А Сэра держала паузу. Неплохо держала, грамотно, пока наконец опытному в контроле над толпой и манипуляциях Лееку не захотелось дать ей хорошего пинка. Но Леек, как известно, в этом мире чужой. А Данаи Эсэра — нет. И своих людей она чувствовала лучше. Никогда, даже в самом кошмарном сне, не приснится высокомерному князю песков, что воскресший из мёртвых Воин Заката будет служить узурпатору. Самому князю предать законного владыку — элементарно. Но не воину рода Раджанин.
Один из них (судя по выгравированному на нагрудной пластинке ястребу, глава рода Арджанов) неуверенно начал:
— Госпожа... — замолчал, не зная, как продолжить.
Сэра чуть дёрнула плечами, и тяжёлый капюшон упал, открывая точёные черты и зелёные глаза Изумрудной Династии. Ещё одна волна вздохов рябью пробежала по застывшей в ожидании толпе — хотя они и не ожидали меньшего, но всё-таки увидеть перед глазами живую изумрудную принцессу — испытание не для слабонервных.
— Мы должны убедиться... — безнадёжно начал Арджан.
Данаи Эсэра небрежно вскинула руку, и льющиеся с потолка золотисто-зелёные лучи упали на генетическую метку. Узор на внутренней стороне ладони у детей знатных родов был с рождения — обычно стилизованный символ, обозначающий сочетание тех или иных генетических линий. Позже (в случае Сэры — неделю назад) в узор имплантировались драгоценные камни и магические нити, дававшие отпрыску что-нибудь, с точки зрения родителей, полезное, например ключ от родовой сокровищницы. Впрочем, для того что она сейчас задумала, никакие дополнительные ухищрения, помимо тех, что даны от природы, не требовались. Едва луч света упал на метку, как та вспыхнула зеленью и серебром, трон запылал яростным факелом, по потолку пробежали изумрудные волны.
— Я, Данаи Эсэра, дочь Изумруда, прошу и требую. Я, Данаи Эсэра, смертная женщина, слушаю и повинуюсь. Я отдаю свою судьбу в руки высших, чтобы они распорядились ею для блага Данаи, — на мгновение застыла, вглядываясь в никуда. Сейчас она видела маленький кусочек своего будущего (традиционно крайне неприятный кусочек), который непременно сбудется, если претендентка и в самом деле займёт Изумрудный трон. Чуть вздрогнула, по щеке скатилась одинокая слеза. — Данаи Сойш. Иш-а-нараи.
«Во имя этого мира, да будет так. Я принимаю».
Голос её был шёпотом, но он эхом разнёсся по гулкому помещению.
Леек вдруг понял, что в это мгновение над крышей Дворца Тысячи Домов формируется образ прекрасного драгоценного камня, а сам город издали кажется охваченным тёмно-зелёным пламенем.
Махараджани вернулась на свой престол.
Песчаные князья хором вздохнули. Шок проходил, и в сознании у них начинало прочно оседать понимание ситуации. Изумрудная Династия вернулась. Мало кто был от этого в восторге, и Леек не винил их. Папаша Эсэры, с какой стороны ни взгляни, мягко говоря, оставлял желать лучшего. И убили его собственные подданные не зря. А теперь вот появилась молодая дочурка с карманной армией... Если бы на той стороне находился сам Леек, то никому из их троицы не позволили бы уйти из зала живыми.
Посланник чуть шевельнул рукой, готовясь дать команду...
— Нет, — сказала Сэра. Тихо, но твёрдо. — Отец правил таким способом. Но не я.
Его рука вновь опустилась. Вряд ли кто-либо понял все нюансы этого обмена, но суть была ясна. Опять все застыли в неуверенности. Это были гордые люди. Сильные люди. Люди, знающие не понаслышке о тяжёлых решениях. Они будут ненавидеть свой выбор, но доведут кровавое дело до конца. Это было написано на смуглых обветренных лицах.
Он боялся, что она сделает ошибку. Что начнёт говорить о Набеге, об опасности, нависшей над миром. Начнёт объяснять, убеждать, просить. Построит ситуацию так, будто вынуждает их принять своё правление, угрожая детскими сказками.
Глупец. Данаи Эсэре, махараджани Изумрудной Династии и правительнице Великой Пустыни, уроки управления собственным народом не требовались.
— Если верить моему верному другу и учителю, — едва заметный кивок влево; тёмный локон на мгновение коснулся бархатной щеки, — в последнее поколение Изумрудная Династия потерпела поражение в попытке исполнить долг перед Данаи.
Потрясение. На Данаи боготворили предков. Даже о врагах не говорили дурно, если те были мертвы. То, что сейчас произнесла Сэра, несмотря на безупречно вежливую форму, было смертельным оскорблением. Более того, она произнесла это махарадже. Самое страшное: это сказано о собственном отце.
— Кто-нибудь здесь думает, что Раджанину Тао можно не верить?
Тишина.
— Что ж, в таком случае мне не остаётся ничего иного, кроме как посвятить своё существование снятию этого позора с чести своего Дома. Кровью, если понадобится.
Тихий шелест — в её пальцах вдруг появился тонкий, сделанный из цельного изумруда кинжал. Легендарный Дапаи Аш, «Честь Данаи», ритуальное оружие Династии, применяемое с одной и только с одной целью. Сердце Леека вдруг рухнуло куда-то ниже пола. О Высшие, как бессмысленно...
