пользу христианству – во вред христианству: ты один свободен будешь, да, приехав, лежать станешь из-за своего увечия, а Дивей, приехав, станет воевать да несколько сот христиан получше тебя пленит. Какая в том будет польза?
Если ты обещал не по себе и ценил себя выше меры, как же можно столько дать? Мерить такой неправильной мерой – значит не пособить христианству, а разорить христианство. А если будет мена или выкуп по твоей мере, и мы тебя тогда пожалуем. Если же из гордости ты станешь против христианства, то Христос тебе противник!
[1] Как и многие опричники, Василий Грязной был из рода ростовских вотчинников, перешедших на московскую службу; несколько представителей рода Ильиных служили в опричнине и были казнены в начале 1570-х гг. Василий Грязной прямой опале не подвергся, но, посланный на опасную разведку донецкой степи, попал в плен на р. Молочные воды (впадающей в Азовское море). Уже в 1574 г. В. Грязной просил царя выкупить его или обменять (Грязной был назначен воеводой в 1573 г.)
[2] В мае 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей, захватив Москву, сжег ее.
[3] Отрицательная характеристика опричнины связана с тем, что в 1572 г. она была официально отменена; такие видные опричники, как Басмановы, Михаил Черкасский, Вяземский, В. П. Яковлев, князь В. И. Темкин-Ростовский, были казнены или подверглись опале.
[4] Город Алексин в первой половине XVI в. принадлежал князьям Старицким, в 1566 г. был у них отобран и включен в состав пограничной «засечной черты».
[5] Речь идет о князьях Пенинских-Оболенских, служивших в свою очередь князьям Старицким.
[6] Один из крупнейших полководцев и сподвижников Девлет-Гирея, представитель ногайского рода Мансуров Дивей-мурза был взят в плен русскими войсками в 1572 г. во время победы над крымцами. Дальнейшая судьба Дивея неясна: в ноябре 1576 г. царь заявил, что Дивей умер, но за границей утверждали, что он перешел на русскую службу.
Послание Симеону Бекбулатовичу[2] (1575)
В 7084 году, 30 октября [30 октября 1575 г.] великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Руси подали эту челобитную князь Иван Васильевич Московский и дети его, князь Иван и князь Федор Ивановичи Московские, а в челобитной написано:
Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Руси Иванец Васильев со своими детишками с Иванцом и Федорцом, челом бьют[1], чтобы ты, государь, оказал нам милость, разрешил перебрать людишек[2], бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишек: некоторых бы разрешил отослать, а некоторых милостиво разрешил принять, а с твоими государевыми приказными людьми разрешил обмениваться грамотами о людишках; и милостиво разрешил бы нам выбирать и принимать из всяких людей; и разрешил бы ты нам милостиво, государь, отсылать прочь тех, которые нам не нужны. Когда же мы, государь, переберем людишек, мы принесем тебе, государю, их поименные списки и уже с того времени без твоего государева ведома ни одного человека к себе не возьмем. А показал бы ты, государь, милость: запретил у тех людишек, которых мы примем к себе, отнимать вотчинишки, как прежде велось у удельных князей[3]; велел бы ты им отдать из их поместьишек хлебишко и деньжонку и всякое их рухлядишко [имущество], а людей их велел бы выпустить, не захватывая их имущества. И разрешил бы ты, государь, тем, которые захотят быть у нас, быть у нас без опалы от тебя, и запретил бы ты отнимать их у нас. Тех же, которые от нас пойдут и будут проситься к тебе, ты бы, государь, милостиво отказался принимать[4]. Да окажи, государь, милость, укажи нам своим государственным указом, как нам своих мелких людишек держать: записывать ли их нашим дьячишкам по нашему указанию, или ты велишь брать у тебя полные грамоты на них[5]? Как укажешь, государь? Обо всем этом мы бьем тебе челом. Окажи милость, государь, пожалуй нас!
