— Да.
— И ты даже не попытался остановить его?
— Нет.
— Но разве мы не должны пытаться предотвратить это? Неужели мы не должны поступать справедливо?
— Да, мы всегда должны делать все правильно. Но иногда это невозможно.
Что-то в его тоне подсказало мне, что дискуссия окончена.
— Никогда больше не прикоснусь к живому человеку снова, — сказала я, помолчав пару минут. — Грег мертв, потому что я решила покопаться у него в голове, чтобы проверить, о чем он думает. Я больше не хочу оказываться в подобной ситуации.
— Незнание — блаженство?
— Точно, — твердо ответила я.
— Но благодаря тебе Лора жива.
Я должна была дать ему это понять. Это хорошо. Мне удалось спасти жизнь моей подруги.
— Тем не менее я больше не хочу знать, что кто думает. Это неправильно. Это все равно что… — Я подумала об Алеке, и мой голос сорвался. — Это все равно что подсматривать за кем-нибудь в туалете, когда человек не знает, что ты тоже там. Это унизительно.
— Но это значительно упрощает многое, — заметил Джон. Он всем своим видом показывал, что абсолютно не заинтересован в том, что я говорю.
— Не важно. Больше я этого не сделаю.
— Ты — мертвая. Ты не можешь разговаривать с живыми. Ты — невидима. — Джон усмехнулся. — Спорим, что через день ты снова попытаешься выяснить, что некто думает.
— Один день? Ну дай хоть несколько.
— Ладно. Через пару дней.
Я скорчила гримасу и зашипела на него.
— Виделась с Алеком и Руфусом недавно? — спросил Джон небрежно. Слишком небрежно.
Я удивилась внезапной перемене темы, но постаралась не показать этого.
— Нет. Не видела их.
Итак, я солгала. Не знаю, почему я это сделала, но так оно было. Мне показалось, что я совсем не хочу рассказывать Джону, что произошло. Он был парень ничего, но у него были свои странности. Да и какой вред был бы от моей безобидной лжи?
К тому же мне совершенно не хотелось, чтобы Джон узнал, как Алек провел пальцем по мой шее и о том приятном ощущении, которое это прикосновение вызвало в моем теле. Это было личное. Да я просто под землю провалюсь, если расскажу Джону об этих интимных делах.
— Правда? А я думал, что ты можешь наткнуться на них. — Он определенно не был убежден в моей правдивости. Или я была скверной обманщицей, или Джон уже знал о том, что произошло.
— Да. Я была там одна. Совсем одна.
— Зачем ты мне лжешь, Анжела?
— Что ты ко мне привязался, Джон? Я действительно порядком устала от всей этой дряни. Ну и что? Ничего не случилось.
— Алек очень опасен…
— Если мне нужно будет, чтобы ты обращался со мной как с ребенком, Джон, я дам тебе об этом знать. А теперь, будь добр, не лезь в мои дела. Я уже большая девочка. Могу сама о себе позаботиться.
— Ты не знаешь…
— Мне больше не нужны твои наставления. Под твоим руководством я видела, как человек совершил самоубийство. Мне кажется, что твоя работа, Джон, не такая уж важная, — крикнула я со злостью. — Если ты сможешь помочь мне перебраться на высокий уровень, это будет просто здорово.
И это достало Джона. Когда он поднялся с травы, у него дрожали руки. На секунду мне показалось, что он сейчас набросится на меня или хотя бы ударит. Но он глубоко вздохнул и сделал несколько шагов назад.
— Я поговорю с тобой позже, — сказал он.
— Куда ты уходишь?
— На Земле шесть миллиардов человек, которые были бы гораздо счастливее, если бы получили мой совет, Анжела, — с горечью произнес он. — Возможно, я навещу некоторых из них.
И он ушел.
Всего за несколько дней Джон стал для меня кем-то вроде отца. И это заставляло меня отвечать ему в духе подростка, у которого проблемы, связанные с авторитарностью. И сейчас — совсем как после ссор с матерью — я чувствовала себя виноватой из-за своего несдержанного языка.
Думаю, что не имеет значения, какого возраста человек или как долго он мертв, — полной дрянью можно быть в любом возрасте.
Глава 30
Той ночью я пошла в полицейский участок посмотреть на брата. Джек сидел в камере один, и это само по себе было неплохо. Мне бы не хотелось, чтобы он испытал на себе ужасы тюрьмы, о которых все наслышаны. Вдоль стены на ржавых железных цепях висела кровать, а напротив нее находился унитаз в ужасающем состоянии. Поистине пятизвездочные апартаменты.
Джек лежал на кровати, повернувшись лицом к стене. Папа или, может быть, Джесси принесли ему одежду, а возможно, полицейским было неприятно видеть его в нижнем белье — как бы там ни было, но на нем теперь были спортивные брюки и футболка. Я ждала, пока он заснет, так я смогла бы поговорить с ним. Он лежал на продавленном матрасе, и глаза его были плотно закрыты, но он не спал, даже намека на сон не было. И я нарушила обещание, данное Джону менее часа назад, — дотронулась до Джека. Каждый раз, когда я прикасалась к нему, моя рука проходила сквозь него, и я ощущала слабое дуновение его мыслей. Он был расстроен. Опустошен. Унижен. Но в какой-то момент я уловила мысль, которая полностью выбила меня из колеи, — он подумывал о самоубийстве. Это не была главная, основная идея, тем не менее она присутствовала, притаилась где-то вдалеке, как облачко дурного запаха.