— Пусть тот, кто не считает более Дом Изумруда достойным находиться на этом троне, выйдет вперёд и скажет слово. Данаи Сойш. Иш-а-нараи.
Она избавила их от необходимости пачкать руки. Одно слово — и девчонка всё сделает сама. Леек медленно закрыл глаза. Эта — сделает. Эта — не отступится. И все в Зале вдруг отчётливо поняли, что так и будет.
Сколько родственников у этих людей погибло в застенках твоего папаши, девочка?
Тишина показалась горьким и солёным морем.
И никто не произнёс ни слова.
Слёзы текли по её лицу, не скрываясь, драгоценные слёзы пустыни, когда медленно-медленно убирала Данаи Аш в ножны.
— Данаи Сойш. Иш-а-нараи, иш-а-нараи. Я принимаю...
Купол содрогнулся от приветственных криков...
Виктория шла рядом с ним, нервно закусив губу, и любому взглянувшему на неё было ясно, заветным желанием девчонки в этот момент было дать дёру. Чем дальше, тем лучше.
— Просто продемонстрируй им технику объединения, — в сотый раз объяснял Олег. — И постарайся не выглядеть слишком растерянной. Это даже ты можешь, я сам видел. Остальное уже сделано.
— Я не хочу! — в тысячный раз объясняла Виктория. Протест, вина, обида и страх смешались в этом детском выкрике, превратив его во что-то отвратительно напоминающее нытьё. Она мысленно пинала себя за эти поскуливающие и плаксивые нотки, но предательский язык не желал слушаться, выводя всё то же: — Я не хочу.
Кто-то в глубине её мыслей устало вздохнул.
Олег вдруг резко остановился, и она замерла, глядя на его сжатые кулаки, на болезненно сведённые напряжением плечи. Дышал Посланник медленно и, судя по всему, считал про себя до ста. Без особого успеха.
— Девочка, — голос такой злой... и старый. — Запомни, в нашей проклятой Вселенной мало кого интересует, чего ты хочешь. Уясни это сразу, и избавишь себя в будущем от большого горя.
Что-то было в его словах, в интонации. Она собрала всю свою злость.
— Ты, судя по всему, уяснил не сразу? — издевающиеся, насмешливые слова.
— Нет. Не сразу. — Он вновь двинулся вперёд. И Виктория была столь поражена, что автоматически двинулась следом. Что-то только что произошло, чему она не могла подобрать названия. Едва ли не впервые за всё время их знакомства она бросила короткий взгляд на настоящего Олега. Без масок и без притворства. — Покажи им технику объединения, постарайся выглядеть уверенно. Вот всё, что от тебя требуется.
Очень короткий взгляд.
Они зашли в «отправную», где Олег коротким жестом приказал ей лечь на одну из кушеток. Экономными, быстрыми движениями закрепил электроды на теле, что-то подкрутил. Уже когда опускал на её виски узенький обруч, один из артефактов чужих, Виктория, зная всю тщетность попытки, простонала:
— Но почему именно я?
— На этот вопрос Вселенная тоже не любит давать ответ.
«Это всё из-за отжиманий. Из-за них, проклятых. Но разве это честно? Каких-то двести отжиманий — и...» Она провалилась во тьму.
Ментал казался необыкновенно чётким, похожим на реальный мир. Он всегда такой, когда входишь в эту реальность вместе с Олегом. Ирина как-то объясняла, что мозг учителя, должно быть, гораздо более дисциплинирован, а импульсы его подсознания настолько сильные, что придают картинке устойчивость. Там, где остальные видели грубо нарисованную схемку или же расплывчатый сон, для Олега был лишь ещё один мир, во всём богатстве его причинно-следственных связей.
Сам Посланник появился не позже чем через пару секунд: вышел откуда-то из-за её спины, обогнул Избранную, точно столб, и, уже удаляясь, бросил короткое:
«Шевелись».
Они были в каком-то огромном здании, гулкие коридоры которого эхом отражали торопливые шаги. Виктория лишь краем глаза заметила причудливо переплетающиеся на стенах травяные узоры, как Олег уже широким шагом входил в необычайно торжественный зал.
Виктория поймала себя на том, что оглядывается с неподдельным любопытством. Амфитеатром разбегающиеся высокие кресла, плавно взмывающие стены, прозрачный купол из синеватого стекла, да нет, из хрусталя! А возле дальней стены — возвышение, на котором величаво расположился... Трон. Другого слова для этого изящного сооружения, точно вырезанного из подёрнутой дымкой небесной голубизны, было не подобрать.
Минутку. Трон? Ну, это уже смешно! Да в каком веке они живут, в конце концов!
Олег резко выдохнул, и Виктория перевела удивлённый взгляд на него. Посланник стоял перед жемчужно-голубым троном, и, хотя лицо его было спокойно, в нём чувствовалась... надломленность. Виктория удивилась. Что-то тут было... Минуточку, если это место программировал сам Олег, то может ли быть так, что на заданные им параметры наложились какие-то образы из подсознания? Воспоминания?
Посланник резко взмахнул рукой, Виктория уловила обрывки сжатых, точно электрические заряды, программ, промелькнувших в пространстве. Трон исчез, оставив лишь обычное, такое же как и сотни других, кресло. Резким взмахом головы указал на него девушке, и, когда та замешкалась, взял её под локоток и почти волоком дотащил до нужного места. Виктория шлёпнулось на ненавистное сиденье, гордо вскинув голову, и вновь вынуждена была прибегнуть к трюку с Серой Волчицей, чтобы не расплакаться или не наброситься на него с кулаками.