По возвращении в царствующий град Москву Бог оказал нам милосердие и дал нам наследника – сына Димитрия[82]; когда же немного времени спустя я, как бывает с людьми, сильно занемог, то те, кого ты называешь доброжелателями, с попом Сильвестром и вашим начальником Алексеем[83] во главе, восстали, как пьяные, решили, что нас уже не существует, и, не заботясь о нашей душе и своих душах, забыв присягу нашему отцу и нам – не искать себе иного государя, кроме наших детей, – решили посадить на престол нашего отдаленного родственника князя Владимира[84], а младенца нашего, данного нам от Бога, погубить подобно Ироду. Говорит ведь древнее изречение[85], хоть и мирское, но справедливое: «Царь царю не кланяется, но, когда один умирает, другой принимает власть». Вот каким доброжелательством от них мы насладились еще при жизни – что же должно было стать после нас! Когда же мы, слава Богу, выздоровели и замысел этот рассыпался в прах, поп Сильвестр и Алексей и после этого не перестали утеснять нас и давать злые советы, под разными предлогами изгоняли наших доброжелателей, во всем потакали князю Владимиру, преследовали ненавистью нашу царицу Анастасию[86] и уподобляли ее всем нечестивым царицам, а про детей наших и вспомнить не желали.
В это время собака и изменник князь Семен Ростовский, который был принят нами в думу не за свои достоинства, а по нашей милости, изменнически выдал наши замыслы литовским послам[87], пану Станиславу Довойно с товарищами, и говорил им оскорбительные слова про нас, нашу царицу и наших детей, мы же, расследовав это злодейство, наказали его, но милостиво. А поп Сильвестр после этого вместе с вами, злыми советниками своими, стал оказывать этой собаке всяческое покровительство и помогать ему всякими благами, и не только ему, но и всему его роду. Таким образом, после этого всем изменникам было хорошо, а мы терпели притеснения; ты также в этом участвовал: известно, что вы с Курлятевым-сыном хотели устраивать суд по делу Сицкого[88].
Когда же началась война с германцами[89], о которой дальше будет написано подробнее, поп Сильвестр с вами, своими советниками, жестоко на нас за нее восстал[90]: когда за свои грехи заболевал я, наша царица или наши дети, – все это, по их словам, случалось за наше непослушание им! Как не вспомнить немилостивый обратный путь из Можайска с больной царицей Анастасией?[91] Из-за одного неподобающего слова! Молитв, путешествий к святым пустыням, приношений и обетов о душевном спасении и телесном выздоровлении и о благополучии нас самих, нашей царицы и детей – всего этого нас коварно лишили, о врачебном же искусстве против болезни и помянуть нельзя было.
Пребывая в такой жестокой скорби и не будучи в состоянии снести эту тягость, превышающую силы человеческие, мы, расследовав измены собаки Алексея Адашева и всех его советников, наказали их за все это, но милостиво[92]: смертной казнью не казнили, а разослали по разным местам. Поп же Сильвестр, увидя, что его советники впали в ничтожество, ушел по своей воле, но мы, благословив его, не отпустили[93], не потому, чтобы устыдились его, но потому, что за его коварную службу и понесенные от него телесные и душевные страдания мы хотим судиться с ним не здесь, а в будущей жизни, перед агнцем Божьим. Поэтому и сыну его я и до сих пор позволил пребывать во благоденствии, только являться к нам он не смеет[94]. Кто же, кроме тебя, будет говорить такую нелепость, что следует повиноваться попу? Видно, вы потому так говорите, что немощны слухом и не узнали как следует христианский монашеский устав, поэтому вы и требуете для взрослого человека учителя, словно молока вместо твердой пищи. Как я выше сказал, я не сделал Сильвестру никакого зла. Что же касается мирских людей, бывших под нашей властью, то мы наказали их по их изменам: сначала никого не казнили смертной казнью, но всем, кто не был с ними заодно, повелели с ними не общаться, в чем и была взята присяга; но те, кого ты называешь мучениками, и их сообщники презрели наш приказ и нарушили присягу, и не только не отстали от этих изменников, но стали им помогать еще больше и всячески старались вернуть их на первое место, чтобы устраивать против нас еще более коварные заговоры, и так как тут обнаружилась неутолимая злоба и непокорство, то виновные получили наказание, достойное их вины[95]. Не из-за того ли, что я не подчинился тогда вашей воле, ты и попрекаешь меня отступничеством? Вы, бессовестные, привыкли нарушать клятвы ради золота – видно, вы и нам то же советуете? Скажу поэтому: избавь, Боже, нашу душу и все христианские души от этих Иудиных замыслов! Ибо как Иуда ради золота предал Христа, так и вы ради наслаждений мира сего, нарушив присягу, предали православное христианство и нас, своих государей.
В церквах же, как ты лжешь, казней у нас не было. Как я выше сказал, виновные понесли наказание по своим винам; все было так, как я рассказал, а не так, как ты лжешь, неподобающим образом называя изменников и блудников – мучениками, кровь их – победоносной и святой, наших врагов – сильными мучениками, отступников – воеводами; выше я указал, каково их доброжелательство и как они за нас полагают души. Нечего тебе говорить, ибо мы никого не облыгали, а измена их известна всему миру: если хочешь, можешь найти свидетелей этих злодейств даже среди варваров, приходящих к нам по торговым и посольским делам. Так это было; ныне же даже те, кто были в согласии с вами, вкусили все блага свободы и благосостояния, им не вспоминают их прежних проступков, и они находятся в прежней чести и богатстве.