Я должна была выяснить, кто убил меня до того, как Джек совершит непоправимое.
Глава 31
Мне было одиноко и страшно, особенно после того, как я так нагрубила Джону и провела целую ночь с братом, слушая его печальные мысли. Мне необходимо было чем-то заняться, отвлечься от того ужаса, который буквально переполнял меня. И я решила наведаться в квартиру Дэнни. Я тихонько войду туда и попытаюсь выяснить, не был ли он тем самым человеком, который устранил меня и вышел сухим из воды. Мне было несколько не по себе, когда я представила, что, вполне возможно, столкнусь там с Алеком и Руфусом, но какова вероятность, что я снова встречусь с ними так скоро?
Если бы я только знала.
Едва огни тюрьмы зажглись навстречу новому дню, а Джек сел на кровати, я перенеслась к Дэнни. Если не он убил меня, я отправлюсь к Фреду, самодовольному бездомному хлыщу, единственному подозреваемому, который остался в моем списке. А если оба, и Фред, и Дэнни, невиновны, тогда, пожалуй, я не знаю, что делать дальше. Мне придется прыгнуть через тот мост, когда я подойду к нему. Или перейти по нему? Взять препятствие? Или будь что будет.
Было еще довольно рано — в любом случае Дэнни собирается на работу или завтракает.
Но он не делал ни того ни другого. Он все еще оставался в постели.
С женщиной.
Что ж, мне правда стало противно, когда я как следует рассмотрела отброшенное белье в гостиной — все говорило о том, что он находился в том состоянии, когда страсть обуревает человеком настолько, что он буквально срывает с себя одежду, и эту страсть вызвала та шлюха, с которой он провел ночь. На люстре прямо над журнальным столиком висел лифчик ярко-розового цвета, а на ковре валялась пустая упаковка от презервативов. Я внимательно рассмотрела ее. С запахом черешни. У-у-у.
Я в сырой земле всего неделю, а это, по моим представлениям, слишком небольшое время, чтобы мой дружок уже утешался в постели с новой девчонкой. Будь я жива, ворвалась бы прямо в спальню и разодрала ее лицо до крови, кем бы она ни была. Но я не могла этого сделать, потому спокойно прошла через закрытую дверь.
И чуть не получила сердечный приступ. Я хочу сказать, что, если бы мое сердце билось в груди, у меня точно случился бы инфаркт.
С Дэнни в постели была женщина, но это была не просто женщина. Это была Джесси.
Моя сестра.
Я не могла этому поверить. Я просто не могла этому поверить. Конечно, те возможности, которые я приобрела после смерти, заставили меня иначе посмотреть на то, что я не хотела замечать при жизни. И что дальше? Узнаю ли я, что мой отец издевается над котятами или поджигает кусты роз?
— Как вы могли поступить так со мной? — выкрикнула я. Не знаю, обращалась ли я к Дэнни или к Джесси. Я просто направила свой голос в их сторону. — Почему вы так поступили со мной?
Джесси была в постели Дэнни, удобно устроившись как раз на том месте, где в последние несколько месяцев я провела так много времени. Они лежали на боку лицом друг к другу. Совершенно очевидно, что оба были голые. И оба выглядели абсолютно счастливыми. И это еще сильнее огорчило меня.
— Как ты думаешь, хорошо, что мы этим занимаемся? — с тревогой в голосе спросила Джесси. — Ты ведь был близким другом Анжелы, и мне бы не хотелось причинять ей боль.
— Конечно. — Дэнни провел пальцами вверх и вниз по руке Джесси, и я увидела, как на ее коже вступили мурашки. — Анжела хотела бы, чтобы мы оба были счастливы. Если бы она могла видеть нас сейчас, она была бы рада, что мы нашли друг друга.
— Да неужели я выгляжу счастливой? — вскрикнула я, ни к кому не обращаясь. — Хорошо ли мне, когда я обнаружила мою сестру в постели с моим другом?
— Я совсем не плохой человек. И обычно не тороплю подобные события, — медленно произнесла Джесси. — Но с тех пор, как увидела тебя, я чувствую связь между нами. Звучит глупо, да? — спросила она.
— Ой, ой! Как нехорошо! Никогда не поверю, что моя красивая умница-сестра способна произнести такую романтическую чушь. Казалось, что я наступила в середину одной из этих книжек с бумажной обложкой, на которой изображен Фабиан в расстегнутой до пупа рубашке, обнимающий одной рукой грудастую блондинку.
— Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой, — прошептал Дэнни. — И я заслуживаю счастья. Не знаю, что мы делаем, но похоже, что это правильно. Понимаешь, что я хочу сказать?
Вот сволочи!
Я чувствовала себя вывалянной в дерьме, слушая, как эти двое предателей обмениваются любезностями, и это меня задело. Дэнни и близко ничего подобного не говорил мне и, уж конечно, никогда не заявлял о своей вечной ко мне любви. Мы с ним просто занимались сексом — молча.
Наверное, мне давно пора было привыкнуть к этому. Джесси всегда была «икрой».