[1] Симеон Бекбулатович – крещеный татарский «царевич», правнук татарского хана Ахмата; с 60-х годов XVI в. – хан Касимовский. В 1575 г. Грозный назначил этого татарского царевича великим князем (а по некоторым известиям – царем) всея Руси, отказавшись формально от царского титула и даже, по-видимому, уступив ему свою резиденцию в Москве. Помимо комментируемого послания (написанного в октябре 1575 г. от имени Ивана IV и его детей Ивана и Федора), сохранилось несколько документальных источников относительно этого события (Акты Археограф, экспед., т. I, № 290, 292, 294; П. А. Садиков. Из истории опричнины XVI в. Ист. архив, т. III, 1940, № 69 – все эти документы относятся к январю – июлю 1576 г.). О назначении Симеона сообщают также современники-иностранцы и ряд летописных источников XVII в. В исторической литературе существуют различные объяснения этого необыкновенного шага царя. Наименее убедительным из них является объяснение, данное Лилеевым, автором специальной монографии о Семионе Бекбулатовиче (Симеон Бекбулатович, Тверь, 1891, стр. 51): по мнению Лилеева, царь отрекся от престола, чтобы иметь возможность бежать в Англию. Фантастичность этого убеждения не нуждается в доказательствах: сам Лилеев (там же) признает, что никакого плана бегства в Англию в 1575 г. у Грозного не было. Более правдоподобным кажется объяснение, данное П. А. Садиковым в одной из его ранних работ [Из истории опричнины Ивана Грозного. Дела и дни, 1921, кн. II. Пгр., 1921, стр. 7, прим. 1; ср. его «Очерки по истории опричнины» (1950, стр. 43–44)]: Садиков связывал этот шаг Грозного с его желанием выставить свою кандидатуру на польский престол во время второго бескоролевья (выборы короля происходили в ноябре 1575 г., через месяц после «передачи престола» Симеону). Однако никаких планов о том, чтобы Грозный, выставляя свою кандидатуру, указывал при этом полякам на то, что он свободен от русского престола, не существует: во время выборов 1575 г. Грозный не проявлял вообще серьезной активности, а уже в декабре 1575 г. (еще в «царствование» Симеона) он вел переговоры о разделе Речи Посполитой и о приобретении Литвы и Ливонии (для чего ему не нужно было отрекаться от русского престола). Наиболее вероятным представляется объяснение этого мероприятия внутренними планами царя.
[2] Грозный предлагает Симеону Бекбулатовичу некое размежевание владений между ним, «Иванцом Московским», и «царем Симеоном всея Руси», разделяя таким образом свое государство на две территории, подобно существовавшим с 1564 г. «земщине» и «опричнине». Сходство между «уделом Иванца Московского» и опричниной подтверждается и другими (кроме комментируемого послания) документальными источниками, относящимися ко времени Симеона Бекбулатовича: в 1576 г. Симеон Бекбулатович выдавал князю Засекину возмещение за его вотчины, взятые еще в 1565 г. в опричнину (Акты Археограф. экспед., № 290); в том же году были присоединены к владениям «Иванца Московского» Шелонская пятина Новгородской земли и другие пограничные (с ливонским фронтом) земли (ср. П. А. Садиков. Очерки по истории опричнины, стр. 42–43, 176–177, 334).
[3] Иван IV имеет в виду традиционную статью межкняжеских договоров удельного времени: «а боярам и слугам межи нас вольным воля» (согласно этой статье, вассалы князей имели право «отъезда» с сохранением своих земельных владений. Ср.: Н. П. Павлов-Сильванский. Феодализм в Древней Руси. 1923, стр. 122–123).
[4] Эта «просьба» очень ясно говорит о том, что, несмотря на униженный тон «Иванца Московского», его «удел» (подобно опричнине) находился в явно привилегированном положении по сравнению с «владениями» Симеона Бекбулатовича: «Иванец» может свободно «принимать» переходящих «людишек», а Симеон не может. Если учитывать условный язык всего «челобитья Иванца Московского», то следует думать, что речь идет о людях, которые «пойдут» от «Иванца» не по собственной воле, а по его приказу (т. е. о тех, которых он собирается «отослать»), «непринятие» же их Симеоном означает, что «вотчинишки» их останутся во владениях «Иванца» (как было с боярами, выселенными из опричнины.)
[5] «Полной грамотой» назывался акт о приеме данного лица в холопство. В XVI в. в Москве такие грамоты могли писаться только «ямскими дьяками» (ср.: С. Н. Вальк. Грамоты полные. Сборн. статей, посвящ. С. Ф. Платонову, Пб., 1922, стр. 130). Вопрос, поставленный царем, заключается, по-видимому, в следующем: могут ли в его «уделе» оформлять такое закабаление «мелких людишек» его «дьячишки» (этого он, очевидно, и хотел) или по-прежнему «полные» нужно «имать» из общерусского (следовательно, «подведомственного» Симеону) Ямского приказа?
Послание Александру Полубенскому (1577)
Такая грамота послана от государя из Пскова с князем Тимофеем Романовичем Трубецким во Владимир к князю Александру Полубенскому[1]
Трехсолнечного Божества благоволением, и благословением, и волею[2] – как говорит избранный Божий сосуд апостол Павел: «Мы знаем, что в мире не один идол, но нет другого Бога кроме единого, ибо хотя и есть так называемые боги или на небе, или на земле, но у нас один Бог Отец, из которого все, и мы для него, и один Господь Иисус Христос, которым все, и мы им, и один Дух Святой, в нем все, и мы в нем»