Что же еще? Вы и на Церковь восстаете и не перестаете умышлять против нас всяческие злодейства, вступаете против нас в союз с иноплеменниками и подстрекаете их к истреблению христиан; разъярившись на человека, вы, как я сказал выше, восстали на Бога и на Церковь; как сказал божественный Павел: «За что же гонят меня братья, если я и теперь проповедую обрезание? Тогда соблазн креста упразднился бы. Пусть же содрогнутся возмущающие нас!» И так же как им вместо креста было потребно обрезание, так вам вместо государской власти потребно самовольство; но теперь ведь нет притеснений: почему же не прекращаете гонений?
Все это я излагаю тебе подробно, чтобы ты понял, почему твоему разуму противен тот, кто знает, у кого прокаженная совесть. Что же говорить о безбожниках, если во всей вселенной нет равных тебе по дьявольским замыслам! И всем ясно также, чего достойны те, которых ты, сочиняя небылицы, подобно Антенору и Энею, предателям троянским, называешь сильными воеводами и мучениками. Выше я показал, каковы их доброжелательство и душевная преданность; вся вселенная знает их ложь и измены.
Свет же во тьму я не превращаю и сладкое горьким не называю. Не это ли, по-твоему, свет и сладость, если рабы господствуют? И не это ли тьма и горечь, если господствует данный Богом государь, как я пространно писал тебе выше? Ты ведь в своей облыжной грамоте писал, поворачивая разными словами, все одно и то же, восхваляя такой порядок, когда рабы властвуют помимо господ. Я же стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы они познали единого истинного Бога, в Троице славимого, и данного им Богом государя и отказались от междоусобных браней и преступной жизни, подрывающих царства. Это ли горечь и тьма – отойти от зла и сотворить добро? Это ведь и есть сладость и свет! Там, где царю не повинуются подданные, никогда не прекращаются междоусобные брани. Что может быть зловреднее обычая хватать для самого себя! Сам не зная, где сладость и свет, где горечь и тьма, других поучает. Не это ли сладость и свет – отойти от добра и начать творить зло среди самовластия и междоусобных браней? Всякому ясно, что это – не свет, а тьма и не сладость, а горечь.
О вине наших подданных и нашем гневе на них. До сих пор русские властители ни от кого не подвергались допросу, могли по своей воле жаловать и казнить своих подданных; до сих пор они ни с кем не судились, но если и подобает изъяснять их вины, то я сказал о них выше. Ты же называешь христианскими предстателями тленных людей, как это делалось в отвратительных сочинениях эллинов – они ведь уподобляли Богу Аполлона, Дия, Зевса и многих других скверных людей, как рассказывает Григорий, названный Богословом <…>. Им и ты уподобился по своим стремлениям, ибо тоже называешь тленных предстателями, не страшась наказания за дерзость. Так же как эллины почитали богов в соответствии со своими страстями, так и ты восхваляешь изменников, будучи изменником сам, так же как они вместо Бога чтили свои тайные страсти, так же и ты вместо правды восхваляешь вашу тайную измену. Мы же, христиане, верим в Иисуса Христа, прославляемого в Троице <…>. Мы называем предстателями Триединого Бога, которого познали через Иисуса Христа, и заступницу христианскую Пречистую Богородицу; имеем еще предстателей: Небесные Силы, архангелов и ангелов, – например, архангел Михаил был покровителем Моисея, Иисуса Навина и всего Израиля, он же был покровителем и для первого христианского царя Константина, незримо участвуя в его походах и побеждая его врагов, с тех пор и поныне он помогает всем благочестивым царям. Вот кто наши предстатели: Михаил, Гавриил и другие бесплотные Силы; молятся же за нас перед Богом пророки, апостолы, святители и мученики, добродетельные и святые и молчальники – мужчины и женщины. Вот кто предстатели христиан! Смертных же людей, которых можно было бы назвать предстателями, мы не знаем: это название не только не подобает нашим подданным, но неприлично и нам, царям, – хотя мы и носим порфиру, украшенную золотом и бисером, но все же мы тленны и подвержены человеческим немощам. Ты же не стыдишься именовать изменников и смертных людей покровителями, хотя Христос говорил в святом Евангелии: «То, что для людей высоко, для Бога – мерзость». Ты же приписываешь изменникам, смертным людям не только человеческое величие, но и Божью славу! Подобно эллинам, ты в умоисступлении и неистовстве чтишь изменников, избирая их по своей страсти, как эллины чтили своих богов! Одни резали и всячески мучили себя в честь богов; другие, уподобляясь богам, предавались всяким страстям, как говорил божественный Григорий: они поклонялись скверне и жестокости; так и тебе подобает. И так же как они разделили участь своих прескверных богов, так и тебе следует разделить страдания твоих друзей-изменников и вместе с ними погибнуть. Так же как эллины называли скверных людей богами, так и ты неподобающим образом именуешь смертных людей мучениками, и поэтому следует и тебе устраивать в честь их праздники, плясать и гудеть, резать и мучить себя. Делай то же, что эллины: пострадай, как они, празднуя в честь своих мучеников!